50-19. Война на три фронта

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

50-19. Война на три фронта

Оказавшись после женитьбы короля в чрезвычайно сложном и неопределённом положении, граф Уорвик начал действовать до такой степени сумбурно и непоследовательно, что казалось, его правая рука не знает, что делает левая. С одной стороны, он был убеждён, что делу Йорка изменять нельзя и готов был сам, как и в прежние времена, сложить голову за этот дом. С другой, — он никак не мог согласиться с безрассудной политикой Эдуарда IV, сводящего на нет все те позитивные начинания и преобразования, которые Уорвику ценой невероятных усилий и астрономических трат своих личных средств удалось провести.

Дому Йорка, за который сражался он сам и за который сложили головы его отец, брат и многие другие, близкие и дорогие ему люди, Уорвик готов был служить беззаветно, искренне, честно и преданно до конца своих дней. Радея о благополучии и процветании этого дома, Уорвик готов был пожертвовать всем, чем располагал — своими богатствами, жизнью, силой, здоровьем, благополучием, покоем своей жены, счастьем своих дочерей. Он даже готов был пожертвовать своей репутацией, рискнув пойти против воли короля Эдуарда и стать мятежником, но он ни в коем случае не готов был жертвовать своим авторитетом среди йоркистов, своим добрым именем и рыцарской честью, а именно этого и требовал от него в сложившейся ситуации король Эдуард, ставший беспринципной и безвольной марионеткой в руках своей жены и её алчной родни.

В этой трудной для него обстановке граф Уорвик лучше и спокойнее чувствовал себя в Кале, где управлял вверенной ему военной базой, состоящей из нескольких укреплённых городов-крепостей — этих режимных объектов, находившихся в полном его подчинении. Проблемы стали возникать, когда начались перебои с выплатой жалования его солдатам. Эдуард всё чаще «забывал» перечислять нужные суммы, и Уорвику приходилось приезжать в Лондон и разбираться с источниками этих перебоев, причины которых вскоре выявились. Виновниками этих «недоразумений» (какими пытался представить их король Эдуард), оказалось семейство Вудвиллов, оттягивающих на себя все материальные средства тактически, — в целях личного обогащения и накопления личных, «клановых» капиталов и фондов — этим процессом руководил брат королевы Елизаветы, Энтони Вудвилл (ИЭИ, ТАКТИК); и стратегически, — перехватывая эти средства у своих потенциальных соперников и конкурентов, желая ослабить их военную мощь — этим процессом руководила сама королева (ЭИЭ, СТРАТЕГ).

Таким образом, в стране образовались три силы, каждая из которых боролась за свою мощь, свой потенциал, свои интересы и перспективы. Уорвик (ИЛЭ, ТАКТИК), действуя тактически — регулируя локальные конфликты на внешней и внутренней политической арене, старался сохранить и приумножить успехи первых мирных лет правления Эдуарда IV, которые имел все основания считать именно своей заслугой. Король Эдуард IV (СЭЭ, СТРАТЕГ), оказавшись в зависимости от воли и стратегических планов своей жены, не имея возможности проводить самостоятельную политическую стратегию, действовал тактически, пытаясь спонтанными, локальными мерами сохранить удобный ему баланс сил, как минимум, в своём ближайшем окружении, что ему в основном удавалось, благодаря приспособленчеству обступивших его со всех сторон Вудвиллов. То есть, фактически он был заперт ими со всех сторон, находился под их контролем и действовал в их интересах, представляя их как свои.

Единственной, независимой и мощной силой, которая могла проводить свою собственную политическую и экономическую стратегию в стране, оказались Вудвиллы, возглавляемые королевой. Пользуясь своим влиянием и потенциалом, они обрастали сподвижниками, число которых со дня на день росло в геометрической прогрессии.

