80. Восстание Перкина Уорбека

80. Восстание Перкина Уорбека

Попытка Генриха VII разоблачить следующего претендента йоркистов была менее удачной: сфабриковать липовое досье новому лидеру было значительно сложнее. И не потому, что у тайной канцелярии Генриха не хватило на это фантазии, — это как раз не составляло труда. Проблема заключалась в том, что второй претендент — известный в истории под именем Перкин Уорбек, — не был марионеткой Генриха VII. У Перкина Уорбека были другие наставники, и тайные службы короля к ним никакого отношения не имели, а потому и действия претендента, равно как и сил, стоящих за ним, под свой контроль взять не могли.

Вторжение Перкина Уорбека не было провокационным мероприятием секретных служб Генриха VII, — так что, по крайней мере, в этом их совесть была чиста. Юноша, ставший известным под этим именем, действительно вторгся в Англию для того, чтобы отвоевать трон, который он считал своим по праву.

Ряд источников сообщает, что Уорбек впервые заявил свои претензии на английский престол, находясь при Бургундском дворе, в 1490 году. Автор "Истории Франции в рассказах о любви", Ги Бретон, указывает на то, что вдохновительницей его притязаний на трон была дочь Людовика XI, Анна Боже, — регентша при своем малолетнем брате, французском короле Карле VIII. Ее целью было заставить Генриха VII снять осаду с французского города Булони, в чем она и преуспела: Генрих отозвал свои войска и заключил с Францией мирный договор, устремив все свои силы на подавление восстания Перкина Уорбека.

Не получив реальной военной помощи от французов, Уорбек в 1491 году прибыл в Ирландию, в надежде найти сподвижников и пополнить своё войско. Однако репрессии, спровоцированные восстанием Ламберта Симнела, ещё были свежи в памяти ирландцев и предпринимать новый поход на Лондон они отказались. Претендент вынужден был вернуться в Бургундию. В это же время (как пишут тюдоровские историки), все те, кто видел его при бургундском дворе, стали распространять слухи о том, что младший сын Эдуарда IV, Ричард Йорк, жив, здоров и воспитывается при дворе своей тётки, герцогини Маргариты Бургундской. Было отмечено также, что юный воспитанник поразительно похож на короля Эдуарда IV. Причём, не только лицом, но и манерой поведения, голосом, ростом, комплекцией и осанкой. Ни у кого не вызвало сомнений, что этот мальчик — родной сын короля Эдуарда IV.

Узнав о юном воспитаннике герцогини, Генрих VII в 1493 году обратился к эрцгерцогу Филиппу Бургундскому с требованием о его выдаче, но тот остался глух к заявлению короля. Генрих VII не остался в долгу и наложил эмбарго на торговлю шерстью с Бургундией. В ответ герцог Филипп наложил эмбарго на ввоз шерсти и железа из Англии в свои владения. Конфликт негативно отразился на экономике Нидерландов и вызвал рост недовольства во фламандских городах, лишившихся сырья для своей ткацкой промышленности. Но даже эти крайне сложные обстоятельства не заставили бургундских правителей выдать своего подопечного. Его права на английский престол были признаны во многих странах, а его самого с почестями принимали правители крупнейших европейских держав. В 1493 году, он присутствовал на похоронах императора Фридриха III в Вене, куда был приглашён сыном Фридриха, императором, Священной Римской Империи, Максимилианом I. Там же, в присутствии первых лиц Европы воспитанник Маргариты Бургундской был провозглашён английским королем, Ричардом IV.

Сам факт появления «двойника Эдуарда IV» изрядно переполошил короля Генриха. Слухи о неизвестно откуда явившемся «герцоге Йоркском» произвели впечатление и на некоторых его придворных, которых сразу же взяли под наблюдение тайные службы короля. Среди «впечатлительных» оказался и верный слуга Генриха VII, его сводный дядя, лорд-камергер, Уильям Стэнли.

Узнав, что Уильям Стэнли потерял покой и сон с появлением самозванца и даже сказал про него: «Если этот юноша действительно сын Эдуарда IV, я против него воевать не буду!», Генрих тотчас же обвинил Уильяма Стэнли в предательстве и приговорил его к смерти. В качестве последнего аргумента Стэнли напомнил Генриху об услуге, которую оказал ему на Босвортском поле, изменив королю Ричарду III, и с упрёком заметил, что если бы не его, Уильяма Стэнли, своевременная поддержка, Генрих бы потерял свою жизнь. На что Генрих ответил, что и промедления, с каким Стэнли оказал содействие, достаточно, чтобы потерять её. На повторную просьбу Уильяма Стэнли о помиловании Генрих VII ответил: «Если я это сделаю, мои подданные сочтут меня безумцем.»

