50-26. Месть Анны де Бошан

50-26. Месть Анны де Бошан

Перемены в жизни Анны де Бошан произошли только после смерти Ричарда III, в августе 1485 года. Осенью того же года она явилась ко двору нового короля, Генриха VII, Тюдора и была встречена им отменно ласково. Генрих VII, известный своей фантастической скупостью, щедро вознаградил её за усердную помощь Ланкастерам в Войне Роз. С января 1486 года волею короля Анне де Бошан стали выплачивать ежегодную пенсию в размере 500 марок (по весу и содержанию драгоценных металлов эта сумма равна примерно трём килограммам золота). А в 1487 году парламент Генриха VII восстановил Анну Бошан в наследных и имущественных правах на графства Уорвик и Солсбери при условии, что она лишит титулов и наследства своих внуков, детей Изабели и Кларенса — Эдуарда и Маргариту, с тем, чтобы после её смерти графства Уорвик и Солсбери отошли к короне.

Анна де Бошан согласилась на эти условия, и в 1487 году титулы были отобраны у её внуков и переданы ей. По здравому размышлению она решила, что эти титулы и землевладения её внукам уже всё равно не понадобятся: её младший внук, десятилетний Эдуард Плантагенет на тот момент был уже предан тюремному заключению в Тауэре, которое закончится для него смертью на эшафоте в 1499 году. А двенадцатилетняя внучка Маргарита Плантагенет жила приживалкой у своей тётки, герцогини Саффолк, и, как казалось бабушке, ни в чём не нуждалась.

Со своим новым благодетелем, королём Генрихом VII, Анна де Бошан держалась так, словно её вполне устраивало то положение, в котором оказались её родные внуки. Она не просила короля передать внуков под её надзор и попечение, опасаясь навлечь на себя его немилость и не желая брать на себя ответственность за будущую их судьбу и поведение. (Мало ли, может они, получив «скверное» воспитание при дворе Ричарда III, в будущем захотят отомстить за его смерть нынешнему королю, Генриху VII. И тогда она, их бабушка и поручитель, будет ответственна за их злодеяние.) На такой безрассудный поступок ПРЕДУСМОТРИТЕЛЬНАЯ Анна де Бошан пойти не могла, а потому и оставила всё, как есть, давая понять, что политическую линию своего нового сюзерена целиком и полностью одобряет.

Генрих высоко оценил лояльность Анны де Бошан и в последующие два года ещё более улучшил её благосостояние: в декабре 1489 года, в дополнение ко всему ей были предоставлены исконные землевладения её предков (в обход наследников её старших сестёр) и высокодоходная должность главного хранителя леса Уайчвуд, которую она исполняла номинально.

Все эти богатства вместе с доходами от обширных земель графства Уорвик и Солсбери и с огромным пособием в 500 марок ещё более обогатили и без того несметно богатую Анну де Бошан. И этот факт уже сам по себе настораживает, поскольку такую щедрость Генрих VII — самый скаредный из всех королей за историю Англии, мог проявить только по отношению к человеку, оказавшему ему исключительно ценную услугу (известно, что своих новых сподвижников в материальном плане он награждал куда скромнее).

Какую же услугу могла оказать Генриху VII Анна де Бошан?

Даже если предположить, что он только восстановил справедливость и в благодарность за прежнюю её тайную помощь Ланкастеру вернул ей то, что у неё было отнято в правление Эдуарда IV и не возвращено Ричардом III, то ежегодная пенсия в 500 марок — астрономическая сумма по тем временам — оказывается уже чрезмерно щедрым даром, который, если не самим Генрихом VII, то хотя бы его парламентом мог быть отменён, после того как графине были возвращены земли и титулы её мужа в 1487 году. Не говоря уже о новых чрезмерных щедротах правящего короля, — о возвращении графине земель её предков и назначения её на высокодоходную должность «хранителя леса Уайчвуд», исполняемую ею номинально, которые были оказаны ей, — к тому времени уже богатейшей землевладелице, — в 1489 году, вопреки здравому смыслу и сверх всякой необходимости.

