Глава 26 КОММУНИСТЫ В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 26

КОММУНИСТЫ В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ

Установление коммунистического режима в Румынии, возможно, происходило жестокими методами, но было не единственным в своем роде. Историки разных стран склонны сосредоточиваться на тех методах, которые использовали коммунисты на их родине и которые отличали их от методов других стран. События, происходившие после войны во Франции, Италии, Чехословакии и Финляндии, например, в значительной степени связаны с демократическим коммунистическим движением, чьи лидеры стремились завоевать власть через урны для голосования. Греческие, албанские и югославские коммунисты, наоборот, были членами жестко революционного движения, посвятившими себя свержению традиционных властных структур насильственными методами. В других странах коммунисты стремились добиться власти путем сочетания обоих подходов – видимость демократии с революционной тенденцией. Говоря словами Вальтера Ульбрихта, лидера коммунистов Восточной Германии, «все должно выглядеть демократично, но мы должны все держать под контролем».

После войны казалось, что существует много путей к коммунизму, однако сходства перевесили различия между странами. Первый и самый важный момент, объединивший страны восточного блока, – почти повсеместная оккупация Красной армией. Несмотря на утверждения Советов о том, что их армия находилась там лишь для сохранения мира, в этих их действиях скрывались определенные политические мотивы. В этом отношении их политика являлась зеркальным отражением участия английской армии в событиях в Греции. Так, лидер коммунистов Венгрии Матиаш Ракоши умолял Москву не выводить из страны Красную армию, боясь, что без нее коммунизм в стране «повиснет в воздухе». Клемент Готвальд, стоявший во главе чешских коммунистов, тоже просил советское военное командование сосредоточить части Красной армии ближе к границе Чехословакии во время февральского переворота 1948 г. – просто для психологического воздействия. Даже если части Красной армии и не участвовали в насаждении социализма в странах Восточной Европы, угроза подразумевалась.

Красная армия действовала в совокупности с подразделениями НКВД. Присутствие советских военных расценивалось скорее как угроза, нежели непосредственная реальность, НКВД занимал более активную позицию в этом отношении, особенно пока еще шла война. Именно в обязанности НКВД входило обеспечение политической стабильности за линией фронта, этой организации предоставили карт-бланш на арест, заключение в тюрьму и казнь любого человека, в ком они видели потенциальную угрозу. На первый взгляд они преследовали ту же цель, что английская и американская администрация в Западной Европе, – предотвращать любой гражданский конфликт во внутренних районах страны, который мог бы отвлечь ресурсы с фронта. Но неизменная жестокость, с которой НКВД и приспешники на местах устраивали облавы и избавлялись от каждого, кого считали «политически ненадежным», обнажает истинные, пусть и скрытые мотивы.

Особенно показателен пример Польши, где бойцов Армии крайовы (АК) выслеживали, разоружали, арестовывали, заключали в тюрьму и депортировали. АК стала потенциально ценной боевой силой, но как альтернативная основа власти в Польше представляла угрозу будущему влиянию Советов в этой стране. Несмотря на все свои декларации, Советы никогда не ограничивались победой в войне: их всегда интересовало политическое будущее стран, которые они оккупировали.

Другой способ обеспечения главенства коммунистов – использование Контрольных комиссий союзников (АСС). В конце войны союзники учредили эти временные комиссии во всех странах бывшей оси для надзора за действиями местной администрации. АСС в Германии и Австрии были более или менее поделены между американскими, английскими, французскими и советскими представителями, их споры часто заходили в тупик и в конечном счете привели к разделению Германии. В Италии в АСС главную роль играли представители западных союзников. В Финляндии, Венгрии, Румынии и Болгарии, наоборот, именно Советы плотно контролировали ситуацию, а английские и американские участники выступали в роли политических наблюдателей.

Согласно договорам о прекращении огня в этих странах, Контрольные комиссии союзников имели право одобрять политические решения, принятые национальным правительством, равно как санкционировать или запрещать назначения людей на определенные государственные посты. Причиной этого было стремление обеспечить соблюдение демократических принципов, чтобы бывшие враги не могли вернуться к своей профашистской деятельности. Однако именно члены АСС определяли, какие принципы являются демократическими, а какие нет. В Финляндии и Восточной Европе Советы регулярно злоупотребляли своими полномочиями для обеспечения поддержки политики коммунистической партии и назначения коммунистов на ключевые посты в правительстве. АСС – козырная карта, которую коммунисты разыгрывали всякий раз, когда их планам мешали другие политики.

