Освобождение Белоруссии

Освобождение Белоруссии

Освобождение Правобережной Украины было последней из крупных наступательных операций Красной Армии до открытия второго фронта в Европе. Вернувшись из Тегерана, Сталин продолжал уверять своих полководцев, что СССР теперь в состоянии выиграть войну в одиночку. В душе, однако, он был убежден, что его союзники, в особенности Рузвельт, на этот раз выполнят взятые на себя обязательства[14]. Кстати говоря, из Вашингтона и Лондона его регулярно информировали о планах и приготовлениях вторжения с запада[15]. 6 июня английские и американские войска высадились в Нормандии. В ответном послании Черчиллю, сообщившему ему об этом, Сталин заверил, что в соответствии с Тегеранскими соглашениями Красная Армия начнет в середине месяца наступление «на важном участке фронта». Развиваясь поэтапно, оно должно было перерасти во всеобщее наступление[16]. К этому времени в Генеральном штабе в Москве уже два месяца велась подготовка планов летней кампании. Проекты наиболее крупных операций были окончательно уточнены в ходе ряда совещаний в Кремле. Вспоминая об этом периоде, крупнейшие советские полководцы — /179/ Жуков, Василевский, Воронов, Рокоссовский, Конев — приводят в своих мемуарах эпизоды, когда им приходилось в споре со Сталиным отстаивать, причем не без успеха, собственные стратегические и тактические взгляды. Наиболее известен эпизод с Рокоссовским, которому во время одной из таких консультаций дважды было предложено покинуть зал заседаний и в соседней комнате «продумать» свои предложения. Убежденный в правильности своих предложений, Рокоссовский не изменил мнения и в конце концов вышел победителем в споре[17]. Все генералы теперь были куда более уверены в себе.

С того момента, как гитлеровской Германии пришлось обороняться и на Востоке и на Западе, вся европейская ситуация изменилась. На одном из заседаний того же периода Сталин объяснил своим сотрудникам, что разгром немцев уже не вызывает сомнений. Вопрос, который отныне решался на полях сражений, заключался в другом: как скоро будет завершена война и в особенности «с какими военно-политическими результатами»[18]. На советскую стратегию, следовательно, начиная с этого времени все большее влияние будут оказывать уже не одни оперативные соображения. Между тем летняя кампания 1944 г. была спланирована еще преимущественно на основе целесообразностей чисто военного свойства.

После крупного наступления на Украине Восточный фронт выгнулся в виде латинской буквы S, причем в руках немцев оставался обширный выступ, позволявший им удерживать большую часть Белоруссии. Уже в первой половине апреля в Москве было решено, что центр тяжести наступления будет перемещен именно на это направление, которое, кстати, было и направлением кратчайшего пути через Польшу в Берлин. Германское командование совершило ошибку, продолжая ждать главного удара южнее, на Западную Украину или даже на Балканы. Советское командование со своей стороны сумело скрытно осуществить переброску войск. К своему несомненному перевесу в войсках и технике оно добавило еще элемент неожиданности[19].

Летняя кампания, как и зимняя, началась на северном фланге фронта; на этот раз, правда, к северу, а не к югу от Ленинграда, и не против немцев, а против финнов. Наступление началось 10 июня атакой на превосходно укрепленные вражеские позиции на Карельском перешейке. Ошибка 1939 г. не была повторена: соединенными усилиями флота, авиации, наземной артиллерии опорные точки финской обороны были подавлены мощным огневым ударом. 20 июня был освобожден Выборг. Более медленно и напряженно, несмотря на первоначальный успех, развивалось наступление между Ладожским и Онежским озерами: с большим трудом оно было продолжено до второй половины августа. Как бы то ни было, результатом этих двух операций стал выход Финляндии из войны.

Сразу же после третьей годовщины германской агрессии, 23 июня, началась «Операция Багратион» — колоссальное наступление в Белоруссии. В нем принимали участие четыре фронта, которыми командовали соответственно Баграмян, Черняховский, Захаров и Рокоссовский. /180/ Снова действия двух фронтов (тех, что наступали севернее) координировал Василевский, а двух других — Жуков. С учетом размаха партизанского движения в этих районах сражение за Белоруссию проводилось при самом массовом и деятельном участии партизан. В самый канун наступления они осуществили одновременно тысячи диверсионных актов на железных дорогах, сумев тем самым парализовать движение вражеских составов. Они и в дальнейшем синхронизировали свои вылазки с наступлением регулярной армии[20]. Начало было положено двумя ударами по флангам немецкой группировки: в районе Витебска (Баграмян) и Бобруйска (Рокоссовский). Быстрым прорывом в глубь вражеской обороны советские моторизованные части изолировали с тыла основные узлы сопротивления противника. Битва разворачивалась как раз в тех местах, где в начале войны произошла трагедия Западного фронта. Но роли теперь переменились. Армии Баграмяна и Рокоссовского наступали на Минск, сжимая вокруг него клещи окружения. Столица Белоруссии была освобождена 3 июля. Соединение двух клиньев позволило замкнуть в кольце к востоку от города крупные силы немцев. С помощью партизан и авиации они были постепенно ликвидированы. Несколько дней спустя по улицам Москвы прошли под конвоем 65 тыс. пленных немцев. Они шли по живому коридору, образованному молчаливой толпой, со стороны которой, кстати говоря, не было сделано ни одной попытки мести, расправы.