Но парламент тем не менее утвердил и эту пенсию, и новые земельные гранты, и новое высокодоходное назначение, разумеется, с согласия Генриха VII — чрезвычайно скупого правителя, который, мало того, что сам экономил абсолютно на всём, вплоть до ливрей и пропитания своих придворных, так ещё и давал награды за скаредность, — посвящал в рыцари особо скаредных подданных, отличившихся на поприще жестокой экономии материальных средств. Вот этот момент, связанный с несвойственной Генриху VII расточительностью (выходящей за все допустимые рамки), и вызывает наибольшее подозрение в отношении Анны де Бошан.

Итак, какой же услугой, оказанной Анной де Бошан лично Генриху Тюдору, его делу и его дому, могла быть окуплена высокодоходная должность и ежегодная пенсия в 500 марок, выплачиваемая ей сверх её баснословных доходов скупым королём, Генрихом VII? Какие возможности и привилегии были у Анны Бошан для того, чтобы оказать ему некую, чрезвычайно важную для него услугу, которую он согласился так щедро оплатить? В чём заключалась эта услуга? Когда и в какой момент она могла быть оказана?

Естественно, Анна де Бошан могла её оказать только в период правления своего зятя, короля Ричарда III, в то время когда Генрих Тюдор готовился к вторжению в Англию, намереваясь узурпировать его трон, а Анна де Бошан была достаточно самостоятельна в действиях, поскольку контроль за ней, как за тёщей короля уже был ослаблен. Анна де Бошан, в отличие от всех остальных возможных помощников Генриха Тюдора, оставалась ближайшей родственницей короля Ричарда III, родной матерью его жены, бабушкой его сына. А с учётом её прежней помощи Маргарите Анжуйской, при её личным знакомстве с Генрихом Тюдором во Франции, она становилась самой удобной кандидатурой для того тайного поручения, способного существенно пошатнуть престол Ричарда III, которое и могла выполнить только она одна. Поскольку только она, на правах бабушки, могла общаться со своим внуком в отсутствие его родителей, проживающих, согласно традициям королевских английских семей, отдельно от принца Уэльского, каким Эдуард Миддлхэмский являлся с момента своей инвеституры — с сентября 1483 года.

Анна де Бошан лично знала многих слуг, работающих в Миддлхэме, поскольку ещё недавно была хозяйкой этого замка. Знала, где их найти в Йорке и как с ними можно связаться, не привлекая внимания посторонних. Знала тех из них, к кому могла обратиться с самой «невинной» просьбой, будучи абсолютно уверенной, что она будет выполнена. Знала тех слуг, которые, несмотря на строжайший запрет или предостережение, будут ей доверять и исполнят её просьбу, потому что никогда не поверят, что родная бабушка способна причинить вред своему внуку. И даже после всего случившегося, будут молчать и отрицать её участие и вину, даже если их будут расспрашивать о ней с пристрастием. Она знала всё это и она одна могла воспользоваться этой возможностью. Она одна могла справиться с этим поручением. Именно поэтому только она одна и могла быть для него выбрана. А подкупить её, зная её алчность и честолюбие, было очень и очень легко.

На пасху 1484 года, Анна де Бошан, к тому времени уже подкупленная агентами Генриха Тюдора (скорее всего теми, через кого она прежде поддерживала связь с Маргаритой Анжуйской) могла переслать в Миддлхэм с кем — нибудь из знакомых слуг своему внуку пасхальный подарочек, получив который он скоропостижно умер 9 апреля 1484 года, по очень странному совпадению — в годовщину смерти Эдуарда IV, столь ненавидимого Анной де Бошан.

