Соревнование с Западом

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Соревнование с Западом

В 1955 г. население СССР достигло предвоенного уровня. В 1959 г. численность городского населения сравнялась с численностью сельского, а в 1960 г. превысила его. По переписи 1959 г., первой за 20 лет, имелось 25 городов с населением более 500 тыс. жителей, в 1969 г. их стало 33. Эти общие цифры скрывали известные территориальные различия. В районах, наиболее пострадавших от войны, предвоенный уровень населения не был восстановлен и в 1959 г. Например, в Белоруссии это произошло только в 1970 г. На значительных пространствах доминировало сельское население — в 60-е гг. оно вдвое и втрое превосходило городское[1].

Число городов росло, но прирост населения замедлился. Он уже больше не достигал предвоенного уровня и составлял 1%, как и в других индустриальных странах. Важным исключением было нерусское население Средней Азии и части Закавказья, увеличивающееся примерно на 3%. Разрыв этот сохраняется и сейчас[2].

Во второй половине 50-х гг. СССР наконец выполнил основные задачи индустриализации. Эта фаза была пройдена, позади остались и острые социальные противоречия. В 1960 г. занятые в сельском хозяйстве составляли еще 39% активного населения, то есть столько же, сколько в промышленности, строительстве и транспорте, вместе взятых. Однако сельское хозяйство давало только 16% национального продукта, в то время как промышленность — 62 и строительство — 10%[3].

62 млн. человек работали в различных отраслях государственной экономики. Более 22 млн. были заняты в промышленности, 18,5 млн. из них составляли рабочие. Они представляли рабочий класс, достаточно изменившийся с 30-х гг.: более компактный, состоявший в основном уже не из молодежи, а из различных возрастных групп. Это не были недавние выходцы из деревни; они уже давно работали на заводах. Остальные 4,5 млн. были строительными рабочими. Около 6 млн. человек работали в административном и управленческом аппарате. Почти 9 млн. имевших высшее или среднее специальное образование, включая военных и пенсионеров, можно считать интеллигенцией в узком смысле[4]. Все эти показатели, особенно последние, в рассматриваемый период были подвержены ощутимым годовым колебаниям. Мы выбрали 1960 г., когда население превысило 210 млн., как типичный для послесталинской эволюции.

Эти общие замечания показывают, насколько сложным было это общество и какие новые по сравнению с прошлым проблемы оно должно было решить. На первый план выдвигалась необходимость повысить уровень жизни, который, как мы знаем, в момент смерти /479/ Сталина был низким. При этом руководствовались скорее политическими факторами, чем социальными. Промышленность была создана. Внешняя опасность — отдалена. Хрущевскому правительству было нужно создать новую базу для консенсуса. Хрущев и его ближайшие сотрудники считали, что осуществить обещание большей демократии, данное XX съездом, можно лишь после ощутимого роста народного благосостояния. Иначе можно было бы вызвать неконтролируемый взрыв требований и недовольства[5]. Придерживаясь схематической концепции, Хрущев верил, что прогресс коммунистических идей в мире, особенно в более развитых странах, станет реально возможным только после того, как СССР покажет, что сумел обеспечить своим народам лучшую жизнь, чем в других странах[6].

«Догнать и перегнать» наиболее развитые капиталистические страны СССР стремился давно. Сталин в 1939 г. впервые сказал о необходимости достичь более высокого промышленного производства на душу населения. Это, говорил он, основная экономическая задача[7]. Война и послевоенные трудности отодвинули ее решение. Эта мысль снова появилась уже на XX съезде в форме предложения «мирного экономического соревнования с капитализмом». Хрущев предупредил, что понадобится еще много усилий для ее достижения[8]. По сравнению с 1939 г. изменилось соотношение сил и между капиталистическими странами. США были богаче любой другой страны. В экономической области решающее соревнование для СССР предстояло с заокеанскими соперниками.

Осуществив первые послесталинские реформы, Хрущев захотел добиться ощутимых результатов как в соревновании с США, так и в повышении уровня жизни. Он говорил о необходимости работать больше и лучше, об эффективности стимулирования, о привлекательности близких целей. В 1959 г. на XXI съезде партии он выдвинул самую авантюрную из своих идей: догнать и перегнать США по промышленному и сельскохозяйственному производству на душу населения к 1970 г., а «может быть, и раньше». Это значит, добавил он, что СССР имел бы «самый высокий жизненный уровень», став страной, где люди имели бы самое высокое благосостояние[9].

Оптимистические расчеты Хрущева основывались на простой экстраполяции годовых уровней промышленного развития двух стран в мирный период. Эти уровни были в пользу СССР. Его расчеты не учитывали не только богатство и многообразие американской экономики, но и изменения экономики советской. Существовали целые отрасли — обслуживания, народного потребления, — в которых разрыв между СССР и США оставался глубоким[10]. С другой стороны, советские руководители не могли и не хотели сконцентрировать все ресурсы на повышении благосостояния (как Сталин сконцентрировал их на тяжелой промышленности). Напротив, перед ними стояло много новых задач.