После прорыва у Минска в германской обороне образовалась брешь шириной в 400 км, и у гитлеровского командования уже не было сил, чтобы заткнуть ее. Советские армии, введенные в прорыв, устремились дальше на запад. Тем временем в действие вступали один за другим остальные фронты, нанося удары в разных направлениях: на севере — в сторону Балтийского моря и расположенных на его берегу еще оккупированных республик; на юге — южнее Полесья, на Западную Украину. Советское наступление, следовательно, охватывало фронт протяженностью свыше 1000 км, от Финского залива до Карпат. Наиболее мощный характер оно носило на южном фланге, где самая крупная группировка армий, какая только создавалась за время войны, под командованием Конева наступала на Львов. Справа от него действовал Рокоссовский, оставивший уже Полесье позади. Оба генерала готовились к вступлению в Польшу. Главной природной преградой на их пути была Висла.

20 июля войска Рокоссовского достигли советско-польской границы 1939 г. (то есть рубежа, который Советское правительство и рассматривало как границу Польши). По политическим причинам, к которым мы еще вернемся, Сталин потребовал, чтобы возможно скорее был освобожден по крайней мере один какой-нибудь крупный безусловно польский город. Таким городом стал Люблин, отбитый у немцев 23 июля[21]. Наступление Конева было более трудным из-за упорного сопротивления немцев, особенно в районе Львова. Чтобы преодолеть его, потребовались не только изнурительные бои, но и дерзкий маневр танковых армий. Затем оба фронта двинулись к Висле. Армиям Конева удалось /181/ не только достичь ее, но и форсировать в районе Сандомира. Аналогичного результата добились и войска Рокоссовского под Магнушевом и еще в нескольких пунктах. Однако немцы, довольно быстро справившись с растерянностью, вызванной провалившимся покушением на Гитлера 20 июля, начали усиливать отпор благодаря переброске частей с других участков фронта. Оборона и укрепление плацдармов на Висле потребовали затяжных кровопролитных боев. С другой стороны, продвинувшись на 400-600 км, советские войска нуждались в передышке и испытывали серьезные трудности со снабжением. Гитлеровцы поэтому удержали оборонительный рубеж на Висле, и Рокоссовский не смог достичь Варшавы.

Эта фаза военных действий сопровождалась расхождением в стратегических концепциях в Советском Верховном Главнокомандовании. Жуков считал, что, вместо того чтобы сосредоточивать столько сил под командованием Конева, следует лучше употребить часть их дальше к северу для проведения обширного маневра на окружение. Он имел в виду новое наступление вдоль Вислы до Данцига, с тем чтобы отсечь всю Восточную Пруссию от остальной Германии и создать условия для уничтожения находящихся там вражеских сил. Василевский предлагал иной план, но тоже был за более массированное наступление на северном фланге[22]. Жуков в воспоминаниях выражает сожаление по поводу того, что его рекомендации не были приняты, но не объясняет, как и какими силами могла быть осуществлена столь дерзкая операция. Как бы то ни было, поддержанный Генеральным штабом Сталин отверг его план, который другие крупные военачальники раскритиковали в своих исторических работах. Довод Сталина состоял в том, что немцы в Восточной Пруссии будут сражаться как одержимые — что и оказалось на деле[23].

Советское наступление к северу от Белоруссии очень скоро натолкнулось на значительные препятствия. 13 июля войска Черняховского освободили столицу Литвы Вильнюс, потом форсировали Неман и взяли Каунас. Их дальнейшее наступление совместно с армиями Баграмяна, казалось, должно было завершиться выходом к берегу моря и грозило изолировать немецкую группировку в Прибалтийских республиках, но было блокировано контратаками противника. После затишья оно возобновилось в середине сентября. На этот раз войска Говорова полностью освободили Эстонию. Дольше всего немцам удалось удерживать Ригу и прибрежный коридор, связывавший столицу Латвии с основными силами вермахта. Но новый советский удар на Мемель (Клайпеду) полностью изолировал город, и Рига после упорных боев 12-15 октября была вырвана у врага. Несколько немецких дивизий были отсечены и оставались на Курляндском полуострове до самого конца войны. Сопротивление, встреченное в этом районе советскими войсками, было лишь предвестием тех трудностей, которые позже будут сопровождать наступление в Европе их северного фланга[24]. /182/