Превосходным примером в 1945 г. послужила Венгрия, где Контрольная комиссия союзников, состоявшая почти из тысячи человек, сформировала параллельное правительство. Именно АСС настояла на проведении в начале того года выборов, полагая, что это окажет помощь коммунистам. Когда же, на удивление, партия мелких земельных собственников завоевала большинство (57,5 %) голосов, АСС не допустила, чтобы она свободно решала, как формировать свое правительство, поддержав требования коммунистов передать им контроль за крайне важным министерством внутренних дел. АСС, в которой главенствовали Советы, также вмешивалась в земельную реформу, цензуру, пропаганду и чистку чиновников, служивших в военное время, и даже помешала правительству Венгрии сформировать некоторые министерства без согласования с планами Советов на эту страну.

Везде, где после войны к власти приходили коммунисты, их способ действия следовал общему шаблону. Самое важное – получить посты, дающие власть. А когда в Восточной Европе впервые начали появляться коалиционные правительства, их очень часто возглавляли некоммунисты. Однако на посты, дающие реальнуювласть, вроде поста министра внутренних дел, почти всегда назначались коммунисты. Премьер-министр Венгрии Ференц Наги назвал пост министра внутренних дел «всемогущей должностью», своего рода мозговым центром, который контролировал силы полиции и безопасности, выдавал документы, удостоверяющие личность, включая паспорта, въездные/выездные визы и лицензии газетам. Именно в связи с этим министерство имело самое большое влияние на общественное мнение и повседневную жизнь людей. Поэтому использование министерства внутренних дел для подавления антикоммунистических настроений в Румынии не единственное в своем роде явление – в послевоенный период подобное случалось по всей Восточной Европе. Февральский кризис 1948 г. в Чехословакии был спровоцирован жалобами на министра внутренних дел Чехии Вацлава Носека, использующего полицию для целей коммунистической партии. Министр внутренних дел Финляндии Ирьё Лейно открыто признал, что при проведении чистки рядов полиции «новыми лицами в ней будут, естественно, насколько возможно, коммунисты». К декабрю 1945 г. коммунисты составляли от 45 до 60 % финских полицейских.

Другим важным правительственным постом был пост министра юстиции, который назначал и увольнял судей, а также занимался чисткой «фашистских элементов» в администрации. Это было первое министерство, которое попало под контроль коммунистов в Румынии, а также ключевое министерство для осуществления коммунистического переворота в Болгарии. С того момента, как Отечественный фронт захватил власть в Софии в сентябре 1944 г., коммунисты использовали министерство юстиции и полицию для очищения страны от любой возможной оппозиции. За три месяца около 30 тысяч болгарских чиновников были уволены с работы – не только полицейские и гражданские служащие, но и священнослужители, врачи и учителя. К концу войны «народные суды», возникшие с санкции министерства юстиции, осудили 11 122 человека и почти четверть из них (2618 человек) приговорили к смерти. Из них казнены 1046 человек, но оценки количества неофициальных казней варьируют от 3 до 18 тысяч. Пропорционально численности населения это одна из самых быстрых, всесторонних и жестоких «официальных» чисток в Европе, несмотря на то что Болгария никогда не была полностью оккупирована и вовлечена в эпидемию массовой жестокости, которая охватила другие страны этого региона. Причина проста: в то время как интеллигенцию других стран гестапо или местные равнозначные ей организации уже подвергли уничтожению, в Болгарии коммунистам пришлось делать это самим.

В других странах целью коммунистов стали другие министерства – министерство информации в Чехословакии и министерство пропаганды в Польше, потому что они контролировали поток информации, поступающий массам. В Чехословакии и Венгрии, как и в Румынии, должность министра сельского хозяйства также высоко ценилась, так как коммунисты сразу же осознали значение земельной реформы для привлечения в свои ряды новых членов. Уже было показано, насколько быстро коммунисты получили поддержку в Южной Италии, отстаивая земельные реформы. В Восточной Европе они продвинулись гораздо дальше – не только поменяли закон, но и напрямую стали раздавать земельные участки, выделенные из больших поместий или конфискованные у высланных из страны немецких семей. Они буквально купили поддержку миллионов крестьян.

Если коммунисты стремились к власти на государственном уровне, на местном они делали то же самое и всегда с дальним прицелом: этой властью можно воспользоваться для продвижения их дела в государственном масштабе. Самой важной задачей правительства каждой европейской страны после войны было удержать экономику на плаву. Это означало – поддерживать работу заводов и угольных шахт, а также обеспечивать распределение товаров по Европе. Поэтому коммунисты поставили себе цель – вцепиться мертвой хваткой в промышленность и транспорт путем проникновения в профсоюзы и рабочие комитеты на заводах. Таким образом, коммунистические партии получили возможность организовывать массовые забастовки всякий раз, когда руководству требовалось «спонтанная» демонстрация народной поддержки в противовес их соперникам в правительстве. В Чехословакии такие демонстрации намеренно использовались для придания февральскому государственному перевороту 1948 г. статуса подлинной революции. Во всех странах восточного блока, равно как во Франции, Италии и Финляндии, рабочие регулярно бастовали, преследуя откровенно политические цели: на континенте, который постоянно балансировал на грани голода, контроль над рабочей силой был чрезвычайно мощным оружием.

