Преобразования в Восточной Европе

Преобразования в Восточной Европе

Иным было положение в той части Восточной Европы, где в результате войны установилось прямое советское влияние, которому нелегко было противостоять. Но и здесь ситуация не была одинаковой в разных странах. По-разному складывались и отношения СССР с отдельными странами. Политика Москвы заключалась в проведении четкой дифференциации между побежденными странами и страна¬ми-победительницами, несмотря на то что в местных правительствах, и в тех и в других, коммунисты занимали прочные позиции[10]. Бывшие противники, за исключением Болгарии, должны были прежде всего выплачивать репарации. Некоторые страны подверглись военной оккупации, другие нет. Советские войска были довольно быстро выведены из Чехословакии, Югославии и Болгарии (в Финляндию они вообще не входили). Они оставались, хотя и в ограниченном количестве, на территории Румынии, Венгрии и Польши, ко¬торые были с политической точки зрения более нестабильными, к тому же через их территории шел транзит к советским дивизиям, расквартированным в Германии и Австрии. К факторам советского военного и политического присутствия добавлялось и большое экономическое влияние СССР в этом районе, которое было обусловлено рядом причин: распадом системы зависимости от немецкого влияния, которое в предвоенный период носило здесь массированный, если не доминирующий, характер; двойной формой репараций, включавших в себя как поставки в СССР из побежденных стран, так и германские товары, которыми в соответствии с Потсдамским соглашением Советский Союз мог распоряжаться; наконец, началом торгового обмена, связанного во многом с тем, что вся Восточная Европа столкнулась с большими трудностями в первые послевоенные годы в деле получения поставок из каких-либо иных источников, помимо СССР, а также в реализации своей продукции на более традиционных западных рынках[11].

Советское влияние ускорило те социально-политические преобразования в восточноевропейских странах, начало которым было положено /289/ в момент освобождения от фашизма. Влияние же англо-американцев, утвердившееся на Западе Европы, имело противоположный результат: отсюда, как это уже отмечалось, вытекали и различия в проводимой бывшими созниками политике, а также в используемых ими инструментах осуществления своей политики[12]. В первые послевоенные годы коммунистические партии на Востоке, несмотря на поддержку СССР, не получили каких-либо значительных преимуществ по сравнению с теми, какими пользовались умеренные и консервативные силы в остальной части Европы, где утвердились англичане и американцы. Для укрепления своих позиций каждая из этих партий должна была мобилизовать всю свою способность к выработке политических инициатив, которые стали бы ответом на запросы новой действительности, отражали бы те глубокие процессы национального обновления, которые получили развитие во всех странах с момента окончания войны.

В рамках данной книги невозможно провести анализ не только всей послевоенной истории Восточной Европы, но даже той ее весьма существенной части, в какой пути развития этих стран переплетались с Советским Союзом. Тем не менее необходимо напомнить о некоторых значительных фактах. В рассматриваемых странах были проведены глубокие реформы, которые изменили все социальные структуры и политические институты. Многочисленные монархии, сохранившиеся как пережитки прошлого в Венгрии, Румынии, Болгарии, Югославии, Албании, были заменены республиканскими правительствами. Такое изменение в характере государственного строя отвечало духу эпохи, оно являлось частью программных требований всех наиболее радикальных демократических политических течений ряда стран. Последней перешла к республиканской форме правления Румыния, хотя там советское присутствие было наиболее ощутимым. (СССР как держава-победительница осуществил широкую военную оккупацию Румынии, а также получил от нее значительное возмещение за понесенный в ходе войны ущерб.) Широкой поддержкой пользовались и другие реформы, проведенные в первые послевоенные годы правительствами, созданными на базе народных и национальных фронтов, в которых коммунисты играли наиболее активную роль.

Были осуществлены преобразования по следующим трем основным направлениям: аграрные реформы, национализация крупной промышленности, введение планирования экономики. Характер и скорость реализации всех этих нововведений варьировались от страны к стране. Аграрная реформа наиболее широко проводилась в Венгрии и Польше, была осуществлена она и в Чехословакии, Югославии, Албании, Румынии, а также в ограниченном масштабе в Болгарии, где мелкая крестьянская собственность уже преобладала. Распределение земли было проведено на основе скорее политических, чем экономических соображений: маленькими участками земля была роздана множеству крестьянских семей, явно чтобы удовлетворить желание /290/ владеть землей как можно большего числа людей; возможность ведения на этих участках эффективного крепкого хозяйства во внимание не принималась[13]. В результате в Восточной Европе была уничтожена крупная земельная собственность и повсеместное распространение получило мелкое крестьянское хозяйство. Национализация промышленности и финансовых учреждений проводилась первопачально в странах, которые были союзниками СССР в войне, а в странах — бывших противниках значительно позже (за исключением Венгрии)[14]; она не затронула большое число мелких и средних частных предприятий и в то же время дала государству возможность контролировать экономическую жизнь. Что касается идеи планирования, то она была широко распространена среди экономистов Восточной Европы и «не только среди левых кругов»[15], что имело также определенные последствия: введение планирования вовсе не обязательно исходило прямо из Москвы, хотя сама эта идея развилась не без влияния опыта СССР на экономическую мысль послевоенной эпохи. В большей части стран исходным пунктом планирования были краткосрочные планы (на 2–3 года), направленные на восстановление народного хозяйства; исключение составляла только Югославия, где составлялись гораздо более амбициозные планы.

