20. Верность долгу и кодексу чести
20. Верность долгу и кодексу чести
И когда рядом рухнет
Израненный друг,
И над первой потерей
Ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи
Останешься вдруг
Оттого, что убили
Его — не тебя, —
Ты поймешь, что узнал,
Отличил, отыскал
По оскалу забрал:
Это — смерти оскал!
Владимир Высоцкий Баллада о борьбе»
Тем не менее, как видим, ни к этой интриге Вудвиллов и Эдуарда IV , ни к каким — либо другим репрессиям времён их правления, молодой герцог Глостер (к своему великому счастью) никакого отношения не имел. Не то, что рядом не стоял, но даже вдалеке его видно не было. Потому, что сразу же после битвы при Тьюксбери (в 1471 году) он был назначен наместником северных, пограничных с Шотландией провинций, жил в Северном Йоркшире и выполнял порученную ему миссию более чем успешно. Суть миссии заключалась в том, чтобы предотвращать разрушительные набеги шотландцев на пограничные территории и противостоять действиям воинственных феодалов, которые традиционно симпатизировали Ланкастерам в этом регионе и, по возможности, умиротворять их, предупреждая конфликты и столкновения.
Двадцатилетний правитель так блестяще справился с этой нелёгкой задачей, что, ещё недавние союзники его врагов в самое ближайшее время стали его сподвижниками и лучшими друзьями. Более того, они с риском для жизни оставались верны ему и после его смерти, когда в архивных книгах города Йорка оставили такую запись: "Известие о бесчеловечном убийстве нашего доброго короля Ричарда наполняет печалью сердца жителей нашего города." (Не похоже, чтобы такие надписи оставляли по поводу смерти тиранов, не правда ли?).
За двенадцать лет своего пребывания в должности Наместника Северных провинций Ричард только четыре раза приезжал в Лондон.
В первый раз это было в 1475 году, когда Эдуард, решив тряхнуть стариной, двинулся походом на Францию, — отвоёвывать исконные вотчины Плантагенетов, потерянные при Генрихе VI. Кроме этого он собирался претендовать и на французскую корону, — надоело числиться вассалом французского короля; пора было исправлять ошибку, допущенную его предшественниками и завершать дело, начатое Эдуардом III.
Эдуард в поход собрался. Раструбил о своих грандиозных планах по всему свету, организовал компанию по сбору средств, распределил обязанности между вассалами. Братьям — Джорджу [66] и Ричарду поручил привести на поле по 120 рыцарей и 1000 стрелков. Йоркширцы толпами стекались под знамёна Ричарда Глостера. Желающих было столько, что часть из них пришлось отправить обратно в Йорк.
Король Людовик XI, не желая вступать в конфликт с Эдуардом IV, по своему обыкновению решил откупиться деньгами. Раздобыл огромную сумму денег, кого надо подкупил. Подкупил даже больше людей, чем нужно. Буквально, загородил золотом дорогу Эдуарду, лишь бы только тот не продвигался вперёд. Блеск золота Эдуарда остановил. Он вспомнил, вдруг, что он большой и добрый. И ему не жаль оставить Францию французам, вместе со всеми землями Плантагенетов. В Пекиньи Людовик и Эдуард составили договор, согласно которому:
1. Эдуард отказывается от своих притязаний в обмен на пожизненную ренту в 50 000 крон в год и возвращается в Англию, получив единовременную выплату в 75 000 крон.
2. Перемирие сохраняется в течение 7 лет.
3. Короли Англии и Франции, обязуются помогать друг другу против внешних и внутренних врагов.
Сын Людовика XI (пятилетний) дофин Карл сочетается браком с принцессой Елизаветой [67], дочерью Эдуарда IV.
4. Оба короля договор подмахнули, на радостях распили бутылочку Овернского, за мир, за дружбу, и разошлись, довольные друг другом. Расплатились с советникам и вассалами Эдуарда, проголосовавшими за это соглашение. Один только Ричард остался недоволен таким исходом: что это за фарс такой? — посмешище на всю Европу! Они солдаты или рэкетиры? Он пришёл во Францию не взятки брать, не деньги вымогать и не торговать землями отцов, а завоёвывать их в честном бою [68]. Договор, подписанный королями, он посчитал унизительным для Англии и предательским по отношению к союзной Бургундии. От подношения тоже отказался: земли отцов не продаются! Всё это прибавило Ричарду популярности среди англичан, но восстановило против него французов.
