18. Ричард Глостер и Анна

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

18. Ричард Глостер и Анна

…И злодея следам

Не давали остыть,

И прекраснейших дам

Обещали любить,

И, друзей успокоив,

И ближних любя,

Мы на роли героев

Вводили себя…

Владимир Высоцкий, «Баллада о борьбе»

С детских лет, — со времён пребывания Ричарда в замке Миддлхэм, — Ричард испытывал к Анне самые нежные и пылкие чувства, считал её своей суженной, служил ей как «Даме Сердца», всегда о ней помнил и хранил ей верность. (Добрачные связи — не в счёт; кодекс рыцарской чести и христианские заповеди Ричард не нарушал, но он и не был ханжой — нормальным парнем был!).

Предательство графа Уорвика и его переход на сторону Ланкастеров Ричард переживал неимоверно тяжело: Уорвик заменил ему отца после смерти герцога Йорка, был его старшим братом (кузеном), другом и воспитателем. Уорвик оставался для него родным и близким человеком даже тогда, когда приходилось воевать против него. Ричарду не хватало советов, дружбы, помощи Уорвика (психологическая совместимость между ними (для этих — братских, дружеских, отношений) была неплохой). Ричарду было трудно смириться с мыслью, что Уорвик потерян для дома Йорка. А когда он узнал, что Анна стала залогом лояльности Уорвика дому Ланкастеров и женой Эдуарда, принца Уэльского, — вообще покой и сон потерял!

После битвы при Барнете, в которой погиб Уорвик, и битвы при Тьюксбери, в которой погиб принц Эдуард, все препятствия к браку Ричарда с Анной были устранены. Даже разрешение от короля было получено, как заранее оговорённое условие помощи Ричарда в возвращении Эдуарду короны. Вне этого зарока надежды на брак с Анной было бы мало, потому что слишком уж «лакомым кусочком» для Вудвиллов была Анна Невилл, со всем её огромным приданным. (И это ещё раз подтверждает версию о предварительном, — данном ещё в Бургундии, — обещании Эдуарда, выдать Анну замуж за Ричарда, в случае их убедительной и полной победы над Ланкастерами: в Бургундии эта задача не казалась Эдуарду легко осуществимой, поэтому он готов был многое наобещать, а теперь пришло время исполнять обещанное).

29 июня, 1471 года, король Эдуард IV дал официальное разрешение Ричарду Глостеру на брак с Анной Невилл. В тот же день королём была выделена и доля приданного Анны из наследства её отца, графа Уорвика (в которую входили Барнардский замок, замки Пенрит, Шериф Хаттон, Миддлхэм и другие). С этого дня (с 29 июня, 1471 года) эти замки были уже записаны за Ричардом Глостером и официально считались его собственностью, но в права собственности он мог вступить только в день его бракосочетания с Анной. До тех пор их фактическим владельцем оставался муж её старшей сестры и старший брат Ричарда, герцог Кларенс, который, по праву старшинства, на тот момент являлся полным держателем наследства Уорвика.

Для Ричарда согласие короля на его брак с Анной Невилл было лучшей наградой за всю его верную службу, за все успехи и победы в сражениях. Он уже собрался было назначить день свадьбы, да тут опять, как назло, заминка вышла: начались беспорядки на границе с Шотландией, и Эдуарду пришлось выступить походом на север. Ричард как Наместник Северных Графств должен был его сопровождать. Кларенсу позволили остаться в Лондоне, и Анна как младшая сестра его жены была официально передана под его опеку.

Стараясь использовать время отсутствия брата с максимальной для себя выгодой, Кларенс, желая единолично владеть всем наследством покойного Уорвика, попытался всеми возможными средствами расстроить свадьбу Ричарда с Анной. Прежде всего, он решил устранить, извести саму Анну, исходя из простейшей альтернативы: нет Анны, нет и претендентов на вторую половину наследства.