На всех этих реформах, особенно в первый период их реализации, лежал сильный отпечаток национальной специфики; они отражали также демократические и социалистические тенденции. Только небольшая часть той земли, которую распределяли между крестьянами в Чехословакии и Польше, была отобрана у крупных собственников; все остальные земельные угодья приходились на территории, отторгнутые у немцев (в одном случае в Судетах, в другом — в Пруссии и на западных землях Польши). В Югославии национализация была осуществлена в основном путем конфискации имущества бывших оккупантов и коллаборационистов. В Польше и Чехословакии этот процесс также начинался с аналогичных мероприятий. Он приобрел более широкие масштабы лишь позднее: в Польше это произошло прежде всего под влиянием объективно существовавшего положения вещей — большая часть предприятий была покинута или потеряна бывшими владельцами еще во время войны, будь то собственники-немцы или лица других национальностей; в Чехословакии экспроприация проводилась уже в ходе непосредственной острой борьбы за социалистическое преобразование общества[16]. Национальные или даже откровенно националистические акценты, явно антинемецкие, были характерны для политики новых правительств и часто составляли основные движущие мотивы их действий. Эти черты особенно ясно проявились в тех странах, которые пережили гитлеровское вторжение. «Польша навсегда вернулась на древние земли Пястов[i]», — заявлял польский политический деятель Гомулка в ответ /291/ на протесты в Германии и в Соединенных Штатах против новой границы по рекам Одер–Нейсе; он без колебаний вступал в спор по этому поводу также и с немецкими коммунистами[17].

Несмотря на общий для всех стран фактор советского влияния, в политической ситуации каждой из них сохранялись специфические особенности. Внутри национальных границ отдельных стран происходили резкие столкновения различных политических сил, что было характерной чертой переживаемого переходного периода; но и эта общая тенденция проявлялась далеко не одинаково. Различались прежде всего внешние формы этих столкновений. Они носили типично парламентарный характер в Чехословакии и Венгрии, где прошли законные выборы (коммунисты получили 38% голосов в первой стране и 17% голосов во второй). В Польше они вылились в настоящую гражданскую войну, в которой за первые два послевоенных года только среди сторонников правительства погибло 15 тыс. человек[18]. В Румынии и Болгарии борьба велась традиционными «балканскими» методами: в качестве основных рычагов управления государством без всяких предрассудков использовались не избирательные урны, а вооруженные силы, направляемые против политических противников. Уже эти резкие различия не позволяют рассматривать Восточную Европу как нечто однородное или тем более нечто совершенно отдельное от всего остального континента: между послевоенной Чехословакией и Францией было гораздо больше общего, чем между Чехословакией и Югославией или Болгарией.

Разумеется, нельзя пренебрегать такими общими для всей этой группы стран явлениями, как советская гегемония и проникновение. Коммунисты повсюду (даже в Финляндии) находились в составе правительств, занимая гам весьма влиятельные позиции, но, за исключением Югославии и Албании, они получили доступ к власти в составе широкой коалиции политических сил. Коммунисты во всех странах в период непосредственно после окончания войны имели наиболее конкретную и динамичную программу, способную получить самую широкую поддержку[19]. Даже там, где они явно находились в меньшинстве, как, например, в Польше, им удавалось играть роль движущей силы тех коллективных действий, которых оказалось достаточно для того, чтобы нейтрализовать, если не полностью подавить, враждебные политические силы[20]. Результаты были просто отличными. Преодолевая тысячи трудностей, восстановление экономики взяло хороший старт: инфляция была побеждена; заводы начали работать; уровень жизни приближался к довоенным стандартам, при этом обеспечивалась большая социальная справедливость. Один историк, относящийся весьма критически к общему направлению эволюции этих стран, характеризовал период первых послевоенных лет как время достойной всяческой похвалы «национальной работы», «общего возрождения, которое шло в направлении прогресса, указанном самой жизнью». Так же вспоминала всегда об этих годах и большая часть активных участников событий[21]. /292/