Как мы уже видели, много средств требовали гонка вооружений и космическое соревнование. Значительные финансовые и технические /480/ ресурсы поглощал подъем сельского хозяйства, что было главным для повышения уровня жизни как на селе, так и в городе. Уровень развития промышленности даже в основных отраслях был среднеинтенсивным ниже, чем в более развитых странах, и требовал значительных инвестиций. Были и очень важные отрасли, такие, как химия, энергетика; в которых годовое производство США в абсолютных цифрах превосходило советское[11]. Как предполагалось догнать США в этих условиях? Когда в 50-х гг. СССР осуществлял свою промышленную революцию, в мире уже разворачивалось новое глубокое преобразование производства. Сами советские люди назвали его потом «научно-технической революцией». Традиционных отраслей было теперь недостаточно. Нужно было развивать химию, электронику, изменять энергетический баланс, увеличивать добычу нефти вместо угля, электрифицировать железные дороги, в основном остававшиеся на паровой тяге, строить дороги и обновлять транспорт — слабую точку советской экономики. Традиционное разделение между тяжелой и легкой промышленностью («группа А» и «группа Б») становилось все более устаревшим[12]. Если мы посмотрим, чем занимался ЦК партии, который стал собираться регулярно, то увидим, что эти проблемы наряду с аграрными стояли в повестке дня.

Годы после смерти Сталина стали скорее периодом реального повышения уровня жизни, чем внутренней разрядкой. К выгодам полной занятости и постепенного роста заработной платы, которая еще оставалась низкой (в промышленности, средняя заработная плата изменилась с 703 рублей в 1950 г. до 913 рублей в 1960 г. [I]), добавилось расширение системы социального обеспечения. В 1956 г. были существенно увеличены и унифицированы пенсии, остававшиеся неизменными с начала 30-х гг.[13] Повышение заработной платы коснулось прежде всего малообеспеченных категорий. На заводах уменьшился разрыв в оплате инженерно-технических работников и рабочих.

Из всех потребностей советских граждан самая основная — жилищная — в середине 50-х гг. была наиболее острой. Стало катастрофически тесно. В 1954 г. состоялся ряд совещаний, на которых было решено перейти к строительству индустриальными методами на основе серийного производства. Настоящий план городского развития впервые в советской истории был принят в 1957 г. С 1956 по 1963 г. в СССР было построено больше жилья, чем за предшествующие 40 лет. Только в Москве в 1961 г. было построено 3700 тыс. кв. м жилья против 500 тыс. в 1950 г.[14] Его качество было низким, но острая необходимость требовала спешить. После десятилетия массового строительства в 1967 г. в советских городах приступили к ликвидации /481/ такого бедствия, как коммунальные квартиры. Полностью эта проблема не решена и сейчас.

Для многоцелевой экономики больше не подходили методы управления и планирования сталинской эпохи, заключавшиеся в абсолютном приоритете некоторых целей, которым подчинялись остальные. Постепенно в управлении предприятиями и государством вводились некоторые изменения. Доходная часть бюджета в большей степени обеспечивалась доходами производственных и торговых предприятий и в меньшей — налогом с оборота, оказывавшим сильное влияние на потребительские цены и бывшим основным источником дохода при Сталине[15]. Предприятия в значительной степени переводились на самофинансирование из собственных доходов при уменьшении государственных дотаций. Были расширены кредитные функции банковской системы. В 1955 г. произошел первый пересмотр оптовых цен[16].

Налоговое давление на трудящихся было уменьшено как в прямой форме, так и путем отмены государственных займов. Однако взамен правительство ввело 20-летний мораторий на выплату по всем предыдущим займам[17]. Ежегодное снижение розничных цен, продолжавшееся еще два года после смерти Сталина (1953–1954) в размерах, не соответствующих возможностям рынка, было прекращено. Исчезновение последних мер по милитаризации труда заставило внимательнее изучать политику в области заработной платы. Тотчас же резко возросла текучесть рабочей силы — старая болезнь советской промышленности[18]. Повышение заработной платы стало основным фактором стабильности и производительности. Расценки и разряды были пересмотрены, возросла роль повременных ставок за счет сдельной оплаты труда[19]. Профсоюзы, оставаясь «приводным ремнем» в сталинском смысле, все же расширили сферу своей компетенции.

Середина 50-х гг. стала периодом кризиса старого планирования. Мы уже видели, как между 1953 и 1955 гг. новые руководители значительно изменили план, унаследованный от Сталина. Однако и шестая пятилетка, торжественно принятая XX съездом в феврале 1956 г., была пересмотрена еще до конца года. Затем в разгар выполнения она показалась завышенной и была отложена, уступив место новому, семилетнему плану, рассчитанному на 1959–1965 гг.[20] Для его одобрения был созван новый, XXI съезд партии, названный внеочередным, тот самый съезд, на котором Хрущев обещал перегнать Америку. Эта неуверенность и последующие пересмотры неудивительны: советские руководители искали такой тип плана развития, который обеспечивал бы равновесие не только противоречивых потребностей, но и различных отраслей. План должен был не ставить две-три цели, достигаемые любой ценой, а использовать имеющиеся ограниченные средства самым эффективным образом для достижения многих целей. Наконец, он должен был удовлетворить потребности растущего внутреннего рынка. Никакой из советских планов прошлого реально не ставил таких целей. /482/