Немцы отброшены
Немцы отброшены
К концу октября германское наступление, докатившись до рубежей всего в нескольких десятках километров от столицы, выдохлось в непрерывных фронтальных столкновениях настолько, что немцам пришлось сделать перерыв в наступательных операциях. Москва смогла перевести дыхание. Сталин воспользовался этим для проведения впечатляющего политико-пропагандистского мероприятия. Он спросил у Жукова, может ли тот гарантировать продление передышки на несколько дней, и, получив заверения, решил назначить на 6 и 7 ноября традиционное празднование годовщины революции в Москве[30]. Вечером 6-го состоялось — правда, не в Большом театре, как обычно, а в подземном зале станции метро «Маяковская» — торжественное собрание, на котором.Сталин выступил с речью. Утром следующего дня на Красной площади, припорошенной первым снегом, был проведен военный парад. По площади прошли только что сформированные, полностью снаряженные войска, которые затем отправились прямо на фронт. Сталин обратился к ним с речью. Эти два выступления оказали большое влияние на моральное состояние народа и армии[31]. То было подтверждение, что Сталин действительно остается в Москве, что город, следовательно, способен защищаться, мало того — бросает вызов врагу, находящемуся у его порога. То был жест, способный поразить коллективное воображение и вдохнуть новый запас мужества всему народу.
Сталин еще больше усилил эти факторы в двух произнесенных им по этому поводу речах. Он высмеял ошибочные расчеты гитлеровского правительства, которое задумало уничтожить СССР за какую-нибудь пару месяцев «блицкрига», недооценив прочности советского строя и его вооруженных сил и надеясь — ошибочно надеясь, добавил Сталин, — что оно сможет опереться на молчаливое сочувствие западных держав. Он объяснил советские неудачи тем фактом, что СССР временно сражается в одиночку с вооруженными силами фашистской коалиции, подмявшей под себя всю Европу. Впервые он подверг публичному анализу национал-социалистскую /44/ идеологию, объяснив, что в действительности в ней нет ничего национального и ничего социалистического, а что содержанием ее является империализм: «Партия гитлеровцев есть партия империалистов, притом наиболее хищнических и разбойничьих империалистов среди всех империалистов мира»[II]. В подтверждение своей мысли Сталин привел отрывки из инструкций немецким солдатам. В особенности же он — и в этом состояла суть его речей — усилил свой призыв к специфически русскому патриотизму, русской национальной гордости.
«И эти люди, лишенные совести и чести, люди с моралью животных, — сказал Сталин о нацистах, — имеют наглость призывать к уничтожению великой русской нации, нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова!..»[32].
«Немецкие захватчики, — добавил он, — хотят иметь истребительную войну с народами СССР. Что же... они ее получат. Отныне наша задача... будет состоять в том, чтобы истребить всех немцев до единого, пробравшихся на территорию нашей родины в качестве ее оккупантов.
Никакой пощады немецким оккупантам!
Смерть немецким оккупантам!»[33].
Днем позже, обращаясь к солдатам на Красной площади, Сталин повторил:
«На вас смотрит весь мир как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков... Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!»[34].
Так имена революционеров и народных героев, полководцев-князей и царских генералов, художников и ученых разных идейных направлений объединялись вместе в превозношении славы отечества и победоносного сопротивления захватчикам.
Передышка, сделанная немцами, быстро кончилась. 16 ноября они возобновили наступление, пытаясь еще раз взять Москву в клещи с севера и с юга, с тем чтобы сомкнуть их к востоку от столицы. На этот раз советское командование сумело вовремя разгадать их замысел, но допустило еще одну тактическую ошибку.
Сталин потребовал от своих генералов предотвратить наступление врага контрударами, главным образом силами кавалерийских корпусов. Жуков воспротивился этому предложению, считая его малоэффективным /45/ и ведущим к неоправданным потерям. Но Сталин не желал слушать никаких доводов. «Вы там с Жуковым зазнались, — сказал он Булганину, бывшему тогда политическим комиссаром Западного фронта. — Но мы и на вас управу найдем!»[35] Советские контрудары не дали ощутимых результатов. Нового немецкого наступления они не задержали. Мало того, в момент предусмотренной атаки противника Жуков оказался практически без резервов, поскольку они уже были израсходованы ранее в бесполезной попытке упредить немцев[36]. Наступающие поэтому продвинулись еще дальше. Сам Сталин, «стальными нервами» которого в те дни восхищался и Жуков, на какое-то мгновение упал духом. В один из вечеров он спросил у командующего Западным фронтом: «Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас это с болью в душе. Говорите честно...» Жуков обещал, что Москва будет удержана[37].