Ситуация была катастрофической, и Уорвик это понимал, и тем не менее, ему удавалось заморозить, замедлить её развитие, используя всё своё личное влияние и авторитет среди йоркистов, вкладывая в этот процесс все свои личные ресурсы и средства. Как программный интуит (ИЛЭ), он умел прогнозировать развитие событий и знал, что ему рано или поздно придётся объединить оппозиционные силы и возглавить коалицию, враждебную Эдуарду и Вудвиллам. Какое — то время Уорвик ещё задерживал этот процесс, старался его оттянуть и отсрочить, поскольку ещё очень долгое время морально не был готов выступить против Эдуарда — своего двоюродного брата, сына своего близкого родственника и друга, покойного герцога Йорка, которого Уорвик глубоко почитал и любил.

Из уважения к памяти Йорка, Уорвик всё ещё продолжал служить Эдуарду, подчинялся ему, выполнял его поручения, со многими из которых был не согласен, потому что считал вредными и разрушительными для Англии — ущербными для её политики и экономики. Поначалу он пытался возражать Эдуарду, прежде чем выполнить по его поручению то, что потом будет трудно изменить и исправить, чем всякий раз вызывал недовольство королевы Елизаветы, навязывающей Эдуарду эти абсурдные распоряжения, которые Уорвик, оставаясь верным слугой дому Йорка и Эдуарду, обязан был беспрекословно выполнять.

Все достижения первых лет мирного урегулирования политической обстановки, достигнутого благодаря договору с шотландцами, который Уорвик с таким трудом организовал и провёл, ушли на обогащение семейства Вудвиллов, продолжающих беспрепятственно грабить и разорять страну, пользуясь своим влиянием на короля, чем фактически расшатывали трон под своим патроном и сюзереном, Эдуардом IV. Уорвик знал, что когда они подточат и обрушат крепкий ствол родового дерева Йорка, они вместе со всеми накопленными ими богатствами сбегут заграницу, где будут припеваючи проживать и растрачивать всё награбленное. А когда всё растратят, ринутся в Англию с новыми силами для новых грабежей и бесчинств (как в воду смотрел, именно это и произойдёт, но уже при следующем короле).

Стараясь предотвратить или хотя бы замедлить этот разрушительный процесс, Уорвик не выстраивал никаких перспективных, стратегических планов. И хотя его жена постоянно требовала от него отчёта о его дальнейших намерениях, он всё ещё действовал по обстановке, — локально, тактически — выравнивал потенциал сложившихся политических сил. Со стороны его действия казались сумбурными и малопонятными, но его это не особенно беспокоило, — главное, что он сам понимал всех и действовал так, как ему казалось, будет лучше для Англии.

Чтобы спасти династию Йорка от верной гибели, а свой дом и страну от разрушения, Уорвик взял на вооружение заявление герцогини Йоркской о незаконнорожденности короля Эдуарда IV и стал объединять вокруг первого престолонаследника короля (второго по старшинству сына Йорка), герцога Джорджа Кларенса, политические силы.

Второго престолонаследника от партии Йорка, герцога Ричарда Глостера, король Эдуард, подчиняясь воле своей жены, спешно отозвал ко двору весной 1465 года, под предлогом его присутствия на венчании и коронации королевы Елизаветы Вудвилл.

Уорвик и Джордж Кларенс тоже должны были присутствовать на церемонии, которая была устроена с помпезной пышностью не только для того, чтобы потешить самолюбие венценосных супругов и представить во всём блеске разбогатевший клан Вудвиллов, но ещё и затем, чтобы примирить короля и королеву с йоркистами. В связи с этим их лидеру, графу Уорвику, было поручено стать одним из главных участников церемонии: он собственноручно должен был отвести Елизавету Вудвилл к алтарю.

Уорвик вынес и это унижение — колени не подогнулись, хотя ног под собой он не чувствовал. От охватившего его возмущения и гнева двигался, как в бреду. Боялся сгоряча наговорить дерзости, поэтому старался больше молчать, хоть ему это и с трудом удавалось.

По окончании празднеств Уорвик удалился на свою базу в Кале, а Ричард ещё некоторое время оставался при дворе Эдуарда IV. Снял себе скромную резиденцию, Кросби Холл, хотя мог бы жить и с братом в Вестминстере. Но там он слишком быстро намозолил глаза королеве, которая обращалась с ним, как злая мачеха с пасынком, устраивая скандалы мужу всякий раз, когда щедрость и отзывчивость Ричарда привлекали к нему нуждающихся в его материальной поддержке йоркистов.