Уильям Стэнли был казнен 16 февраля, 1495 года. Узнав об этом, его брат (и отчим Генриха), лорд Томас Стэнли, отдалился от двора. В ответ на это, его супруга (мать Генриха VII), леди Маргарита Бофорт, отреклась от своего мужа, приняла обет целомудрия и перестала с ним жить. Все друг от друга отреклись, отдалились разбежались, настроение у всех было самое мрачное — все жили в ожидании Страшного Суда.

Стараясь развеять страхи и подозрения своих подданных, Генрих VII лично занялся разоблачением нового претендента. Ссылаясь на донесения своих тайных агентов, он начал доказывать, что предполагаемый герцог Йоркский — не более, чем подставное лицо, нанятое герцогиней Бургундской для провокационных, политических действий.

Одновременно с этим, тайные службы Тюдора стали распространять в народе придуманную ими историю, согласно которой агенты Маргариты Бургундской будто бы разыскивали по всей Европе мальчиков, похожих на сыновей Эдуарда IV и всех подходящих якобы привозили к герцогине (на «кастинг»), мальчики прохаживались перед ней (по "подиуму"), а она выбирала из них наиболее подходящую кандидатуру на роль будущего "герцога Йорка". (Можно представить себе это столпотворение мальчиков и их родителей, участвующих в этом «секретном, политическом мероприятии» — то?то «доподлинное» происхождение было бы у этого новообращённого «герцога Йорка»! А каких денег стоила бы эта фальсификация его покровителям! И всё это только ради того, чтобы "досадить королю Генриху VII".).

По другой версии, герцогиня Бургундская из некоего безродного, фламандского мальчика, лицом похожего на малолетнего герцога Йорка, будто бы вырастила юношу, как две капли воды похожего на Эдуарда IV, — чего, разумеется, быть не могло, поскольку такое сходство заранее ни спрогнозировать, ни смоделировать невозможно. А кроме того, реальный воспитанник герцогини (известный в истории как Перкин Уорбек) был одного психотипа с королём Эдуардом IV — и тот, и другой, — сенсорно-этические экстраверты (СЭЭ), что подтверждается портретами их обоих. А это никак не могло быть подстроено преднамеренно, поскольку герцогиня Бургундская, не зная соционики, не смогла бы этого сделать, даже если бы захотела. (Известно, что психотипы не всегда совпадают даже у идентичных близнецов, не говоря уже о чужеродных "двойниках". В то время как генетически, — от родителей к детям, — психотип перейти может (как группа крови). В семье Эдуарда IV это подтверждается дважды: его старший сын, Эдуард V, унаследовал психотип матери (ЭИЭ), а его старшая дочь, Елизавета Йорк, унаследовала психотип отца (СЭЭ). Не исключено, что психотип Эдуарда перешёл и к его младшему сыну, Ричарду Йорку, под именем которого заявил свои претензии на престол воспитанник герцогини Бургундской, ставший впоследствии известным под именем Перкина Уорбека. Чем и объясняется потрясающее сходство Перкина Уорбека с королём Эдуардом IV, которое никакими искусственными манипуляциями ни взрастить на каком?либо подростке, ни воссоздать невозможно.).

В связи с этим остаётся признать только одно: юный воспитанник герцогини действительно был родным сыном Эдуарда IV.

Согласно версии, распространяемой спецслужбами Генриха VII, герцогиня Бургундская, прежде чем отправить своего подопечного в Англию, будто бы долго готовила его к назначенной роли, — учила хорошим манерам, рассказала о малолетнем герцоге Йоркском, о его родственниках, описала нрав, манеры и внешность его родителей, брата, сестер, и многих других людей, составлявших в детстве его ближайшее окружение. Потом якобы описала события, которые произошли до смерти короля Эдуарда и могли запечатлеться в памяти принца. Рассказывала ему о его родословной, о его прославленных предках, об этикете, принятом при дворе короля Эдуарда IV — на тот случай, если его будут проверять.