В связи с этим, злоупотребляя правами опекуна и мужа её старшей сестры, он стал обращаться с Анной крайне жестоко: содержал её в наихудших условиях, морил голодом, холодом, терроризировал её, как только мог, и запрещал своей жене за ней ухаживать и за неё заступаться. Мучил Анну упрёкам, напоминал ей, что она — «дочь изменника», «позор семьи!» (а сам — то он кем был, когда примкнул к Уорвику?), изводил угрозами и оскорблениями, полагая, что она не выдержит всех этих издевательств и сорвётся, — тяжело заболеет, повредится рассудком или сбежит из его дома, куда глаза глядят, станет скитаться без помощи и погибнет. Кларенса устроил бы любой вариант.

Но на его беду Анна оказалась на редкость выносливой девушкой. Она стойко боролась с невзгодами, терпеливо переносила все испытания, не поддавалась на провокации Кларенса, не реагировала на его скандалы. Казалось, ничто не может её вывести из равновесия и духовно сломить. Она спокойно дожидалась возвращения Ричарда, надеясь что с его приездом закончатся и все её несчастья. Кларенс это тоже понимал, а потому не терял времени даром. Поскольку он был значительно сильнее её, а главное, — намного могущественней, в конечном итоге он своего добился: на какое — то время в прежнем статусе Анна перестала существовать.

Как только это случилось, спокойствие и выдержка совершенно покинули Класренса: теперь его обуревали сомнения и страх необходимости держать ответ перед братьями. Поэтому, когда Ричард, вернувшийся из похода, спустя несколько месяцев пришёл в его дом за своей невестой, Кларенс повёл себя с ним предельно нагло и странно: нахамил, надерзил ему, попытался зачем — то его напугать, спровоцировал на скандал, а затем наотрез отказался ему выдать Анну, — дескать, он самим королём назначен её опекуном и никому, включая брата, он её не отдаст. И только потом, когда Ричард вполне серьёзно попросил его прекратить эти шутки, Кларенс, изрядно струхнув, наконец "раскололся" и сообщил ему, что Анна из его дома "бесследно исчезла", а её новое местопребывание ему не известно.

В действительности же, Кларенс сам спрятал её в доме одного из своих слуг, где Анну — одну из знатнейших и благороднейших дам Англии, наследницу богатейшего состояния — содержали в голоде, в холоде, в нищете, использовали в качестве чернорабочей подсобницы на кухне. Дочь графа Уорвика, вдовствующая принцесса Уэльская питалась объедками, выносила помои, ходила в рубище, спала на голом, холодном полу. После нескольких недель напряжённых, отчаянных поисков, Ричард, наконец нашел свою Анну — измождённую, истощённую, больную, — заражённую туберкулёзом.

Ричарда, как бритвой по сердцу резануло от всего, что он увидел, продумал и перечувствовал в этот момент: он не ожидал от своего брата такого беспредельно подлого и низкого коварства по отношению к благородной даме, а тем более, — его ближайшей родственнице, невесте его брата, подруге его детских лет, вверенной его заботам и попечению!

За свою недолгую, но многотрудную жизнь (а было ему тогда всего девятнадцать лет) Ричард не раз сталкиваться с предательством и бесчестными поступками Кларенса (и много раз прощал ему то, чего не спускал никому), но он даже представить себе не мог, что Джордж был способен опуститься до такой низости! Такого бесчестья и подлости от брата Ричард не ожидал, это было несовместимо с понятием долга, человеческого достоинства, христианской морали и рыцарской чести, которому Кларенс изменил, поставив Анну в бесконечно опасное для её жизни и чести положение. А если бы её погубили, обесчестили в этих лондонских трущобах? А если бы сбыли пиратам и увезли на невольничий рынок в Тунис? Ричард чего только не передумал, разыскивая Анну, которую уже считал для себя безвозвратно потерянной. Он уже готов был вызвать брата на поединок, когда его невеста вдруг, совершенно случайно нашлась.

Перед тем, как предъявить её Ричарду, на Анну нацепили белый, кухонный фартук, давая ему понять, что она здесь находилась при сытной должности и работала на кухне поварихой. Ричард разумеется догадался, что весь этот маскарад устроен специально для него: никто бы не доверил приготовление пищи (а продукты питания тогда стоили дорого) белоручке — принцессе, не знающей, с какой стороны к плите подойти. Он видел, что Анну морили голодом и изводили непосильно тяжёлым трудом, видел, как сильно она изменилась, и во что теперь превратились её руки.