Именно желание мобилизовать большие группы людей вело к следующей главной цели коммунистической партии – привлечь в свои ряды как можно больше членов и как можно быстрее. В самые первые послевоенные дни ни одна коммунистическая партия особенно не придиралась к тем, кто вступал в ее ряды. Они вербовали хулиганов и мелких преступников, таким образом пополняя ряды новой службы безопасности. Аналогичным образом они принимали сторонников прежнего режима, которые были только рады делать все необходимое, чтобы избежать преследований за военные преступления. Банкиры, бизнесмены, полицейские, политики и даже священнослужители торопились вступить в коммунистическую партию, что было самым лучшим страховым полисом от обвинений в коллаборационизме. Французы называли это devenir rouge pour se faire blanchir (стать красным, чтобы обелить себя). Также много было «попутчиков», которые вступали в компартию просто потому, что держали нос по ветру. Однако, даже учитывая этих людей, невозможно в полной мере объяснить быстрый рост численности коммунистов в Центральной и Южной Европе. Когда в 1944 г. советские танки приближались к границам Румынии, в Бухаресте насчитывалось всего около восьмидесяти коммунистов и меньше тысячи по всей стране. Четыре года спустя число членов компартии достигло миллиона – тысячекратное увеличение. В Венгрии число коммунистов выросло с около трех тысяч до полумиллиона за один год (1945). В Чехословакии в мае 1945 г. коммунистическая партия насчитывала 50 тысяч членов, за три года их число выросло до 1,4 миллиона человек. Большая часть новых членов компартии, вероятно, была действительно ее вдохновенными сторонниками.

Одновременно, укрепляя фундамент собственной власти, коммунисты упорно стремились ослабить власть своих противников, отчасти тем, что шельмовали своих политических соперников в прессе, которую они контролировали и через советскую цензуру, и через все возрастающее присутствие в профсоюзах средств массовой информации. Например, во время февральского кризиса 1948 г. в Чехословакии контроль коммунистов над радиостанциями способствовал тому, что речи и призывы Клемента Готвальда к массовым демонстрациям получили широкую огласку. И наоборот, обращения других партий к стране замалчивались, а члены профсоюзов на бумажных фабриках и типографиях мешали им даже печатать свои газеты. Аналогичная «спонтанная» цензура со стороны членов профсоюзов имела место почти во всех странах Восточной Европы.

Понимая, что невозможно дискредитировать всех противников сразу, коммунистические партии в каждой стране начали политику «отрезания краев». Такую тактику венгры называли «тактикой салями» – устранение соперников одним срезом за один раз. Каждый срез ликвидировал какую-то одну группу, которую предположительно можно было обвинить в коллаборационизме или ином преступлении. Некоторые из этих людей действительно были предателями, но многих арестовали по сфабрикованным обвинениям, как это произошло с шестнадцатью руководителями польской Армии крайовы (арестованы в марте 1945 г.), лидером болгарских социал-демократов Крусту Пастуховым (арестован в марте 1946 г.) или главой югославских аграриев Драголюбом Йовановичем (арестован в октябре 1947 г.).

Затем коммунисты начали провоцировать расколы среди своих соперников. Они пытались дискредитировать определенные фракции других партий, понуждая их лидеров к отречению. Порой они предлагали своим соперникам объединиться одним «фронтом», сея разлад между теми, кто доверял коммунистам, и теми, кто не доверял. Эта тактика принесла свои плоды в отношении самых сильных соперников коммунистов слева – социалистов и социал-демократов. В конечном итоге, устраивая раскол за расколом, коммунисты поглощали то, что оставалось от этих партий. Социалисты в Восточной Германии, Румынии, Венгрии, Чехословакии, Болгарии и Польше официально влились в коммунистические партии.

Несмотря на такие искусные маневры, ни одна коммунистическая партия в Европе не сумела добиться достаточной популярности, чтобы завоевать абсолютную власть на выборах. Даже в Чехословакии, где они законно набрали впечатляющие 38 % голосов в 1946 г., по-прежнему вынужденно управляли, идя на компромисс со своими противниками. В других странах отсутствие доверия со стороны голосующей общественности часто заставало коммунистов врасплох. Тяжелое поражение на муниципальных выборах в Будапеште в октябре 1945 г., например, рассматривалось ими ни много ни мало как «катастрофа», узнав о которой лидер коммунистов Матиаш Ракоши рухнул на стул «бледный как смерть». Он совершил ошибку, поверив сообщениям своих пропагандистов о популярности коммунистической партии.