По версии тюдоровских агентов, юный воспитанник прошёл основательную подготовку под руководством герцогини Бургундской и был допущен к чрезвычайно секретной, эксклюзивной информации. Одного только они не учли: герцогиня не могла его всему этому обучить, поскольку сама этой информацией не владела. В девичестве она при дворе короля Эдуарда IV почти не бывала, в замужестве (с 1468 года) не выезжала из Бургундии и только овдовев, провела несколько дней при дворе короля Эдуарда в 1480 году, во время возобновления англо-бургундского договора. С тех пор прошло одиннадцать горьких лет, наполненных такими тяжёлыми воспоминаниями, что их проще было бы забыть вместе со всеми подробностями придворной жизни, чем ворошить для подготовки некой, рискованной, политической провокации, инициатором которой её и по сей день считают.

Кроме того, вся эта «подготовка» могла иметь смысл, если предположить, что герцогиня готовила юношу для внедрения в высшие аристократические круги Англии, а не для вторжения на её территорию. Но, как впоследствии выяснилось, сам он себя готовил именно для этой миссии, предполагая отвевать у короля Генриха VII английский престол. А вот к этой?то роли, как оказалось, он был совершенно не подготовлен: воином он был никудышным (при своём психотипе СЭЭ), полководцем — вообще никаким. Опыта военных действий он не имел никакого, любую военную операцию проваливал практически в самом начале.

Видя, что он плохой командир и ничего не смыслит в военном деле, солдаты от него разбегались, дезертировали, переходили на сторону врага, сдавали его войскам Тюдора. Но всё это будет потом, когда он предпримет вторжение в Англию, а сейчас впору задать только один вопрос: чему же его "учили" при дворе герцогини Бургундской, если за всё время этой "предварительной подготовки" он так и не получил необходимого ему военного образования? И зачем было отправлять его отвоёвывать английскую корону, если он не был обучен военному мастерству?

Если допустить, что он был "марионеткой" и "подставной фигурой" (как считается до сих пор), то тогда вся эта акция была изначально бессмысленной: поступать так — значит себя позорить и Европу смешить. А если предположить, что он действительно был сыном Эдуарда IV, то тогда получается, что Маргарита Плантагенет добровольно послала на верную смерть своего второго племянника через четыре года после смерти старшего из них, графа Линкольна. Что никак не вяжется с характером герцогини Маргариты Бургундской (ЛИИ) — рассудительной и дальновидной правительницы, добрейшей и заботливой родственницы.

Граф Линкольн был очень опытным и зрелым воином, получившим хорошую военную подготовку ещё при Ричарде III, но и он погиб при столкновении с военными силами Генриха VII, хотя численностью войск значительно их превосходил.

Новый воспитанник герцогини (так будем пока условно его называть) мало того, что не получил никакого военного образования при бургундском дворе, он не получил от бургундцев ни субсидий, ни войск, ни командира для своей крошечной армии, в отличие от графа Линкольна, которого всем этим снабдили. И тем не менее, он на всех парусах отправился завоёвывать Англию. А парусов?то и было — раз-два и обчёлся, — всего два корабля ему удалось зафрахтовать на свои карманные деньги и собрать небольшой военный эскорт, численностью немногим более 150 человек. С этими силами он ринулся в Англию, отвоёвывать трон у Генриха VII.

Спрашивается, если бы его покровители, Маргарита Бургундская и император Максимилиан I, захотели бы натравить его на короля Генриха, разве они отправили бы его с такими мизерными военными силами, абсолютно неподготовленного в военном плане, без военных наставников, консультантов и командиров? Нет, конечно! Не таким человеком была герцогиня Бургундская, чтобы одного за другим посылать на верную смерть своих ближайших родственником, немногих из оставшихся в живых престолонаследников Йорка, при том, что ненавистный ей Генрих VII их и так методично и планомерно уничтожал. И тем не менее, факт остаётся фактом: юный воспитанник герцогини сошёл на английский берег с минимальным количеством вооружённых сил и в первом же столкновении их всех потерял, а сам чудом спасся.

Всему этому можно найти только одно объяснение: этот юноша вообще не был направлен в Англию своими Бургундскими покровителями, — он самовольно сбежал от их удушающей опеки. Сбежал от своей тётушки-конфликтёра (ЛИИ), потому что она воспитывала его инфантильным, изнеженным, неспособным отстоять своё право в бою, рассчитывая, по всей видимости, что его минует судьба многих близких его и её родственников, чью смерть на поле битвы она ещё продолжала оплакивать.