И конечно он не мог простить Кларенсу такого беспредельно жестокого обращения с его невестой. Не мог понять, зачем брат терзал и терроризировал её все эти месяцы, подавлял в ней человеческое достоинство — впился когтями, как коршун в свою жертву и не отпускал.

(А это, говоря языком соционики, был всего лишь нормативный «захват по ролевой», со стороны Джорджа Кларенса. Сказались фрактальные свойства его деклатимной волевой сенсорики (-ч.с.3) — «стратегия сжимающегося обруча», в наибольшей степени свойственная психотипу «СЛЭ». В режиме нормативного функционирования, её свойства в не меньшей степени могут проявляться и у ИЭЭ (психотип Кларенса). В силу психологических особенностей признака ДЕКЛАТИМНОСТИ (обеспечивающей беспредельное уплотнение, усиление, сжатие), признаков УПРЯМСТВА, НЕГАТИВИЗМА, СТАТИКИ (и других, составляющих психотип ИЭЭ), «захват» и «сжатие» (этого «обруча») может быть беспредельно сильным и продолжительным, в условиях возникающей для ИЭЭ реальной или предполагаемой опасности. То есть, «с перепугу» его может «заклинить» на этой «хватке» до «беспредела»; он мог вцепится в свою «жертву» мёртвой хваткой (как утопающий в спасателя) и уже не отпускать её, — особенно, если видел в ней залог своего будущего спасения. А Кларенсу были крайне необходимы все деньги, всё имущество графа Уорвика, чтобы противостоять клану Вудвиллов.)

Разумеется, в немалой степени Ричард корил и себя за доверчивость и беспечность: как мог он доверить Анну Кларенсу, зная его непостоянный и вздорный характер? Тогда — после битвы при Тьюксбери Ричард не возражал против его попечительства . Он знал, как Анна привязана к своей старшей сестре, Изабелле, герцогине Кларенс, и ему казалось, что в её доме она будет окружена наибольшей заботой и вниманием, быстро восстановит свои душевные силы и забудет все пережитые ею ужасы войны.

Только теперь Ричард полностью осознал, до какой степени он ошибался в своём брате, хотя это уже и не казалось существенным по сравнению с неизлечимой болезнью и предельно ослабленным здоровьем его невесты. Анну нужно было срочно спасать. Поэтому, первое, что он сделал, вызволив её из дома брата, — отправил в убежище при монастыре Сент-Мартин ле Гранд, где она могла чувствовать себя в безопасности и восстановить своё здоровье и силы.

Ричард стал готовиться к своей будущей свадьбе. Теперь, казалось, его ожидали только приятные хлопоты, если не считать осложнений, возникших по некоторым пунктам его брачного договора.

Во-первых, ему нужно было отсудить у Кларенса причитающееся Анне приданное — то есть, добрую половину наследства Уорвика, с которым его брат решительно не желал расставаться. (А сделать это было нужно не только в интересах защиты её гражданских и имущественных прав, но также и из политических, социальных (статусных) и юридических соображений — для обеспечения будущей социальной защиты Анны).

Во-вторых, нужно было получить разрешение Папы на брак с Анной Невилл, необходимое для таких близко родственных союзов (дед Анны и мать Ричарда были родными братом и сестрой; Ричард, будучи старше Анны на четыре года, приходился ей двоюродным дядей). Согласие Папы требовалось ещё и по той причине, что Анна была вдовой, а значит не имела права (согласно библейским заповедям) выходить замуж за принца крови, члена королевской фамилии, — её брак с ним впоследствии могли признать недействительным.

И наконец, нельзя было сбрасывать со счетов нового сопротивления Кларенса его браку с Анной. Зная теперь, до какой подлости может опуститься его брат в борьбе за приданное Анны, Ричард не исключал для себя ещё и опасности тайной интриги, которую мог провести за его спиной Кларенс. Втайне списавшись с кем — нибудь из кардиналов и подкупив, кого нужно, он, на правах недавнего опекуна Анны, мог намеренно оклеветать её перед Папой, представить порочной искательницей приключений, сбежавшей из его дома с одним из его слуг и опустившейся до пребывания на дне лондонских трущоб. И уже в силу этих подробностей той ситуации, которую сам же и смоделировал, Кларенс мог добиться того, чтобы Папа не дал своего согласия на брак Ричарда с Анной.

