2. Курил, но не затягивался

Несмотря на то, что истории о самозванцах явно перекочевали к нам из Португалии, наши сведения о Смутном времени все же имеют под собой реальное основание. Тому есть и некоторые материальные свидетельства (которые мы обсудим позднее), но мы начнем с литературных.

Как мы уже упомянули, никто не возражает – то, что мы знаем о Смутном времени, есть официальная версия событий. Эта версия явно ставит своей целью преподнести династию Романовых в наилучшем виде. Патриарх Филарет целенаправленно изображается как бескомпромиссный борец с польско-литовскими оккупантами, вокруг него и его сына Михаила в ходе этой борьбы сплотились лучшие силы народа, избравшие Михаила на царство. Но отчего же, читая официальную версию, мы вдруг натыкаемся на серьезные противоречия: оценка событий делается в благоприятном для Романовых ключе, но сами-то события совершенно не вписываются в образ решительных борцов с иноземным нашествием. Судите сами: Ростовский митрополит Филарет «как только отряды Лжедмитрия II подошли к Ростову, вместе с воеводой Третьяком Сеитовым организовали оборону города и даже вылазку против поляков, возглавляемых Сапегой» (А. В. Чумаков От Ипатьевского монастыря до ипатьевского дома М., 2004). На мгновение прервемся, чтобы выяснить: а как Филарет Романов стал митрополитом Ростовским? А вот как: Ростовским митрополитом его сделал Лжедмитрий I. Объясняется: это потому, что Филарет был в опале при Борисе Годунове. Хорошо, пусть так, но если он принял предложение Лжедмитрия, то, значит, проявил полную лояльность к режиму, пришедшему к власти с польской помощью. Но зато потом встал на борьбу с польским ставленником Лжедмитрием II! – скажут нам. Правда, несколько неудачно: «Однако силы были неравными, ростовчане потерпели поражение. Филарета повезли на расправу к тушинскому вору» (там же). Да, у Лжедмитрия II были все основания расправиться с неблагодарным Филаретом, укусившим руку, которая его облагодетельствовала. В чем же состояла эта расправа? Профессор Чумаков и сам понимает весь юмор ситуации: «Расправа была оригинальной: Лжедмитрий II объявил Филарета теперь уже патриархом Московским и всея Руси». Может быть, Лжедмитрий II был добрым христианином, и подставил левую щеку ударившему его по правой? Но такой подход он применил исключительно к Филарету. Процитируем «Сказание Авраамия Палицина»: «Тверскаго архиепископа Феоктиста обесчестивше и по многих муках в бегстве к царьствующему граду на пути смерти предашя. И ратным обычаем от правоверных взято бысть тело его, обнажены кости оружии, в знамениих животных кровоядных начертано. Такожде и Суздальский архиепископ во изгнании скончася. Епископа же Коломенского Иосифа, на пушке привязавше, неединою под грады водяще и сим страшаще многих. И малии от освященнаго чина тех бед избегоша, память же тех язв многим и до смерти остася». В числе этих «малиих от освященнаго чина тех бед избегоша» оказался как раз Филарет Романов, сделавший, согласитесь, при оккупантах просто блестящую карьеру.

С. Ф. Платонов предлагает следующий ответ на эту «загадку»: «из Москвы еще при Борисе, в конце 1604 года, официально сообщали в Вену императору Рудольфу II, что Гришка был на службе у Михаила Никитича Романова… Так, несколько намеков ведут исследователя к тому же подозрению, к которому пришел в свое время Борис и которое только можно выразить словами, что корни самозванческой интриги были скрыты где-то в недрах дворцовой знати, враждебной Борису, и скорее всего в кругу Романовых и родственным им или близких по свойству семей» (С. Ф. Платонов Смутное время. Очерки истории внутреннего кризиса и общественной борьбы в Московском государстве в XVI–XVII вв. СПб, 1901, гл. 2, 2).

Что же, составители официальной версии, превозносящей Романовых, не понимали, что их рассказ не лезет ни в какие ворота? Да нет, не могли не понимать, поэтому и окружили описания подобные событий пояснениями, предлагая притянутые за уши мотивировки, вроде «курил, но не затягивался». Почему же нельзя было отредактировать текст, переписав события в нужном виде? Ответ может быть только один: потому что все вокруг об этом знали. И авторам официальной истории приходилось постоянно изворачиваться, чтобы сгладить известный всем факт: Романовы были верными союзниками поляков.

Вот вся эта ситуация как раз и убеждает, что поляки, действительно, побывали в Москве в начале 17 века. Иначе, зачем было писать официальную историю, прибегая к постоянным ухищрениям, чтобы опровергнуть совершенно явно следующие из нее выводы?

А вот извлечение из «Нового летописца», посвященного тем же событиям, что и «Сказание Авраамия Палициына» – сообщается об избрании на царство Михаила Федоровича Юрьева, сына великого боярского рода боярина Федора Никитича Юрьева: «и возопили все громогласно, что люб всем на Московское государство Михаил Федорович Юрьев» (332. Царство государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея Русии в лето 7121). Фамилия Романов здесь не упоминается. Почему? Может, потому, что это была не фамилия, а прозвище, обозначающее «Римский»? «Римский» в то время значило – относящийся к Священной Римской империи Германского народа, возглавляемой Габсбургами. Габсбурги носили титул Римских императоров, а их подданные назывались римским народом или римлянами. По-видимому, поначалу прозвище не хотели упоминать в записи об избрании Михаила на царство. Но потом оно так прилипло, что деваться уже было некуда – пришлось вносить в официальную историю.

Что же было дальше с Филаретом Романовым, он же Федор Юрьев? В 1611 году он отправляется в Польшу с посольством, которое должно было пригласить на московский престол польского королевича Владислава. Поляки, якобы, зачем-то решают арестовать Филарета и держат его в плену аж до 1619 года, когда он возвращается в Москву. Если не обращать внимание на объяснения придворных историков, то дело выглядит следующим образом: прибывший из Варшавы Филарет занял место на московском престоле рядом со своим сыном, именовался при этом Патриархом и Великим Государем, и фактически единолично управлял страной до своей смерти в 1633 году. Возвращение Филарета случилось совсем скоро после якобы неудачного похода на Москву 1618 года того самого королевича Владислава. Вполне вероятно, что Филарет и прибыл в Москву в обозе польского королевича, с тем, чтобы стать московским наместником польского короля Сигизмунда. Во всяком случае, с 1619 года до смерти Сигизмунда (1632) и Филарета о каких-либо военных конфликтах между Польшой и Московским царством ничего не известно.