Перед лицом столь широко распространившегося скептицизма коммунисты неизбежно прибегали к силе – сначала скрыто, позднее путем открытого террора. Угрожали, запугивали или арестовывали по ложным обвинениям в «фашизме» популярных противников из других партий. Некоторые из них умерли при невыясненных обстоятельствах, как это произошло с министром иностранных дел Чехословакии Яном Масариком, выпавшим из окна министерства в марте 1948 г. Иные, например представитель самой мощной оппозиции в Болгарии и руководитель Болгарского национального аграрного союза Никола Петков, были осуждены на срежиссированных судебных процессах и казнены. Многие, подобно венгру Ференцу Наги и румыну Николае Рэдеску, в конце концов бежали на Запад. Пострадали не только лидеры оппозиции. Вся мощь государственного террора обрушивалась на всякого, кто вставал у коммунистов на пути. Так, в Югославии шеф тайной полиции Александар Ранкович позже признал 47 % арестов, проведенных в 1945 г., незаконными.

Во время репрессий выборы в регионе фальсифицировались. «Нежелательные» кандидаты просто вычеркивались из избирательных списков. Альтернативные партии шли в списке в едином блоке с коммунистами, выбор между партиями у избирателей был невелик. Сами избиратели подвергались прямым угрозам со стороны органов государственной безопасности на избирательных участках. Угрозу также представляло отсутствие анонимности. Когда принятые меры не возымели успеха, прибегали к обману при подсчете голосов. В результате коммунисты и их союзники «избирались» с каким-нибудь откровенно невероятным преимуществом: 70 % в Болгарии (октябрь 1946 г.), 70 % в Румынии (ноябрь 1946 г.), 80 % в Польше (январь 1947 г.) и абсурдные 96 % в Венгрии (май 1949 г.).

Однажды получив бесспорный контроль над правительством, как случилось в Румынии, коммунисты наконец стали претворять истинную программу реформ. До этого их официальная политика на большей части Европы всегда строилась довольно консервативно: земельная реформа, туманные обещания «равенства» для всех и наказание тем, кто плохо себя вел во время войны. Начиная с 1948 г. (а в Югославии даже еще раньше) они стали претворять свои более радикальные цели, как, скажем, национализация частного бизнеса, коллективизация, которая происходила в коммунистической части Европы во многом точно также, как и в Румынии. Приблизительно в это же время они начали оправдывать все свои предыдущие действия, принимая бессодержательные законы против людей и общественных институтов, которые уже уничтожили.

Последний фрагмент мозаичной головоломки состоял в том, чтобы приступить к устрашающим внутренним чисткам, которые искоренили бы любую потенциальную угрозу внутри самой партийной структуры. Таким путем исчезли последние следы многообразия. Независимо мыслящие коммунисты вроде Владислава Гомулки в Польше и Лукрециу Пэтрэшкану в Румынии были либо отстранены от власти, либо посажены в тюрьму и казнены. Вслед за расколом между Советским Союзом и Югославией арестовали, осудили и казнили бывших сторонников Тито. Таким же образом устранили бывшего министра внутренних дел Албании Кочи Дзодзе и бывшего руководителя Коммунистической партии Болгарии Трайчо Костова. В конце 1940-х – начале 1950-х гг. вся Восточная Европа скатилась в ужасающую политическую чистку, в которой любой человек мог оказаться под подозрением. В одной только Венгрии – стране с населением менее 9,5 миллиона человек – около 1,3 миллиона предстали перед судом в 1948–1953 гг. Почти 700 тысяч человек – более 7 % всего населения – получили то или иное наказание.

Это не совпадение: подобные события происходили в Советской России в предвоенные десятилетия. После обнародования в 1990-х гг. русских архивов со всей очевидностью стало ясно, что именно Советы «дергали за веревочки». Доказательства того, насколько Советы вмешивались во внутренние дела стран Восточной Европы, неопровержимы, достаточно прочитать послевоенную переписку между Москвой и будущим премьер-министром Болгарии Георгием Димитровым, из которой явствует, как советский министр иностранных дел фактически диктует состав кабинета министров Болгарии.

С момента вступления Красной армии в Восточную Европу Сталин был полон решимости добиться установления политической системы, которая помешает любой из этих стран снова представлять собой угрозу Советскому Союзу, как это было со многими из них во время войны. В разговоре с заместителем Тито Милованом Джиласом он лихо заявил, что Вторая мировая война отличалась от прошедших войн. «Тот, кто оккупирует территорию, тот и устанавливает свой социальный строй, простираясь настолько далеко, насколько в состоянии дойти его армия». Угроза со стороны Красной армии, безусловно, эффективное средство, обеспечившее упрочение коммунизма в Восточной Европе, однако именно безжалостность политиков-коммунистов – советских и иных – довела эту политику до ее логического финала. Посредством террора и абсолютной нетерпимости к оппозиции любого рода они создали не только стратегический буфер между Советским Союзом и Западом, но и ряд точных копий самого Советского Союза.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.