Именно этого Ричард теперь боялся больше всего: слишком часто он терял Анну, когда, казалось, что все препятствия для их соединения были устранены. Слишком часто из — за подлости и интриг их общих родственников она становилась для него недоступной именно тогда, когда Ричарду казалось, что обстоятельства для них обоих складываются наиболее благоприятно. Слишком часто её похищали и уводили от него, когда казалось, что никакие препятствия их разделить уже не могут.

И вот теперь опасность нового и уже совершенно непреодолимого препятствия снова возникла перед ним: Ричард не имел права жениться на Анне Невилл в том случае, если Папа откажется дать ему разрешение на этот брак. А предлогом для такого отказа, наряду с близким родством и недавним вдовством Анны, могло быть и её недавнее пребывание в трущобах Лондона, где она весьма вероятно могла подвергаться насилию и издевательствам, а это значит, что теперь она не может быть подходящей невестой для принца крови.

Учитывая это обстоятельство, Ричард не особенно рассчитывал на получение согласия Папы. Но он не мог его обойти и не мог позволить себе потерять Анну, поэтому он пошёл по самому лёгкому пути: он женился на Анне, «не дождавшись решения папы» (в этом весь «ЛИЭ»!). Не исключено, что он послал прошение "с черепашьей почтой" — так, чтобы "не дождаться ответа". Или вообще не запрашивал официально разрешения Папы на этот брак — то есть послал, но с тем расчётом, что запрос не будет получен, — что было спокойней для него и удобней: нет запроса — нет ответа, а значит, нет и запрета на этот брак. А то, что не запрещено, то разрешено. Вот он и женился на Анне, на свой страх и риск, "не дождавшись разрешения", потому что не мог подвергать её и свою судьбу такому риску, не мог и оставить её в таком состоянии, — неизлечимо больную, беспомощную, измученную чередой нескончаемых бедствий, свалившихся на неё. Но, конечно, главная причина заключалась в том, что он не мыслил себе жизни без Анны и был счастлив соединить с ней свою судьбу, поскольку мечтал об этом с тех самых пор, как впервые увидел её в Миддлхэме.

С приданным невесты у Ричарда тоже возникли проблемы: Кларенс упорно отказывался выделить Анне её долю наследства. Ричард и сам был богат и готов был взять Анну и без приданного. Но вовремя сообразил, что это может быть небезопасно для самой Анны в будущем. И, кроме того, это было небезопасно для Кларенса, который и так находился на подозрении у королевы Елизаветы Вудвилл. А захвати он себе всё достояние графа Уорвика, он стал бы самым богатым человеком в Англии — богаче короля. И это богатство — те возможности, которые в связи с этим бы открывались, стали бы слишком тяжёлым испытанием для лояльности Кларенса. Владея таким состоянием, он непременно попытался бы узурпировать трон Эдуарда (если не успел бы раньше залить Англию кровью, развязав новый этап войны Алой и Белой розы — борьбу Йорков с Йорками, к радости жаждущих реванша Ланкастеров).

Спор решался в суде, и Ричард выиграл этот процесс: отсудил половину наследства, принадлежащую Анне, уступив за неё брату свою должность Великого Коннетабля Англии. Не обошлось и без помощи короля Эдуарда, который тоже не был заинтересован в несметном богатстве и могуществе Кларенса. (Как прирождённый СТРАТЕГ он сразу понял, куда ветер дует!)

Летом, 12 июля 1472 года, «не дожидаясь разрешения папы», Ричард торжественно обвенчался с Анной в Вестминстерском Аббатстве. Церемония была обставлена великолепно: ослепительный свет множества тысяч свечей разливался по залу, украшенному многочисленными гирляндами белых роз и праздничными флагами с гербами Невиллов, Солсбери, Ричарда Глостера, Йорка. Мощные звуки органа сливались с ангельски чистыми голосами мальчиков, поющих на хорах духовные гимны. На торжестве присутствовал весь королевский двор и всё семейство Вудвиллов в полном составе, но радости новобрачных это не омрачило. По окончании празднеств они удалились в дом их счастливых воспоминаний, в замок их детства, Миддлхэм, в Северном Йоркшире, где их уже с нетерпением ожидали их добрые, старые слуги, знавшие и любившие их ещё с тех пор, когда они были маленькими детьми. От души радуясь счастью соединившихся после стольких невзгод новобрачных, они делали всё возможное, чтобы их пребывание в замке — теперь уже их собственном доме — было для молодых беспредельно счастливым, максимально комфортным, радостным и приятным.