Умудрённая жизненным опытом, герцогиня слишком дорожила его жизнью и не хотела, чтобы он рисковал собой на поле боя. А он не хотел сидеть дома, подле неё, как на привязи, и ждать, что она решит за него его судьбу. Он сбежал от вынужденной зависимости, от угнетающей его неизвестности (+ЧИ3), — сбежал от страха, отчаяния и обречённости, связанной с именем Генриха Тюдора, которым пугали его ещё с девятилетнего возраста. Сбежал от настоящей и будущей неопределённости (–БИ5), которая сковывала его по рукам и ногам. Сбежал, потому что хотел стать хозяином своей судьбы, рассчитывал на своё феноменальное сходство с покойным отцом, был молод, горяч, нетерпелив, не мог сидеть сложа руки и ждать, когда за ним придут «посланцы» от короля Генриха и отправят его на тот свет. А так он нашёл себе дело, снарядил экспедицию и ринулся в бой, не задумываясь о том, какое впечатление произведёт на западно-европейских правителей его малочисленное войско — и в этом была его ошибка (-БЛ4).

3 июля 1495 года он пристал к берегам Кента, предполагая, что будет радостно встречен местными жителями. Встреча действительно была бурная, потому что они напоролись на королевский патруль, и Уорбек сразу же потерял большую часть своих солдат. Точнее, он оставил тех, кого стражники захватили на берегу, а сам распустил паруса и на оставшемся корабле уплыл в Ирландию. Первая неудача не остановила его и не повергла в уныние: предприятие ещё только начиналось, и он был готов верить в его благополучный исход.

Прибыв в Ирландию, Уорбек нашёл поддержку в лице графа Десмонда, давнего сторонника партии Йорка, и вместе с ним принялся осаждать город Уотерфорд, полагая, что в его положении будет надёжнее укрыться за городскими стенами. А поскольку осадную войну он вести не умел (равно, как и всякую другую), их совместные усилия оказались потраченными впустую. Известие о приближении войск короля заставило их снять с города осаду и устремиться в Шотландию — это была новая идея Уорбека, который решил сыграть на традиционном соперничестве англичан и шотландцев.

В Шотландии Уорбек был любезно принят королём Яковом IV (СЛЭ). Король Яков поддержал его притязания на английский престол, выразил надежду на будущее, взаимовыгодное союзничество обеих стран и в знак доверия отдал ему в жёны свою двоюродную сестру, леди Кэтрин Гордон.

В сентябре 1496 года, в сопровождении небольшой армии шотландцев (1400 человек) Уорбек прибыл в Нортумбрию, где был любезно встречен обещавшим ему свою помощь, герцогом Генри Перси Нортумберлендом (предавшиим Ричарда III на Босворте). В этот раз Нортумберленд оказался не только предателем, но и провокатором: он навёл на Уорбека королевские войска и тому пришлось быстро отступить.

С остатками армии Уорбек вернулся в Шотландию. Но теперь уже король Яков IV (с которым Генрих VII к тому времени уже успел заключить соглашение) встретил Уорбека весьма прохладно: заявил, что не желает разделять с ним его неудачу и предложил поискать покровителя где?нибудь в другом месте. Однако в память о прежних родственных связях (у Уорбека и его жены к тому времени уже родился ребёнок), король предоставил ему несколько кораблей, после чего приказал покинуть его страну.

С оставшимися отрядами Уорбек снова вернулся в Ирландию и попытался осадить всё тот же город Уотерфорд. Одиннадцать дней он удерживал город в осаде, после чего был вынужден бежать из Ирландии, преследуемый четырьмя английскими кораблями. По некоторым данным, к тому времени у него оставалось только 120 человек на двух суднах.

Через год Уорбек предпринял новое вторжение в Англию. 7 сентября 1497 года он с небольшим отрядом высадился в Уайтсанд Бэй, недалеко от Конечной Земли, в Корнуолле, надеясь получить поддержку жителей Корниша, недовольных очередным повышением налогов и поднимавших восстание по этому поводу тремя месяцами раньше. Здесь претендент встретил по-настоящему радушный приём и был признан королём Ричардом IV. В благодарность за это он пообещал местным жителям при первой же возможности понизить налоги, что было встречено ими с ликованием.

В селении Бодмин Мур к его армии присоединилось войско в 6 000 воинов. Воспользовавшись подкреплением, Уорбек повёл войска на осаду Эксетера. Но встретив сопротивление жителей, вооружённых артиллерией, осаду снял и отступил к Таутону. Получив сведения об отступлении Уорбика, Генрих VII приказал лорду Джайлсу Даубени уничтожить повстанческие войска.

