23. Происки королевы
23. Происки королевы
Выходя замуж за короля Эдуарда IV, Елизавета Вудвилл (ЭИЭ [78]) — бывшая вдова мелкопоместного дворянина, Джона Грея, чьё сомнительное происхождение [79] приравнивалось к статусу незаконнорожденной простолюдинки и ставило под сомнение легитимность её брака с королём, привела ко двору своих многочисленных, невероятно алчных и амбициозных родственников: двенадцать братьев и сестёр (из которых она была старшей), их родителей и детей (включая её двоих сыновей от первого брака), их мужей, жён, племянников и племянниц, родных и двоюродных. А также великое множество других кровных и сводных родственников, связанных с ними узами побочного родства.
Породнившись посредством браков с самыми родовитыми представителями английской аристократии и набрав огромное количество самых высоких титулов, званий, доходных должностей и землевладений, семейство Вудвиллов, за девятнадцать лет своего пребывания при дворе, превратилось в самостоятельную и чрезвычайно грозную политическую силу, — в могущественный, многочисленный и невероятно сплочённый клан, распространяющий своё влияние на всю Европу, связанный общими целями и интересами, беспощадно расправляющийся со всеми своими реальными и потенциальными политическими противниками, образовавшими в стране немногочисленную оппозицию.
Понимая, что после его смерти, каждая из сторон попытается оказать давление на будущего короля, что приведёт к обострению конфликтов в стране и новому витку гражданской войны, Эдуард в последние часы своей жизни постарался примирить заносчивых родственников королевы с теми, кого эта заносчивость шокировала и угнетала особенно глубоко. Одним из таких «обиженных» лордов был Уильям Гастингс [80] — влиятельнейший из пэров Англии, лорд — Камергер, давний друг и сподвижник короля Эдуарда, ненавидимый Вудвиллами за заслуги в решающих сражениях Йорка. Гастингса Эдуард заставил обменяться рукопожатием с лордом Томасом Греем — сыном королевы от первого брака, маркизом Дорсетом.
Вторым «мятежным лордом» был Генри Стаффорд, герцог Бекингем [81], обиженный на королеву за то, что она ему в ранней юности навязала худородный брак, женив его на своей сестре, Екатерине.
Примирение, совершённое королём, оказалось недолгим и закончилось в день его смерти — 9 апреля, 1483 года, когда королева Елизавета, опасаясь за своё будущее положение, в обход последней воли покойного короля, стала готовить государственный переворот, с целью захвата власти и отстранения его брата, Ричарда, герцога Глостера, от должности Регента и лорда — Защитника королевства.
Основания для этого у неё были довольно веские: незадолго до смерти Эдуарда IV её брак с королём на внешне — политической арене был фактически признан незаконным. И заявил об этом (правда, в косвенной форме) не кто иной, как сам французский король Людовик XI: вопреки договору, заключённому с Эдуардом в Пикиньи (в 1475 году), он расторг помолвку её старшей дочери, Елизаветы Йоркской, со своим сыном, дофином Карлом, женив его на дочери герцога Австрийского, Маргарите.
«… Кто — то радовался этому браку (дофина Карла с Маргаритой Австрийской), а английский король Эдуард IV об этом горько сожалел, ибо он воспринял его как позор и насмешку над собой и очень боялся, что потеряет пенсию (или "дань", как ее называли англичане), которую выплачивал ему наш король (Людовик XI). Он боялся также, как бы в Англии не стали его презирать и не подняли восстание против него…».
Филипп де Коммин, «Мемуары», кн.6, гл.VIII.
Королева Елизавета была буквально сражена этим известием. Усматривая в нём намёк на сомнительную легитимность её брака с королём и незаконнорожденность их общих детей, она считала его главной причиной скоропостижной смерти короля. В свете всех этих политических событий она решила Ричарда Глостера (как главного конкурента и потенциального престолонаследника) к управлению королевством и близко не подпускать. От должности Регента отстранить и о смерти брата — короля не извещать — узнает, когда придут его арестовывать после того, как её сын станет королём, а она — регентшей и фактической правительницей в королевстве. А до тех пор ей нужно было предпринять все возможные меры для скорейшей коронации своего сына — престолонаследника, Эдуарда, принца Уэльского. Она знала, что его коронация непременно сорвётся, чуть только настоящий и легитимный престолонаследник, — младший брат короля, Ричард Глостер — появится в Лондоне. Поэтому делала всё от неё зависящее, чтобы этому воспрепятствовать.