Главная угроза нависала с севера, где немцы, сосредоточив максимум сил, сумели завладеть Клином, Солнечногорском, Истрой, то есть населенными пунктами непосредственно в пригородной зоне Москвы. Их войскам удалось также форсировать канал Москва—Волга, а один из разведывательных дозоров достиг даже северной окраины города. На юге Гудериан нацелился на Каширу, пытаясь обойти Тулу. Ему удалось перерезать и в течение одного дня удерживать шоссе Тула—Москва. В высших советских командных сферах то были дни острой тревоги и нервозности[38]. Но оборона теперь была лучше организована, и обороняющихся снабжали лучше. Советские войска непрерывно контратаковали противника, которому удавалось продвигаться вперед лишь с огромным трудом и ценою тяжелых потерь. К концу ноября, в условиях рано наступившей суровой зимы, новое германское наступление также, задохнулось, не принеся решающих результатов. Нацистское командование предприняло было последнюю лобовую атаку на столицу в районе Наро-Фоминска, но эта отчаянная попытка была сорвана в самом начале ее осуществления.
Оборону Москвы уже в те дни, когда бои шли на подступах к советской столице, сравнивали с другими знаменитыми сражениями на изматывание противника, такими, как битва на Марне. Командующий группой армий «Центр» фон Бок сказал, что победа в этом сражении будет завоевана «последним батальоном»[39]. К первым числам декабря советское командование имело в резерве куда больше, чем один батальон. С самого начала войны в тылу шла безостановочная работа по формированию новых армий. И вот теперь три готовые армии стояли позади столицы. Несмотря на самые настойчивые просьбы своих генералов, Сталин медлил с их использованием, дожидаясь последнего момента, когда будет полная уверенность в том, что войска противника измотаны. Он выжидал, чтобы получить от применения новых частей максимальный ударный эффект (генералы впоследствии признали его правоту)[40]. Первые части были введены в бой лишь тогда, когда немцы подошли настолько близко /46/ к Москве, что могли обстреливать ее из тяжелых орудий. Основные же силы новых армий вступили в дело несколькими днями позже, обеспечив переход советских войск в контрнаступление.
Контрнаступление началось в ночь с 5 на 6 декабря, когда еще продолжались последние вражеские атаки. Удар был совершенно неожиданным для немцев. Жуков сосредоточил усилия против тех самых клиньев, которые противник вбил в советскую оборону к северу и югу от Москвы. Из трех резервных армий две были использованы на первом участке, а одна — на втором. Советская сторона не могла рассчитывать на численное превосходство, но советские войска были недавно сформированы и лучше экипированы для зимних условий. Немецкие войска были изнурены в предыдущих боях и морально подавлены: добыча, которую они, казалось, уже держали в руках, ускользнула. Они пытались оказывать сопротивление, но были опрокинуты. За десять дней боев они были отброшены на исходные порции ноябрьского наступления. Советское наступление продолжалось вплоть до начала 1942 г. Были освобождены Калинин, Клин, Калуга. Тиски, смыкавшиеся вокруг столицы, были разжаты. Немцев отогнали на расстояние от 100 до 300 км. В январе битва за Москву — самое крупное сражение, какое только имело место до этого в ходе второй мировой войны, — была закончена, закончена первым тяжелым поражением гитлеровской армии.
Чтобы лучше уяснить себе вопрос о значении людских и материальных резервов, брошенных Советским Союзом в бой в столь тяжкий момент его истории, следует иметь в виду, что одновременно с контрнаступлением под Москвой советское командование с успехом осуществило две другие операции куда меньшего масштаба, но отнюдь не маловажные. Они были проведены на двух противоположных участках советско-германского фронта. 29 ноября близ берегов Черного моря советские войска сумели вновь освободить от немцев Ростов-на-Дону, утраченный 21-го числа того же месяца (по случаю взятия Ростова Сталин впервые направил частям и их командирам приказ с выражением благодарности). На севере, у берегов Ладожского озера, советские войска отвоевали Тихвин и тем самым смогли держать открытой единственную дорогу, по которой осуществлялась хоть какая-то связь с осажденным Ленинградом (о том, чего стоило поддерживать эту связь, мы поговорим отдельно).