Когда Уорбеку сообщили, что авангард армии Генриха уже прибыл в Гластонбери, его охватила паника [136]. Тайно ночью он покинул свои войска и устремился в Аббатство Болье, рассчитывая получить там убежище.

Через несколько дней Перкин Уорбек был силой извлечён из Аббатства (неприкосновенность святилища была нарушена) и взят под стражу. 4 октября 1497 года Генрих VII достиг Таутона, где ему без сопротивления сдалась остальная часть повстанческой армии. Активисты восстания тут же, на месте, были повешены, остальные были приговорены к высоким штрафам.

Перкин Уорбек был заключен в Таутонскую тюрьму, а оттуда перевезён в лондонский Тауэр. Перед этим его целый день водили по улицам Лондона, и каждый житель имел право оскорбить его словом и действием.

В Тауэре Уорбек ещё очень долго не соглашался отказываться от своего благородного происхождения. Настаивал на том, что он — герцог Ричард Йоркский, младший сын короля Эдуарда IV. Рассказывал подробности о королевской семье, описывал внешность своей матери, Елизаветы Вудвилл, перечислял поимённо своих сестёр, рассказывал об их привычках и вкусах. Говорил о своих наставниках, учителях, близких родственниках. Поимённо перечислил и описал всё многочисленное семейство Вудвиллов. (Ему конечно не верили, утверждали, что всё это он мог узнать от герцогини Маргариты Бургундской). Он рассказал о своей рано умершей жене, Анне Моубрай, герцогине Норфолк, о своём личном враче, докторе Арджентине. Перечислил болезни, которыми болел в детстве и попросил в качестве свидетеля вызвать доктора Джона Арджентина (который к тому времени был ещё жив), настаивал на встрече с матерью и сёстрами (в чём ему, естественно, было отказано).

После этих допросов у Генриха Тюдора уже не оставалось сомнений в том, что его пленник — действительно герцог Йоркский. Но признание этого не входило в его планы: он не собирался уступать этому мальчику свой престол, а кроме того, он не мог допустить, чтобы обвинение в убийстве сыновей Эдуарда IV было снято с его предшественника, короля Ричарда III.

А посему, он приказал применить к заключённому пытки. После допроса с пристрастием пленник признал себя самозванцем и подписал «признание», включающее вымышленную легенду о его происхождении и биографию, составленную тайными службами Генриха VII. В этом сфальсифицированном документе он был представлен фламандским простолюдином, сыном торговца тканями из Антверпена. Имена его родителей списали из какой?то муниципальной книги. Тут же представили и соответствующую «биографию», которую будто бы «выяснили» разосланные в разные страны работники секретных служб короля.

И в наше?то время получить информацию о безвестном, рядовом человеке без компьютера трудно, сколько агентов ни высылай. А в те времена выяснить что?либо простыми расспросами вообще было невозможно — фотографии не было, ориентировок на внешность дать не могли.

Доказательством того, что агенты Генриха не бегали с портретами Уорбека по всей Европе, является тот факт, что единственный, сделанный с натуры, в реалистической манере, сохранившийся до наших дней, правдоподобный и схожий его портрет, выполнен в карандаше, а не в гравюре. А это значит, что распечатан и размножен он не был (ксероксов в те времена ещё не изобрели) — значит не было и никакой беготни агентов Генриха с портретами Уорбека по Европе, не было и выяснения его истинной личности. Не говоря о том, что это было бы слишком дорого (а Генрих был чрезвычайно скуп), это ещё было и изначально безнадёжно и неэффективно, — тем более, после того, как на допросе герцог Йоркский сообщил о себе все те сведения, которые никто, кроме него знать не мог. Понятно, что после таких показаний было бессмысленно искать иголку в стоге сена, зная, что её никогда там и не было. Проще было придумать удобную для короля Генриха версию и заставить пленника с ней согласиться. Что и было сделано.

По версии Генриха, «Перкин Уорбек» был разъездным торговым агентом [137], ведущим дела в Западной Европе, чем и привлёк к себе внимание людей, знавших в лицо короля Эдуарда IV.

