ж) Шииты и жрецы Ваала

Есть ли совпадения в религиозном культе шиитов с культом Диониса-Ваала? Вспомним пророков Ваала: «и стали они кричать громким голосом, и кололи себя по своему обыкновению ножами и копьями, так что кровь лилась по ним» (3-я Царств, 18:28). Кровавые самоистязания шиитов в день Ашура – это то, пожалуй, что приходит на ум первым при их упоминании. Но этим не ограничиваются сходства культа шиитов и культа Диониса. «В память о мученической смерти имама Хусейна и его сподвижников 10 мухаррама шииты соблюдают строгий пост и траур, а также устраивают особые театрализованные представления (та-зийа), воспроизводящие эпизоды битвы при Кербеле и гибели имама. На площадях и улицах сооружаются помосты, на которых разыгрываются эти представления – траур, поминки, оплакивание и т. д… По городам и селениям в дни траура проходят шествия скорбящих (десте), которые несут черные знамена (бераг); некоторые участники шествия бьют себя кулаками в грудь и наносят удары цепями и кинжалами. Шествия сопровождаются громким плачем и восклицанием: „Шах Хусейн, вах, Хусейн!“… В знак скорби женщины много рыдают… особенно благочестивые люди дают благотворительные обеды» (О мусульманских праздниках Мусульманский информационный портал «Медина»). В ряде описаний эти та-зийа прямо называются мистериями. «В сентябре шииты правят плачевный и экстатический праздник, именуемый в обиходе, – по неустанно повторяемому его участниками френетическому восклицанию. – „Шах-сэй, вах-сэй“ (т. е., „шах Гуссейн, горе, Гуссейн!“ – срв. греческия „oitolinos“ „ailinon“ „? ton Adonin“ и т. п.). Этиологически приурочен этот праздник к воспоминанию о гибеле исторического Гуссейна, но очевидно восходит своими корнями к древнейшим плачам, – как и вообще в религиозном быте Персии сохранились остатки первоначальных культов. Пишущий эти строки имел случай наблюдать описываемые обряды в Баку. Больше чем за неделю до главного дня начинают ходить по городу, в окрестностях мечетей, процессии верных, бичующих себя в такт причитаний по голой спине связками цепей или ударяющих себя кулаками в обнаженную грудь. Вечером, при факелах, эти процессии с несомыми впереди под бой барабана разноцветными знаменами, металлическими изображениями отсеченных кистей рук Гуссейна, тюрбанами с вонзившимися в них мечами и т. п., особенно часты и многолюдны. Число участников заметно возрастает со дня на день; растет и воодушевление по мере приближения к завершительному акту печального торжества. С утра в последний день разыгрывается на большой площади пышное действо со многими действующими лицами, воинами пешими и конными в старинных кольчугах, детьми Гуссейна и исполняющими женския роли переряженными мужчинами. В прологе зрители уже видят Гуссейна последней сцены сидящем на коне, в чалме с врубленными в нее ятаганами. Изображаются со многими перипетиями битва, предательство, поединок, мученическая смерть героя. В заключение, его палатка (как „хижина“ Пифона в дельфийских Септериях) объята пламенем. При виде окровавленного, обезглавленного, изуродованного убийцами его тела в окружающей толпе пробегает огонь подлинного изступления, и белыя туники обагряются первою кровью. Многочисленныя процессии, еще более густыя, пестрыя и разноцветныя, с боем барабанов, бряцанием и громом металлических орудий, ритмическими псалмодиями, расходятся по улицам. Бичующиеся, в черных одеждах с вырезами на груди и спине, продолжают с еще большею ревностью свое самоистязание; но большинство, с непередаваемым выражением сосредоточенной решимости в искаженных чертах лица и в дико горящих глазах, движется с мечами, шашками, кинжалами наголо, чтобы в определенные сроки и на урочных перекрестках возобновить резню. Их белыя одежды постепенно окрашиваются в густо-красный цвет, они наносят себе порезы и раны, поражая себя в голову, часть которой для этой цели предварително выбривается… проносят закутанный труп Гуссейна с обнаженными израненными ногами и покрытым запекшеюся кровью обрубком шеи. Поиски отсеченной и украденной врагами головы составляют предмет отдельного обряда: ищущие заглядывают во все дворы и закоулки, изображая тревогу и надежду… Таковы современные пережитки древнего энтузиастического плача, в его доныне сохранившейся непосредственности, – со всем тем, что породил он: миметическим действом, обрядом собирания разрозненных членов, культом пророчествующей головы – явлениями родными Дионисовой религии. Обычай карийцев в Египте наносить себе головныя раны ножами при всенародных плачах по Осирисе отмечен Геродотом (II, 61)» (Вяч. Иванов Дионис и прадионисийство гл. X, прим. 1). То есть налицо сходство праздника шиитов с дионисийской мистерией: День Ашура, наряду с корридой, – это и есть дошедшая до наших дней дионисиская мистерия. Отрубленная голова фигурирует и в мифе о Дионисе: «Обезглавление самого Диониса приписано в аргивском предании Персею. Голова убиенного падает в озеро Лерну откуда воскресающего женщины вызывают наверх, на свет солнечный (anaklesis), бросая в воду черную овцу мздой Пилаоху владыке подземных врат» (там же, VII, 3).