Разумеется, открыто высказывать Эдуарду свои возражения Ричард не мог. Но ему было очень обидно, что такое блестящее и благородное начинание, как восстановление чести престола и возвращение исконных земель, на деле обернулось пошлым «наездом» на Людовика — актом устрашения и выколачивания денег. Понятно было, кто втравил Эдуарда в это мероприятие — кто?то бесчестный и алчный («Что?то великих дел за нами не видно!.. И деньги в казне заканчиваются!..»). Ричарду было стыдно участвовать в этой авантюре! Он не мог простить Эдуарду такой оплошности [69], — позор для стягов Йорка! Позор и для его знамён…
Но, что самое возмутительное, — даже после получения выкупа за земли Плантагенетов, Эдуард, по возвращении в Англию, не отменил поборы на продолжение Столетней войны. А это уже было издевательство над честью и достоинством англичан. (Став королём, Ричард, одним из первых своих указов, отменит эти поборы. [70])
Елизавета Вудвилл несказанно обрадовалась договору о браке её дочери с сыном французского короля. Это реально укрепляло её положение при дворе и повышало шансы всей семьи Вудвиллов. Она решила этим незамедлительно и с максимальным размахом воспользоваться, чтобы заручиться ещё более крепкими и надёжными гарантиями. Поэтому в январе 1477 года устроила свадьбу своего пятилетнего сына Ричарда, герцога Йоркского с трёхлетней наследницей герцога Норфолка, Анной Моубрей. (Она бы с куда большей радостью сделала это и двумя годами раньше — в год подписания договора в Пекиньи, но тогда её сыну было только три года, а его невесте — год, а это был слишком большой риск в ту эпоху, когда большая часть детей умирала в младенчестве).
Вот, как описывают это торжество современники:
«В январе 1477 Элизабет, руководила бракосочетанием ее второго сына, Ричарда герцога Йоркского, с Анной Moубрей, малолетней наследницей герцогства Норфолк. Часовня Св. Стефана в Вестминстере, где была проведена церемония, по этому случаю была великолепно украшена златоткаными коврами, которые висели повсюду. Королева привела малолетнего жениха, которому не было ещё и 5лет, а ее брат, Энтони Вудвилл, граф Риверс, привел трёхлетнюю невесту. Потом состоялся праздничный банкет в зале, расписанном фресками.»
Свободная энциклопедия. (Английские придворные хроники о биографии Елизаветы Вудвилл).
Ричард Глостер на этом торжестве не присутствовал (как об этом упоминают в хрониках), поскольку «нёс свою службу на севере».
В следующий раз Ричард вернулся в Лондон в начале 1477 года, когда узнал, что Кларенс арестован, обвинен в измене и отправлен в Тауэр. Эдуард, ставший к тому времени безвольной марионеткой в руках Елизаветы, уже собирался утвердить приговор по делу Кларенса, но Ричард этому яростно воспротивился. Вне всякого сомнения, для такого человека, как он («ЛИЭ» [71]), сама мысль о том, что он может потерять брата, вызывала ужас и панику. Используя всё своё красноречие, он пытался переубедить Эдуарда. Просил его пощадить брата, не исключал возможности, что Кларенса оклеветали (а Эдуард и сам это знал), просил его основательно во всём разобраться и не делать поспешных выводов — не судить Джорджа строго! (Второй раз в жизни он оспорил решение короля!) Но Вудвиллы, нажимая с другой стороны, убедили Эдуарда не уступать. И Эдуард, подстрекаемый королевой, поспешил утвердить приговор, а потом сам же упрекал своих поданных за то, что они не отговорили его от этой меры — плакал крокодиловыми слезами и валил свою вину на их головы.
Этот эпизод вошёл в летописи Холишенда; он описан у Шекспира в трагедии «Ричард III»:
Король Эдуард:
Язык мой брата осудил на смерть, —
И этот же язык простит раба?
Мой брат ведь никого не убивал;
Его вина была лишь — помышленье,
А наказанье всё же — злая смерть!
