26. Подавление путча

26. Подавление путча

Узнав об аресте брата, сына и сэра Томаса Вогена, королева забилась в истерике. Она чувствовала себя, как оса, у которой вырвали жало: даже если бы Ричард захотел обезоружить её, причинив ей нестерпимую боль, вряд ли бы он сумел нанести удар более метко. Королева мерила его действия на свой аршин и решила, что он специально так поступил, чтобы отомстить ей за смерть своего брата Кларенса, за тюремное заключение его детей, за всех оттеснённых и поверженных ею йоркистов. Её возмущала сама мысль, что он посмел это сделать! Рискнул её так оскорбить, так унизить, — посягнул на жизнь и честь её ближайших родственников! Не побоялся нажить в её лице смертельного врага! "Что это, — наглость или недомыслие?" — размышляла она, в очередной раз приходя к выводу, что не понимает логики его поступков. Но задумываться об этом уже было некогда. Сейчас необходимо было позаботиться о спасении жизни и чести оставшихся членов её семьи.

С сыном (лордом Греем), братом и сэром Вогеном она уже мысленно простилась, но примириться с тем, что престолонаследник находится во власти Ричарда она не могла. Опираясь на мнение большинства, которое составляли в парламенте её родственники, королева попыталась собрать войска и отправить их в Нортхэмптон, чтобы вырвать его из рук Ричарда Глостера. Она готова была сама возглавить этот поход, но передумала (нашлись веские причины задержаться в Лондоне) и перепоручила эту экспедицию своему старшему сыну, маркизу Дорсету.

Несмотря на неравенство сил, Ричарду Глостеру и Бекингему удалось отбиться от объединённой армии Вудвиллов своими шестью сотнями воинов. Маркизу Дорсету, чудом уцелевшему в этой битве, пришлось вернуться в Лондон и доложить о полном поражении вверенных ему войск.

Королеву, когда она узнала об этом, охватила паника. Она призвала всех оставшихся в Лондоне близких ей родственников — двух сыновей (Тома Дорсета от первого брака и Ричарда, герцога Йоркского — от второго), пятерых дочерей и брата, епископа Солсбери, собрать всё самое ценное и спешно укрыться вместе с ней в стенах Вестминстерского Аббатства.

С собой она взяла королевские регалии и две части оставшейся, разделённой казны («свою» и «Дорсета»), сокровища, драгоценности и множество других, ценных вещей — золотую и серебряную посуду, драгоценные уборы и платья, дорогую домашнюю утварь, резную мебель, гобелены, картины и прочее… Всё это она сложила в один огромный «сундучок — вагончик» (серьёзный такой сундучишко получился) и отослала его в Вестминстерское Аббатство, где, согласно традиции, могла на два месяца спрятаться от преследования властей, как и каждый, провинившийся перед законом преступник. За это время, как она полагала, положение в стране изменится к лучшему, её сына — престолонаследника, успеют короновать, а сама она, став матерью короля, сможет покинуть убежище в любое, удобное для неё время, чтобы снова занять достойное место при дворе. Оттеснив Регента, она станет единовластной правительницей в королевстве, и тогда ей все эти вещи снова понадобятся. Часть из них она сможет вернуть в казну, а остальным будет пользоваться по своему усмотрению. Но всё это можно будет решить потом. А сейчас необходимо было захватить с собой всё самое ценное и укрыться в обители Вестминстерского Аббатства, откуда преследователи уже не смогут её извлечь, — не посмеют нарушить неприкосновенность Святилища.

Когда вещи к Святилищу подвезли, выяснилось, что сундучок в двери Вестминстерского Аббатства не пролезает. Слуги в растерянности разводили руками, не зная, что предпринять, а королева билась в истерике, рыдала над сундуками, не желая расставаться с дорогими её сердцу сокровищами. Тут же выяснилось, что и время для похищения она выбрала неудачное: вокруг то и дело сновали прохожие, присматривались к её сундукам, задавали ненужные вопросы. Каждый раз ей приходилось их отгонять, как назойливых мух. Когда стемнело, появились какие?то сомнительные личности, слонялись, шныряли вокруг, всё норовили что?нибудь с воза стянуть.

Опасаясь быть застигнутой врасплох на месте преступления, королева приказала расширить проём в стене, чтобы сподручнее было пропихнуть всё захваченное. Пока слуги пробивали в Аббатстве стены (а они там не тоненькие), она бегала, суетилась, подгоняла их, раздражалась, кричала, нервничала, — всё боялась, что не успеет войти в убежище до приезда Ричарда в Лондон.