Мы полагаем, что так же, как сословие европейских евреев-меркурианцев было изолировано Габсбургами в гетто и постепенно превратилось в этническую группу «евреи», в этнические группы шиитов превратились меркуианцы-дионисийцы, преследуемые османскими властями. Можно сказать, что шииты – это дионисийцы османской империи, не отказавшиеся от своего изначального культа. Другая часть евреев-меркурианцев в Османской империи отреклась от дионисийства и осудила его в Ветхом Завете как идолопоклонство.

Современные сунниты (то есть последователи «османского» ислама) обвиняют шиитов в том, что они возрождают религию курейшитов своими оргиастическими ритуалами. О курейшитах или корейшитах говорится в 106 суре Корана «Аль-Курейш» («Курейшиты»): «Союзу их, курейшитам… надлежит совершать торговое путешествие зимой и летом, поклоняться Господу этого дома, накормившему их в голод и избавившему от страха». Таким образом, речь идет о союзе купцов, обладающих «домом», т. е. системой факторий. Что еще известно о курейшитах? «…происходила в месяцы богомолья ежегодная ярмарка, на которую собирались арабы со всех концов полуо-ва. Здесь совершались состязания в единоборстве, в верховой езде, в воинских упражнениях, а также в поэзии» (ЭСБЕ, Корейшиты). Но ведь это разыгрывающие свои мистерии дионисийские искусники! Сравним эти «воинские упражнения» курейшитов с «воинской пляской» куретов:

«О прыгуны куреты, что в воинской пляске кружатся,

С топотом дико скача, издавая ликующе крики!

…

Оруженосные стражи, косметоры, яркие славой!

Матери буйной в горах вы и свита, и оргиофанты!»

(Античные гимны Под ред. А. А. Тахо-Годи, МГУ; 1988 Орфические гимны, XXXI, Гимн куретам).

Куреты (они же корибанты) – это «служители и спутники матери богов Реи-Кибелы» (Мифы народов мира. Энциклопедия М. 1994, Корибанты). А коран упрекает «тех, которые не веровали» (и которых отождествляют с курейшитами) в поклонении богиням ал-Лит, ал-Узза и Манат (53:19, 20). Кто же такая ал-Лит или Аллат? «Женская параллель Аллаха, его супруга и мать богов… Геродот называет её и Диониса единственными богами, почитавшимися арабами (Herodot. 1131; III 8)… Известны её изображения как богини-воительницы в шлеме и с копьём в правой руке, а иногда восседающей на троне среди львов» (там же, Аллат). Кроме того, «куреты наставляли людей полезным занятиям: приручению животных, пчеловодству, постройке домов (Diod. V 65)» (там же, Куреты). То есть дионисийцы-куреты ничем не отличаются от купцов-меркурианцев курейшитов. Мы полагаем, что само слово «курейшит» состоит из «курет» + «ш?‘а», то есть шиит.

(Вяч. Иванов отмечает также связь с дионисийскими культами, в том числе шиитским, христианского сюжета об усекновении главы Иоанна Крестителя. (Добавим, что Саломея ведет себя, как вакханка: «сплясала ученица презлобного дьявола» – говорится во 2-й стихире, читаемой в Праздник). Напомним, Усекновение головы Иоанна Крестителя – это Великий Праздник. Если принять, что речь идет об истории умирающего и воскресающего бога, то сразу отпадают вопросы – что же тут праздновать?

Мы уже упоминали парижский амфитеатр – т. н. Арены Лютеции. На противоположном берегу Сены возвышается Монмарт, то есть Гора мучеников. Кто же эти мученики? Прежде всего, Сен-Дени, он же святой Дионисий, т. е. Дионис, Парижский. На Монмартре ему отрубили голову, и с ней в руках он пришел за 6 км к месту своего упокоения, где стоит аббатство Сен-Дени – «главный монастырь средневековой Франции»),