Елизавету настораживал сам факт скопления сподвижников вокруг Ричарда Глостера, младшего брата её мужа и его второго престолонаследника (до тех пор, пока у неё самой не было сыновей от короля). Чтобы не раздражать супругу и ослабить её давление на своего младшего брата, которого он по-прежнему очень любил, Эдуард заваливал Ричарда различными поручениями, исполнения которых требовал незамедлительно. Так, наряду со службой в крепости Кофр — Кастл в Дорсете, куда Ричард был назначен комендантом ещё в 1462 году, ему в 1468 году было поручено сопровождать сестру, Маргариту Плантагенет, в Бургундию, к месту её бракосочетания с наследником герцогства Бургундского, Карлом Смелым.

В замке Уорвика Ричард в те времена появлялся крайне редко, хотя мыслями и душой постоянно стремился к Анне. По записям посетителей последнее посещение Ричарда датируется осенью 1465 года, когда он вместе с семейством Уорвика присутствовал на субботней службе в церкви св. Марии.

Известно также, что в 1467 году граф Уорвик, к тому времени опирающийся в своих планах на поддержку французов, от имени французского короля предложил Ричарду руку младшей дочери Людовика XI, принцессы Жанны. Ричард отверг это предложение, отказавшись выполнять то, что не санкционировано его братом. Если бы Эдуарду IV в интересах Англии угодно было женить Ричарда на принцессе Жанне, он, как его верный подданный, возможно обсудил бы с ним этот вопрос. Но от графа Уорвика он подобное предложение принять мог, в его политических интригах участвовать не захотел, а потому в тот же день покинул его дом.

Установить политические связи с королём Людовиком XI, графу Уорвику в значительной мере помогла его жена, Анна де Бошан. Она возобновила переписку с нужными ей агентами королевы Маргариты Анжуйской, снова вошла к ней в доверие и предложила руку своей младшей дочери Анны, со всем её богатейшим приданным, сыну Маргариты Анжуйской, Эдуарду Ланкастеру, в обмен на гарантию прощения за весь нанесённый её супругом моральный и материальный ущерб дому Ланкастеров. А чтобы не быть голословной, часть средств из приданного Анны она переслала Маргарите в качестве своего рода «аванса», — «безвозмездной материальной помощи» и подъёмных. Она, дескать, слышала, в каком бедственном положении находится сейчас королева и как добрая христианка не может остаться к нему безучастной.

Несмотря на бедственное положение Маргариты Анжуйской, Анна де Бошан не исключала возможности аналогичных предложений со стороны других богатых и влиятельных европейских персон. Деньги на ту пору в Европе водились у многих (даже у простолюдинов, ставших банкирами). Поэтому она подсуетилась и поспешила навязать свою младшую дочь в жёны Эдуарду Ланкастерскому вместе с огромной суммой столь необходимых для будущей кампании денег.

Маргарита Анжуйская (ЭИЭ) была не из тех, кто, соблазнившись денежным подкупом, прощает предателей. Но в тот момент она хваталась за любую возможность, позволявшую ей укрепить положение Ланкастерского дома. В то время она жила приживалкой у своих родственников в Анжу, и ей катастрофически не хватало материальных средств не только на возобновление борьбы с Йорком, но и на сколь — нибудь достойное существование её вконец обнищавшего, малочисленного двора. Поэтому она поддержала инициативу Анны де Бошан и в счёт приданного будущей невесты её сына, Анны Невилл (которую графине Уорвик уже не терпелось увидеть английской королевой), принимала из рук Анны де Бошан некоторые, довольно крупные суммы, вполне достаточные для того, чтобы служить «подъёмными» в этом столь важном для неё предприятии.