В обмен на обещание сохранить ему жизнь, «Перкин Уорбек» подписал всё, что требовалось. В 1498 году его дважды заставили сделать публичное признание, — в Вестминстерском Аббатстве и в Чипсайде. Он должен был покаяться перед народом и рассказать «правду» о своём происхождении, дабы не смущать сердца и умы лондонцев, которые не могли не заметить его поразительного сходства с королём Эдуардом IV. Единственное, что заставляло их усомниться в благородном происхождении Уорбека — это слабость и малодушие, из?за которых он предпочёл позорный плен героической смерти в бою.

В 1499 году, после того, как признание было получено, заключение Уорбека стало обременительным и слишком рискованным для Генриха VII. Опасаясь, что его тайные недоброжелатели могут использовать Уорбека как марионетку — устроят заговор, предпримут попытку его освободить и поддержат его притязания на престол, отменив все сделанные им под пыткой «признания», — Генрих Тюдор решил избавиться от двух заключённых престолонаследников сразу.

Через подставных лиц он втянул Уорбека в провокационный план побега, к которому через тех же агентов был приобщён и граф Эдуард Уорвик — сын герцога Кларенса и Изабеллы Невилл.

Когда заключённые, поддавшись на уговоры провокаторов, согласились бежать, в условленном месте они были перехвачены и доставлены в Тауэр, после чего их обоих судили как «изменников, не оправдавших доверие короля».

23 ноября 1499 года Перкин Уорбек был поставлен в колодки перед зданием Лондонской Ратуши. Простояв несколько часов под градом насмешек и издевательств, он вместе с Эдуардом Уорвиком был приведён на Тауэрский холм, где их обоих казнили. Графа Эдуарда Уорвика, как аристократа-преступника, обезглавили. А герцога Ричарда Йоркского, в соответствии с его «признанием», казнили тройной казнью, как простолюдина-изменника «Перкина Уорбека», — через неполное повешенье, выволочку за выпотрошенные внутренности и последующее четвертование. Его мать, бывшая королева Елизавета Вудвилл (на деньги которой Генрих Тюдор вторгся в Англию и узурпировал трон Ричарда III), до этого не дожила: семью годами раньше она умерла в монастыре Бермондси.

Почувствовав себя настоящим «мастером провокаций», войдя во вкус этой новой и увлекательной для него игры, Генрих VII применил ту же схему и для расправы с другими претендентами на престол.

В том же году он подослал провокаторов к Джону Глостеру, — внебрачному сыну Ричарда III. Поддавшись на уговоры «бежать в Ирландию и присоединиться к сочувствующим ему йоркистам», Глостер был перехвачен и осуждён на смерть за измену. Напрасно он умолял короля о пощаде и клялся всеми святыми, что ничего против него не замышляет, Генрих был непреклонен, и приговор привели в исполнение.

Внебрачная дочь короля Ричарда III, леди Кэтрин, графиня Пембрук, по неизвестным причинам умерла в возрасте шестнадцати лет, в 1487 году.

Единственным, кто уцелел в этой бойне, оказался третий бастард Ричарда III, Ричард Плантагенет, до глубокой старости живший в безвестности.

Сыновей старшей сестры Ричарда III, лояльной ему Елизаветы де ла Поль, герцогини Саффолк, Генрих VII начал истреблять ещё до того, как взошёл на престол. Первой жертвой его тирании стал Эдуард де ла Поль — священник, занимавший должность архидьякона в Ричмонде. С этим его назначением король Генрих VII (в прошлом, граф Ричмонд) примириться не смог, и архидьякону Эдуарду пришлось расстаться с жизнью 5 октября, 1485 года.

После того, как в битве при Стоуке погиб следующий сын герцогини, Джон де ла Поль (граф Линкольн, 2-й престолонаследник Ричарда III), объектом внимания короля Генриха стал его младший брат и преемник, Эдмунд де ла Поль, 3-й герцог Саффолк, успевший к тому времени скрыться в Бургундии.

И тут в поле зрения Генриха снова попал сэр Джеймс Тирелл, — тот самый, осыпанный его милостями комендант крепости в Гине, дважды получавший от него «полное прощение», за некие совершённые им тягчайшие преступления.

Спецслужбы донесли королю, что Тирелл укрывал в своей крепости Эдмунда де ла Поль во время его бегства в Бургундию, и Генрих VII решил, что пришло время обстоятельно поговорить с самим Тиреллом и узнать, за какие-такие «тягчайшие прегрешения» он дважды посылал ему запросы о «полном прощение», и были ли им действительно совершены те проступки, за которые он эти прощения получил.