5. Откуда взялся Калита?

А есть ли в русской истории прямые упоминание о калифах? Конечно, кто же не знает Ивана Калиту или Калифу (калифа)?

На то, что буква фита (или тэта) на конце слова калиф в его старом написании может быть легко преобразована в букву т (считается, что фита первоначально звучала как английское th), с заменой калифа на калигу, впервые, по-видимому, обратили внимание в одной из своих книг А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский (например, Великая смута. Конец империи ACT, Астрель, 2007, 9.1.2).

Они же в подтверждение своей версии со ссылкой на Словарь русского языка XI–XVII веков (Вып. 6, М., Наука, 1979) приводят фразу из русской повести XVII века: «…того оне папу чтят, что мы Калифу». (Сравните орфография – правописание и ортодоксия – правоверие: орфо и орто – это одно и то же слово).

Косвенно подтверждает эту версию так называемая «Похвала Ивану Калите», входящая в состав рукописи Сийского Евангелия. В этой похвале великий князь Иоанн несколько раз называется чернецом (то есть монахом) Ананией. Более того, Иоанн обладает святительским саном: «Любяи святительскыи сан, постничьское житье любя и удержае правоверную святую веру». (Вера везде в Похвале называется только правоверной). Чтобы как-то выйти из положения, комментаторам приходится объяснять, что князь Иоанн принял монашество на смертном одре, хотя в Похвале об этом ничего не говорится. Наоборот, из текста следует, что сан святитель был применим к нему во время всей его деятельности: «напаяющи благочестивых святитель сердца и христолюбивых в его державе люди». Кроме того, если князь на смертном одре принял монашеский постриг, то отчего он оказался сразу святителем, что соответствует сану епископа и выше?

Откуда, вообще, взялся этот Иван Калита в русской истории, вынудив Карамзина прибегать к ни на чем не основанным объяснениям его прозвища: «Отменная набожность, усердие к строению храмов и милосердие к нищим не менее иных добродетелей помогли Иоанну в снискании любви общей. Он всегда носил с собою мешок, или калиту, наполненную деньгами для бедных: отчего и прозван Калитою»? (История государства российского т. 4, гл. IX). Не правда ли, несколько странное прозвище дали своему благодетелю благодарные москвичи? Эта неуклюжесть объяснения бросалась в глаза: «Бестужев-Рюмин справедливо сомневается в толковании Карамзина, что Иван носил при себе мешок с деньгами для раздачи бедным; скорее прозвание Калитой употреблено в переносном смысле, т. е. означает, что он копил деньги» (Д. И. Иловайский Московско-литовский период или собиратели Руси М., 1896, прим. к гл. 1).

Обязаны мы появлением в русской истории Ивана Калиты Василию Татищеву, который в своей «Истории российской» озаглавил 50-ю главу «Иоанн I Калита, сын Даниила». Татищев мало того, что ничего не пишет о «кошельке», он вообще ничего не говорит и том, что Калита – это якобы прозвище, и без всяких комментариев именует князя «Иван Данилович Калита».

Что Калита – это прозвище, мы читаем лишь в более позднем «Кратком российском летописце с родословием» (1760) М. Ломоносова: «Иван Данилович, прозванием Калита…», правда, без всякого объяснения этого прозвания.

Возникает вопрос: зачем вообще было Татищеву вставлять в свою «Историю» это «Калита»? Тем более, что в Новгородской летописи, которую, по его утверждению, использовал Татищев при рассказе об Иване Даниловиче, слово Калита отсутствует. Зачем понадобилось ставить в трудное положение последующих русских историков?

Наш ответ на очередной «парадокс» снова будет следующим: значит, Татищев не мог не упомянуть то, о чем еще помнили все.