Будь Эдуард на момент смерти отца в Лондоне, а не в резиденции Ладлоу (в Западном Уэльсе), проблем бы с этим не было никаких. Новый король Эдуард V мог назначить её (свою мамочку) Регентом, а её брата, — своего наставника Энтони Вудвилла, графа Риверса — лордом — Протектором. И тогда необходимость уступать эту должность Ричарду Глостеру отпала бы сама собой (даже при том, что король именно ему её завещал).
Кроме того, что Ричард был для неё самым опасным соперником в борьбе за трон, она вообще не считала нужным привлекать ко двору человека, который двенадцать лет жил за его пределами, редко показывался ей на глаза («определённо, что — то недоброе замышлял!»), полностью «выпал» из её окружения и стал для неё «чужим».
Чем больше она размышляла о Ричарде Глостере, тем большие подозрения он у неё вызывал. Ричард всегда был для неё «таинственной персоной» — «тёмной лошадкой», на которую нельзя было ставить. Скрывал за вечной занятостью своё «настоящее лицо», — такой вот он «деловой», что даже не смог приехать на свадьбу её младшего сына, Ричарда Йоркского, с Анной Моубрей, малолетней наследницей герцогства Норфолк. На похороны её восьмилетней невестки- Анны он тоже прибыть не смог, — отделался формальным соболезнованием!
«Как можно позволить руководить страной этому непонятному во всех отношениях человеку, если за двенадцати лет своего отсутствия он фактически стал «чужим» для её семьи? — возмущалась Елизавета, будучи, по большому счёту, обижена на покойного супруга за недоверие: мог бы назначить регентом и её! Кто, как не мать будет лучшей защитой юному королю и королевству? И ещё неизвестно, к чему приведёт управление Ричарда Глостера? Да и кто захочет подчиняться этому «чужаку»?..
Таким образом, в отличие от шекспировского Ричарда Глостера, который сразу же после битвы при Тьюксбери остался в Лондоне (в северные графства не уезжал) и активно боролся за власть, конфликтуя со всем кланом Вудвиллов, реальный, исторический Ричард Глостер, став наместником Северных провинций, после двенадцати лет верной и безупречной службы оказался на грани полного вытеснения из системы, — при дворе его знать не хотели. (Обычная история, в которую на каждом шагу попадают увлечённые своей работой логико — интуитивные экстраверты (ЛИЭ [82]). Спохватываются, когда их уже гонят за порог и захлопывают за ними двери, а там, — стучи — не стучи, доказывай всё, что хочешь, — криками, жалобами вытеснителей не проймёшь).
Заслуги Ричарда, его военные, политические, социальные успехи и достижения, Вудвиллы в расчёт тоже не принимали, — не хотели чувствовать себя перед ним в неоплатном долгу. А кроме того, они не считали, что выдающиеся заслуги, близкая степень родства, а также последняя воля короля обязывают их признавать над собой его власть. По их мнению, если человек сам не боролся за власть (за привилегированное место в системе) и не подтверждал свои притязания, яростно нападая на всех,ему и власть предоставлять ни к чему. Если ему эти привилегии не нужны (если он за них не борется), зачем за ним их сохранять? Не лучше ли их уступить тому, кто, реально нуждаясь в них, будет за них ожесточённо бороться?
