Хрущев в опасности

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Хрущев в опасности

XX съезд высвободил в советском обществе драгоценную человеческую энергию, которая была подавлена или утрачена. Однако сталинский аппарат был еще жив и обладал действенными орудиями контроля, хотя и опасался, что начатый съездом процесс будет продолжаться без его участия. Единая вера, объединявшая страну и ее руководство, неожиданно рухнула. Этим была вызвана враждебность, с которой руководители на самых разных уровнях встретили «секретный доклад».

Доклад стал объектом критики и за рубежом. Документ, рассказавший о страшных событиях прошлого, не проанализировал их причины и не указал выхода. Он не мог быть руководством к действию ни в своей стране, ни где-либо в мире, так как опроверг весь исторический опыт, накопленный с таким трудом, и не дал конструктивной программы. Сталинское правление последнего периода ввергло страну в такой кризис, что при всей болезненности этой процедуры во второй половине 50-х гг. назрела необходимость пересмотреть сталинское прошлое страны и осознать стоявшие за ним глубокие исторические процессы. Однако, если отвлечься от обусловивших ее личных обстоятельств, эта хирургическая операция над прошлым оказалась бесполезной из-за длительного застоя советской исторической, философской и юридической мысли в сталинские годы, застоя, о котором сожалел XX съезд. Хрущев осудил только Сталина и тот СССР, который оставил после себя Сталин.

Первые, хотя и слабые коллективные попытки глубже осмыслить этот процесс были сделаны в 1956 г. Историки, живо откликнувшись на призыв, попытались по-новому подойти к ряду долго замалчивавшихся или искажавшихся проблем пред- и послереволюционного прошлого. Их рупором стал журнал «Вопросы истории»[40]. В нескольких неравноценных литературных работах в свою очередь были сделаны /443/ попытки по-новому исследовать советское общество. Их приветили в ежемесячном журнале «Новый мир»[41]. Хрущев стал политической опорой этих течений среди интеллигенции. Своими действиями он завоевал огромную популярность в тех слоях общества, которые задыхались в удушающей атмосфере прошлого. Однако у Хрущева не было ни образования, ни вдохновения, чтобы возглавить подлинное движение в области культуры.

Вместе с тем эти первые попытки встречали сильное противодействие прежде всего со стороны ревнителей официальной идеологии, которая, несмотря на возврат к Ленину и хрущевский реквизит, оставалась в сущности сталинской. Их контрнаступление проявилось прежде всего в полемических ответах в печати. Такая дискуссия могла бы быть полезной, если бы все могли высказаться. Однако этого не произошло. Едва лишь ситуация после XX съезда осложнилась, эти первые дискуссии были запрещены властями, которые использовали административный аппарат партии и строго предупредили тех, кто провоцировал исторические и социологические дебаты[42].

Положение самого Хрущева как главы Секретариата ЦК партии осенью 1956 г. оказалось под угрозой. Реакция за рубежом на XX съезд привела к драматическим событиям в Польше и Венгрии (мы к ним вернемся), которые вызвали соответствующий резонанс в Москве. В Президиуме ЦК, состав которого не изменился после съезда, оформились две противоборствующие группы: Хрущев и Микоян, с одной стороны, Молотов, Ворошилов, Каганович и Маленков — с другой, а между ними — группа колеблющихся. Как за рубежом, так и в Москве Первого секретаря упрекали за его речь. Успех собственной аграрной политики спас его, но лишь на время.

После разочарования 1955 г. целинные земли дали в 1956 г. блестящий урожай, превысивший все ожидания. Производство зерна, которое в последние сталинские годы достигало 80 млн. т, возросло до 125 млн. т. Везде урожай был неплох. Однако этот замечательный успех был в основном достижением новых районов, где средняя урожайность превысила 11 ц. с га. Главное преимущество этого урожая заключалось в том, что он был собран в государственных хозяйствах и мог быть по большей части предназначен для заготовок. Государство смогло удвоить их, не усиливая давления на крестьян[43]. Сообщая об этих хороших новостях, Хрущев превратил их в свой триумф. Казалось, что самая сложная проблема страны может быть решена. Продовольственное снабжение в городах заметно улучшилось. Позже стало ясно, что без этих ободряющих новостей Первый секретарь в конце 1956 г. потерял бы свое место[44].

Несмотря на рост своей популярности в деревне, Хрущев в эти месяцы перешел к обороне. В некоторых публичных заявлениях ему пришлось переиначить большую часть «секретного доклада». На одном из приемов в китайском посольстве (и это особенно важно для нашего анализа) он уверял, что термин «сталинизм» неотделим от «марксизма-ленинизма». Именно Сталин сделал «серьезные ошибки», /444/ но он сделал их, сказал Хрущев, глубоко веря, что защищает революционные завоевания социализма: «Дай бог, чтобы каждый коммунист умел так бороться, как боролся Сталин». Как показали последующие события, это был вынужденный тактический отход. Однако волей-неволей Хрущеву пришлось это сделать. В одном из своих интервью он даже объявил текст своего доклада, опубликованный на Западе, фальшивкой американских спецслужб[45].