Конечно, графине Уорвик было жаль отрывать свою дочь от Ричарда Глостера, который воспитывался в её доме и к которому она была привязана, как к сыну, но что же делать, если обстоятельства складывались таким образом, что ценой этого брака приходилось спасать не только жизнь и честь членов её семьи, но и саму Англию, чьё существование со времён появления при дворе семейки Вудвиллов было поставлено под удар.

"Вудвиллы, как клещи — присосались и не отпустят Эдуарда, пока не загубят всё его дело, а там Ланкастеры снова возьмут реванш. — рассуждала Анна де Бошан. — Так лучше уж быть на стороне победителей. Может они?то и возродят честь Англии.".

Будучи дамой дальновидной и предусмотрительной (ЭИИ), Анна де Бошан вполне отчётливо представляла себе ближайшее будущее нынешней королевской четы: перетащив в свой карман основные материальные ценности и подставив короля под удар оппозиции, Вудвиллы при первом же удобном случае перейдут на сторону Ланкастеров, предложив Маргарите Анжуйской часть награбленных денег и кого?нибудь из своих дочерей в невесты её сыну, — то есть, снова перейдут ей дорогу. А упускать во второй раз свою удачу Анне де Бошан не хотелось: если не удалось старшую дочь сделать королевой, так пусть хотя бы младшая возвысится до короны. Вот только Ричарда жаль…

"Но Ричард умный мальчик и должен всё понимать… — утешала себя графиня Уорвик. — И потом, у него была возможность сохранить с нами дружеские отношения, когда ему предлагали заключить брак с принцессой Жанной. Но он отказался и этот шанс упустил. Теперь, когда он знает о связях Уорвика с французским двором, мы с ним оказались по разную сторону баррикад: он стал нашим врагом и рассчитывать на руку Анны больше не может.»

Единственное, на что могла уповать Анна де Бошан, так это на то, что Ричард не донесёт на неё и её мужа королю Эдуарду. Ей совсем не хотелось, чтобы вся их семья уже сейчас была объявлена вне закона, что автоматически привело бы к провалу их будущего предприятия. Она осуждала мужа за это слишком поспешное и рискованное предложение. (Хотя эта спешка была вызвана нетерпением короля Людовика XI, который предполагал посредством этого брака закрепить за собой наследные земли Плантагенетов, поэтому и подослал Уорвика к Ричарду, рискуя поставить вне закона и самого посредника, и всю его семью.)

Ричард слишком хорошо понимал, какое наказание ждёт всю семью Уорвика, если этот заговор будет раскрыт. Не поздоровится ни дочерям Уорвика, ни Джорджу, который всё ещё надеется получить руку Изабеллы, ни самому Ричарду, поскольку он тоже поддерживает отношения с этой семьёй. А кроме того, от этого разоблачения королева и её родственники только выиграют: расправятся со всеми непосредственными и косвенными участниками заговора по одиночке. Подумав об этом, Ричард решил не совершать опрометчивых действий: если конфронтация Уорвика приведёт к военным действиям, он будет сражаться на стороне Эдуарда. А так — то зачем на Уорвика наговаривать? Может он этим предложением только хотел проверить лояльность Ричарда королю? (По крайней мере, находчивый Уорвик мог этим поводом отговориться.) Сейчас времена такие, что никто никому не доверяет.

Сам Уорвик в ту пору, ценой огромного напряжения сил, вёл не только двойную, но именно тройную игру: служил королю Эдуарду, как своему сюзерену, оказывал поддержку Георгу Кларенсу как альтернативному претенденту на престол и укреплял связи с французским двором и королём Людовиком на тот случай, если Эдуард всё же решится заключить с Францией мир. Развернув энергичную деятельность, он направлял и держал под контролем все участвующие в его политических манипуляциях силы. Контролировал вверенные ему военные базы и прилежащие к ним города и порты. Без его ведома ни одно судёнышко не могло покинуть берегов Англии или причалить к ним. (И по сей день в архивах хранятся регистрационные книги и платёжные ведомости графа Уорвика, по котором он проводил расчёт и вёл строжайший учёт всех, находящихся в его подчинении кораблей.) Все нити заговора Уорвик держал в своих руках, а его собственные действия контролировала его жена.