(Здесь, кроме всего прочего, имеет место обычная для РЕШИТЕЛЬНЫХ СУБЪЕКТИВИСТОВ [83] установка: не отдавать власть тому, кто за неё не борется, исходящая из принципа: «то, что легко найдено, то и потерять не жаль». Власть, доставшаяся слишком легко, вызывает у них зависть и осознание несправедливости происходящего: «почему всё досталось ему, а не мне?» («почему одним всё, а другим — ничего?»). Кроме того, что при этом инстинктивно включается программа клепто- паразитирования (стремление перехватить то, что другому досталось слишком легко), новая власть, в дополнение ко всему, ещё и не кажется достаточно защищённой: правителя, который слишком легко и быстро пришёл к власти ещё надо учить удерживать эту власть и бороться за неё (как обучают малолетнего правителя — «марионетку», находящегося под опекой опытного правителя — регента). Поэтому в борьбе за власть (в квадрах РЕШИТЕЛЬНЫХ СУБЪЕКТИВИСТОВ) предпочтение отдаётся тем, кто за неё наиболее яростно борется — уж этот своего не упустит, за ним можно будет чувствовать себя, как за каменной стеной. Отсюда и обычное для них решение в передаче льгот и в выборе претендентов на доминирующее место в системе: кто громче кричит о своих правах и ожесточённее за них сражается, тот больше и получает. Мнение посторонних при этом значения не имеет: пусть со стороны кажется, что они грызутся, как пауки в банке, любой из них, получив власть, сможет с лёгкостью другим рты позатыкать.).
В данном, конкретном случае конфликт интересов между семейством Вудвиллов и Ричардом Глостером усугублялся ещё СУБЪЕКТИВИЗМОМ и ОБЪЕКТИВИЗМОМ мнений. Всё то, что считалось понятным и само собой разумеющимся во мнении Вудвиллов, готовых гнусно и подло украсть у Ричарда причитающиеся ему права, было обидно и непонятно ему самому. Разве не он своими усилиями, долгой и безупречной службой стяжал Англии и Йорку огромное количество побед и обеспечил благополучие и процветание всем этим людям? Разве не он на протяжении долгих лет был защитой и опорой всем тем, кто сейчас самым бессовестным образом вытесняет его, чтобы впоследствии устранить, расправиться с ним и его семьёй так же (если не хуже), как они расправились с его старшим братом, герцогом Кларенсом?
В стране семью Вудвиллов не любили, на широкую поддержку масс они рассчитывать не могли. Но у них было сильное представительство в Королевском Совете, где всем заправляли ближайшие родственники королевы: маркиз Дорсет — её старший сын от первого брака и три её брата — Лайонел, епископ Солсбери, сэр Эдуард Вудвилл и Энтони Вудвилл, граф Риверс.
Маркиз Дорсет как комендант Тауэра, охранял государственную казну, королевские сокровища и регалии, контролировал запасы оружия в королевстве, а граф Риверс, как друг и наставник юного престолонаследника, пользовался безграничным доверием будущего короля и удерживал его под своим контролем в замке Ладлоу. Из этого замка, с момента смерти своего отца, юный принц начинал управлять страной с помощью Королевского Совета, подавляющее большинство в котором опять же составляли родственники королевы.
Формальным главой Совета числился епископ Вустерский. Фактически зависимый от клана Вудвиллов и их сторонников, он, подчиняясь давлению большинства, не рискнул оповещать Ричарда о смерти брата — короля и о последнем его распоряжении. Эту трагическую для себя новость, Ричард узнал только неделю спустя, находясь в Миддлхэме, из короткой записки лорда Уильяма Гастингса, в которой было всего несколько слов:
"Король оставил королевство под вашу защиту. Обеспечьте безопасность нашего суверенного государя, Эдварда V, и доставьте его в Лондон."
Полный решимости служить будущему королю также верно, как до этого он служил его отцу, своему брату, Ричард счёл своим долгом выполнить волю умершего короля и взять под свою опеку его сына, престолонаследника, и контроль над страной. Соблюдая корректность, он в тот же день написал письмо его наставнику,Энтони Вудвиллу, в котором попросил указать ему место по пути следования юного короля, с которым он предполагал встретиться для дальнейшего его сопровождения в Лондон. Отправив письмо, Ричард, как того требовал долг, ещё несколько дней оставался в Миддлхэме, ожидая официального извещения. Не дождался и отправился в Йорк, где провёл заупокойную мессу по умершему брату — королю и призвал лордов Северных графств к присяге на верность юному престолонаследнику.