Здоровье Анны тут же стало предметом забот всех обитателей замка. С её болезнью боролись, используя старые и многократно испытанные средства — отвары из трав, растущих на Севере Англии (на границе с Шотландией), которыми в те времена лечили вялотекущую чахотку. Через несколько месяцев интенсивного курса лечения болезнь удалось приостановить, и к радости молодожёнов, это принесло желаемые результаты: в декабре 1473 года, родился их первенец, сын Эдуард — от рождения очень болезненный и хилый ребёнок.

Но Ричард не унывал, излучал бодрость и оптимизм, стараясь внушить уверенность и всем своим домочадцам. Изгонял уныние из своего дома, как злую ведьму, нарушающую его душевный покой. Тут как раз пришло время и восхитительных музыкальных вечеров, которыми они с Анной скрашивали свой досуг ещё в детстве, музицируя в стенах этого замка. В Миддлхэме всё напоминало об этих вечерах, — и беседка в саду, где они так любили играть и петь, и орган в капелле, и старинные музыкальные инструменты, сохранившиеся в их детских комнатах, — арфа Анны и его лютня, на которой он подбирал мелодии своих первых, любимых баллад. Сохранились и ноты, по которым они играли, и тексты романсов, которые они так любили петь. (Эти тексты существуют и по сей день, наряду с другими книгами из библиотеки Ричарда III).

Когда Анна своими прелестными пальчиками перебирала струны арфы, и волшебные звуки кругами расплывались по комнате, Ричард чувствовал себя, как в раю. Большего упоения он для себя и не желал — только бы видеть её рядом с собой, слышать эти вдохновенные звуки, струящиеся из?под её рук дивными волнами, которые, сливаясь с её удивительно нежным голосом, обволакивали его так, что ему казалось, будто это златокудрый ангел сошёл с небес и живёт с ним одним домом, наполняя каждый миг его существования неповторимой радостью и восторгом. А когда рядом появлялся малыш, который тянул к нему свои ручки, Ричард готов был плакать от счастья, потому что оно было таким безмерным, что не хватало сил справиться с захлёстывающим его потоком чувств, чтобы всё это пережить.

Испытывая бесконечно глубокий прилив нежности и благодарности к своей жене, Ричард был безгранично щедр и со всеми её родственниками. И в первую очередь он стремился облагодетельствовать тех, кто в ту пору терпел лишения и более всего нуждался в его поддержке.

Прежде всего Ричард вызволил из тюрьмы её дядю, Джорджа Невилла, епископа Йоркского, — того самого, кто удерживал в плену Эдуарда IV. Заступился он и за мать Анны, — свою тёщу, Анну Бошан, осуждённую за пособничество Ланкастерам, обвинённую в государственной измене и лишенную всех гражданских и имущественных прав. Благодаря ходатайству Ричарда, Анна Бошан, смогла покинуть своё убежище в аббатстве Болье и поселиться в роскошном особняке, который Ричард для неё приготовил. (Ему не суждено будет узнать, каким злом она отплатит за его доброту сразу же после его смерти в 1485 году: изобразив его в семейной хронике мерзким чудовищем и моральным уродом, она создаст образ, который сохранится за ним на века.).

Но всё это будет потом, а в то время, по просьбе Анны, Ричард из личных средств поддерживал многих её родственников. Он обеспечил рентой её тётку — сестру графа Уорвика, графиню Оксфорд — ту самую, чей муж, Джон де Вер, сражался против него в битве при Барнете (а потом, несмотря на помощь Ричарда его семье, выступит против него и в битве при Босворте, где совершит манёвр, оказывающий деморализующее влияние на войска Ричарда уже в самом начале сражения).