Кто за него молил? Кто на коленях
В час бешенства одуматься просил?.. [72]
В том же духе выступила Елизавета Вудвилл, представленная в тюдоровскую эпоху милосердной заступницей Кларенса. Вот как отражает эту версию Шекспир:
Королева Елизавета:
Клянусь тем, кто меня от скромной жизни
На тяжкие высоты эти поднял,
Что против герцога я никогда
Его величество не возбуждала,
Но защищала Кларенса пред ним.
Позорным, лживым подозрением вашим
Милорд, меня вы подло оскорбили. [73]
Волчица в овечьей шкуре! — какой белой-пушистой «овечкой» она представлена в этой пьесе!
Последняя её реплика относилась к Ричарду Глостеру, выступавшему, будто бы, главным зачинщиком этой интриги. На Ричарда здесь чёрных красок не пожалели! Именно он (по тексту пьесы) становится подлым заказчиком убийства Кларенса и злобным клеветником, которому, якобы, не терпелось поскорее устранить все препятствия на пути к трону. Как видим, в этих версиях всё насквозь перепутано, переврано и представлено в абсолютно негативном изображении: белое стало чёрным, чёрное — белым. Такая вот «достоверная история», написанная победителями!
По счастью, не все придворные хроники до такой степени извратили историю. Некоторые высказались и непредвзято по этому поводу:
«Вскоре после этого события (свадьбы пятилетнего принца и трёхлетней герцогини Норфолк), вся Англия была взбудоражена известием о смерти герцога Кларенса, погибшего при странных обстоятельствах. Королева была жестоко ранена Кларенсом. Ее отец и брат были умерщвлены его именем; ее брат Энтони (Вудвилл), — гордость английского рыцарства, едва избежал подобной судьбы: кроме того, ее мать была обвинена в колдовстве его (Кларенса) партией. Она (королева) не переставала внушать Эдуарду, убеждая его в том, что обвинение выдвинутое против неё Кларенсом — гнусная ложь и провокация. На самом деле, вначале была ссора, а предъявление обвинения, арест и приговор — после. Он (Кларенс) был приговорен к смерти, и послан в Тауэр. В его камеру была доставлена бочка с мальвазией и помещена на одну ночь туда, где он мог иметь к ней доступ. Герцог был найден мертвым, с головой погружённым в бочку.
Глостер, конечно, отсутствовал на тот момент, поскольку проживал на севере страны. На день святого Георга, последующий за этой ужасной трагедией, праздник ордена Подвязки был отмечен с более чем обычной помпой, королева руководила этим торжеством, разодетая с особой пышностью. Тщеславие её было завышено чрезмерно, благодаря ожидаемому бракосочетанию её старшей дочери с сыном французского короля, Карлом».
Свободная энциклопедия. (Английские придворные хроники о биографии Елизаветы Вудвилл).
Так вот, оказывается, как было на самом деле! По смерти Кларенса никто слёз не лил, а наоборот, с огромной пышностью, но уже без него отпраздновали день святого Георга.
Ричард Глостер (как следует из хроники) на этом мероприятии не присутствовал. По окончании суда он вернулся в Йоркшир, к своим прежним обязанностям.
Известно, что в это же время по его распоряжению в замке Уорвика началось строительство двух спроектированных им орудийных башен — двух памятников, воздвигнутых им в честь близких и дорогих ему людей, с потерей которых ему было очень трудно смириться.
Одна башня, построенная в честь графа Уорвика — его учителя, воспитателя, друга, двоюродного брата, заменившего ему отца, получила «кодовое название» «Медведь» (медведь — символ графства Уорвикшир). Вторую башню он воздвиг в память о своём брате Кларенсе, с которым были связаны его детские годы и лучшие воспоминания их общей юности: битву при Тьюксбери они выиграли, благодаря помощи и участию Кларенса. Обе башни стоят по сей день и являются реальным доказательством того, что Ричард ничего плохого против этих людей не замышлял, искренне их любил и оставался верен тем чувствам и отношениям, которые связывали его с ними в прежние годы.
В последующие четыре года Ричард старался держаться подальше от Лондона. Известно, что при дворе он появлялся всего два раза: один раз в 1480 году, чтобы увидеться со своей сестрой — бургундской герцогиней Маргаритой, приехавшей навестить своих родных (хорошая была тусовка; жаль, что без Кларенса!). И еще раз — в 1481 году, чтобы проконсультировать короля по поводу войны с Шотландией.