Этот факт в купе со странным пособием в 500 марок — чрезмерно большим и излишним, по системе оценок Генриха VII, равно, как и то, что это пособие она запросила до того, как ходатайствовала о возвращении ей земель и титулов её мужа, а потом получила и то, и другое, да ещё и не остановилась на этом, а запросила и получила третье — высокодоходную должность, исполнять которую могла только номинально, и землевладения предков, — то есть, крепко взяла за горло исключительно скаредного короля Генриха VII, как раз и наводит подозрения на Анну де Бошан как на виновницу смерти её внука, Эдуарда, принца Уэльского — единственного сына её дочери Анны и короля Ричарда III, чей трон могла не только ослабить смерть единственного, прямого престолонаследника, но именно сокрушить, поскольку не оставляла шансов Анне и Ричарду в обозримом будущем обзавестись прямыми потомками. Что опять же ставило под удар репутацию Ричарда III, «заставляя» его, по мнению подданных, «желать скорейшей кончины его любимой жены, Анны» и позволяло им не только очернить его, но и (наряду с инкриминируемым ему убийством сыновей Эдуарда IV) обвинить его в убийстве жены.

В связи с этим, смерть принца Эдуарда кроме того, что стала началом крушения власти Ричарда III, ещё и дала повод для возобновления клеветнической кампании, разжигаемой политическими противниками Ричарда и работающей в интересах их стратегических планов по узурпации его трона, которую непосредственно должен был осуществить Генрих Тюдор. Таким образом, убийца юного принца Эдуарда, устраняя с пути единственного прямого престолонаследника правящего короля, совершал не одно преступление, а приводил в действие целую цепочку событий, сокрушающих трон и власть Ричарда III.

Анна де Бошан была отлично осведомлена о чувствах Ричарда к её дочери, Анне. Она знала, что свою жену, Анну, Ричард III ни на кого не променяет, даже если её бесплодие, продолжающееся уже в течение десяти лет, будет представлять реальную угрозу его репутации и трону. И конечно она знала (не хуже тех, кому пыталась услужить), какой ущерб Ричарду и его трону (равно как и всему дому Йорка) нанесёт эта страшная и непоправимая утрата.

Не могла она не знать и того, как отразится смерть принца Эдуарда на жизни и здоровье её дочери, болезненной, хрупкой, королевы Анны. Знала и то, что, потеряв своего единственного сына, её дочь ненадолго его переживёт.

Подтверждением причастности графини Уорвик к смерти её младшего внука, Эдуарда, принца Уэльского, является и последующая её жестокость по отношению к двум другим её внукам, — детям её старшей дочери, Изабели, — реальная, фактически документированная её жестокость. И это не домыслы, а реальный, документально подтверждённый, исторический факт: Анна де Бошан утопала в роскоши, пользуясь щедротами и милостями Генриха VII, в то время, как её старшая внучка, двенадцатилетняя Маргарита, оказалась бесприютной и нищей скиталицей, а младший внук, десятилетний Эдуард, бывший граф Уорвик, содержался в нечеловеческих условиях в Тауэре. Не в тех королевских апартаментах, где раньше, при Ричарде III, квартировали сыновья Эдуарда IV, а в чёрной, вонючей дыре, где его морили голодом, холодом, сыростью, били и издевались над ним, обращаясь, как с врагом государства.

Оказавшись способной в угоду правящему владыке обречь на неисчислимые бедствия двух своих внуков от старшей дочери, Анна де Бошан становится первым подозреваемым ещё и в том, что в преддверие его владычества отправила на тот свет своего третьего внука, — сына её младшей дочери, королевы Анны, прекрасно зная, какие бедствия, вслед за этим постигнут его родителей и остальных его родственников, — тех кому (по уже утверждённым правам) будет передано наследство её покойного мужа — графства Уорвик и Солсбери.

Так что, и в этом вопросе Анна де Бошан осталась себе верна: как в прежние времена она ценой предательства и интриг устраняла всех своих конкурентов (родных сестёр, племянников, родителей мужа), способных претендовать на причитающееся ей наследство, так и теперь, ценой подлости и коварства, устранила она нынешних своих конкурентов, — своих детей и внуков, и получила в своё полное распоряжение отобранные у них титулы и владения её покойного мужа, графа Уорвика. Ценой преступления она получила то, чего ей не удавалось добиться просьбами и уговорами в период правления Эдуарда IV и Ричарда III. И за это унижение она тоже считала себя вправе мстить.