По отношению ко всем своим родственникам Ричард везде и во всём был образцом исключительной щедрости, благородства, деликатности, такта, отзывчивости. Поступал как чрезвычайно ответственный, добропорядочный, честный, заботливый и великодушный человек. У его родственников не было оснований оставаться им недовольным (и в первую очередь не могло быть претензий у Анны Бошан, которая жила на полном его обеспечении и тратила из его средств огромные суммы денег на свои прихоти).

И тем не менее, многие из них при первой же возможности перейдут на сторону его врагов, а кое — кто, как например, его теща, совершит тягчайшее преступление перед историей и человечеством, приписав Ричарду всевозможные пороки, злодейства, моральные и физические недостатки, каких у него, по счастью, и в помине не было. Потому, что это был совершенно противоположный тому, что она описывала, человек.

Но тёще удобнее было очернить своего зятя и для того, чтобы выслужиться перед последующим королём, Генрихом VII, Тюдором и помочь ему оправдать его узурпацию престола Ричарда III и последовавший за этим террор, и для того, чтобы скрыть факт принуждения, к которому она прибегла, выдавая свою младшую дочь, Анну, замуж за Эдуарда Ланкастера.

Её расчёт в сочинении этой клеветы был очень прост: с красивым, умным, добрым, великодушным и доблестным Ричардом Глостером, да ещё другом детства, Анне Невилл было бы трудно расстаться и пойти с другим под венец. А желая сбежать от "противного и злого урода", который ей ещё в детстве "осточертел", даже при том, что вместе с ней рос и воспитывался, она и без всякого принуждения могла бы связать свою судьбу, с кем угодно, — даже с сыном ненавистной ей Маргариты Анжуйской, убившей её деда (5-го графа Солсбери), дядю (Томаса Невилла) и многих других её близких родственников.

Вот ради этой лицемерной и лживой версии Анне Бошан (ЭИИ) и пришлось оклеветать своего зятя, короля Ричарда III, после его смерти, а заодно и обелить себя: дескать, не заставляла она свою дочь, Анну Невилл, выходить замуж за Эдуарда Ланкастера, не принуждала её к этому силой (потому как она вообще против всяческих принуждений), — Анна, якобы, сама сбежала от ненавистного ей Ричарда Глостера, потому что устала от его неприятного общества и уродства.

Таим образом, и эта часть клеветы отпадает: вопреки распространённому мнению, Анна Невилл вышла замуж за Ричарда Глостера по собственной воле, нашла в его лице верного друга, надёжного защитника, заботливого и любящего супруга, идеального семьянина. Жила с ним в любви и согласии, в счастливом (и судя по всему, дуальном), но очень непродолжительном браке.

9 апреля 1484 года (в годовщину смерти короля Эдуарда) в замке Миддлхэм внезапно скончался их единственный и любимый сын Эдуард (тогда уже наследный принц, Уэльский). По описанию современников, «горю несчастных родителей не было предела — они оба были так оглушены этой вестью, что родственники опасались за их рассудок и жизнь».

Через год, 16 марта, после продолжительной, тяжёлой депрессии, вызванной ранней смертью их сына и осложнённой сезонным обострением туберкулёза, умерла его жена, королева Анна, и это горе Ричард должен был нести один.

После смерти Анны Ричард уже ни на ком не женился. Хотя девушек, мечтающих занять её место, было неисчислимое множество, о чём свидетельствует старинная миниатюра [54], изображающая приём, который оказывали своему любимому королю Ричарду жители города Йорка.

По воспоминаниям летописцев, все улицы города по пути следования короля были устланы коврами, украшены цветами, лентами и флагами с изображениями его гербов. На деньги добровольно собранные жителями города (скидывались по 20-30 фунтов с семьи, — огромные деньги, по тем временам!) были устроены празднества, в программу которых входил и банкет с речами и заздравными тостами, и бал — маскарад с фейерверком и театрализованным представлением. Но самым большим украшением города на этом празднике были первые красавицы Йорка. Они такой радостной и возбуждённой толпой напирали со всех сторон, стараясь попасть на глаза королю Ричарду III, — мудрому и справедливому государю, отважному воину, легендарному полководцу, отзывчивому и добросердечному человеку, — молодому и необычайно красивому, в свои тридцать с небольшим, что это производит неизгладимое впечатление даже спустя пятьсот с лишним лет.