30. Разоблачение заговорщиков

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

30. Разоблачение заговорщиков

13 июня, 1483 года, Ричард пришёл на заседание Совета в Тауэр, и выдвинул обвинение против заговорщиков, — тех, кто во время аудиенции попытался отправить его а на тот свет: лорда Гастингса, Томаса Стэнли, Джона Мортон, Томаса Ротерхэма.

«Великий правдолюб», Томас Мор, написал в своей «Истории короля Ричарда III», что лорда Гастингса тотчас же после этого выволокли во двор и казнили на первой попавшейся колоде. На самом деле всё происходило иначе: было проведено следствие, которое длилось несколько дней. Причём, защитником по этому делу Ричард назначил личного юрисконсульта Гастингса, Уильяма Кэтсби, предполагая, что в ходе расследования ему удастся выявить смягчающие вину Гастингса обстоятельства. Единственным таким обстоятельством оказалось то, что лорд Гастингс без памяти влюбился в миссис Шор — связную и вербовщицу заговорщиков. Но смягчить этим его вину не удалось. Представ перед судом Совета, Гастингс держался до такой степени вызывающе, в такой дерзкой и грубой форме отрицал свою вину, что свёл к нулю все усилия адвоката. (По всей видимости, Гастингса (ИЭЭ) просто «заклинило» на его программном УПРЯМСТВЕ. Сказалась БЕСПЕЧНОСТЬ, и программный НЕГАТИВИЗМ [89] — с перепугу и сгоряча наговорил невесть что, отбиваясь «на авось», а пожалеть о своих словах уже не успел. Даже не успел «остыть» от своей «защитной речи», поскольку через час уже был казнён.). Члены Совета до такой степени были шокированы его поведением, что несмотря на все его заслуги, близкую дружбу и родственные связи с покойным королём, приговорили его к высшей мере. В тот же день приговор был приведён в исполнение.

Измена и казнь лорда Гастингса потрясла в первую очередь самого Ричарда. (Даже правдолюб Томас Мор пишет: «Лорд- протектор, несомненно, очень любил его, и его смерть была для него невосполнимой потерей».) Отменить приговор, вынесенный членами Королевского Совета, Ричард уже не мог. Подчиняясь мнению большинства (в соответствии с клятвой, данной парламенту в начале своего правления) он обязан был его утвердить. Но, желая облегчить участь Гастингса и оградить его от издевательств толпы, Ричард распорядился свершить приговор во внутреннем дворике Тауэра, на лугу, перед церковью св. Петра, а не публично, на Тауэрском холме, где к месту казни собирались тысячи горожан.

Согласно завещанию Эдуарда IV, лорд Гастингс был погребён в часовне Св. Георга, неподалёку от места захоронения короля. Тогда же, впервые, начал действовать введённый Ричардом новый, либеральный закон: «Дети за отцов не отвечают», согласно которому все имущественные права репрессированного сохранялись за его семьёй и наследниками (невиданное милосердие по тем временам!). Таким образом, вся собственность и землевладения Гастингса перешли к его вдове и старшему сыну, Эдуарду (на которого репрессии не распространились: он продолжал служить в свите Ричарда Глостера).

В тот же день был составлен указ, в котором сообщались подробности разоблачения заговора, и лондонскому глашатаю поручили огласить его текст. (Этот ход тоже был новым и либеральным словом во внутренней политике Ричарда: до сих пор правительство не считало себя обязанным объяснять народу необходимость тех или иных мер.)

Из четырёх заговорщиков, обвинённых в покушении на жизнь Ричарда Глостера, троих освободили и помиловали.

Епископа Джона Мортона (ИЭИ) отпустили по настоянию лорда Бекингэма, пожелавшего взять его на поруки. (И это великодушие потом самым ужасным образом отразится на судьбе и репутации Ричарда Глостера: в отместку за проявленное милосердие, Джон Мортон на долгие пятьсот с лишним лет покроет его имя позором, представив, как самого отъявленного негодяя всех времён и народов, — воплощённого демона, изверга, тирана, убийцу и палача. За что, спрашивается, такая неблагодарность? А всё потому, что нельзя было, с его (Мортона) точки зрения, выпускать из тюрьмы узника, пережившего ужасы заточения: он никогда не простит этого виновнику своих страданий. Наряду с причинами, о которых будет сказано позже [90], Мортон вредил Ричарду и из мстительного удовольствия — из желания оставить своего благодетеля в дураках — с позиций всё той же краеугольной заповеди его бета- квадровой, инволюционной диады: «добро не должно оставаться безнаказанным». (Ещё более циничная её интерпретация — «Оставь благодетеля в дураках», позволяет самоутверждаться на собственной подлости по очень простой, жестокой и мстительной схеме: «если «использовал», а потом «кинул», — считай, «отомстил». За что конкретно отомстил, можно потом придумать. Чему очень способствует признак СУБЪЕКТИВИЗМА в сочетании с КВЕСТИМНОСТЬЮ, программной ИНТУИЦИЕЙ и творческой ЭТИКОЙ ЭМОЦИЙ– мнительностью и злопамятностью: раздул обиду из пустяка, предвзято истолковал её смысл, и вот уже появляется повод для мести, удобный способ «выпустить пары» и «изрыгнуть яд», во избежание «перегрева» и «самоотравления».) [91]).

Джон Мортон — старший сын Ричарда Мортона, родился в 1420 году. Учился в Оксфорде, где и получил докторскую степень по теологии. По возведении в духовный сан работал адвокатом в церковном суде города Аркса. Затем нашёл покровителя в лице кардинала Берчера и был представлен им ко двору короля Генриха VI. Как убеждённый сторонник Ланкастеров, Мортон сопровождал королеву Маргариту Анжуйскую в изгнание после её поражения в битве при Таутоне, за что был лишён прав и имущества Эдуардом IV. Во Франции Мортон верно и преданно служил королю Людовику XI, выполняя различные «деликатные миссии». По его поручению он способствовал примирению графа Уорвика с Маргаритой Анжуйской и вместе с ними вернулся в Англию, в 1471 году. После разгрома Ланкастеров в битве при Тьюксбери, Мортон был арестован, обратился с прошением о помиловании к Эдуарду IV, был им прощён и даже восстановлен в правах. В 1475 году он сопровождал короля Эдуарда в его походе во Францию и способствовал заключению соглашения в Пекиньи, за что получил от Людовика XI щедрое вознаграждение в размере 2000 экю. После смерти короля Эдуарда, Мортон стал поддерживать Вудвиллов в их заговоре против Ричарда Глостера. Участвовал в покушении на его жизнь, за что и попал под арест. На суде вёл себя предельно корректно, повинился, раскаялся, был помилован и отправлен под надзор лорда Бекингема, в его родовой замок Брекон.

Сложнее обстояло дело с третьим заговорщиком, Томасом Ротерхэмом (ИЭИ). Томас Ротерхэм, епископ Рочестера, а затем епископ Линкольна, был произведён в архиепископы Йорка в 1480 году. При Эдварде IV занимал пост лорда — канцлера — Хранителя Печати. Будучи ярым сторонником Вудвиллов, он после смерти короля передал в руки Елизаветы Вудвилл Большую Государственную Печать, что было с его стороны вопиющим нарушением закона, поскольку Регентом была назначена не она. Когда Ричард вернул себе полномочия Регента, Ротерхэм запаниковал, во всём повинился, попросил о помиловании и о восстановлении его в должности лорда — канцлера — Хранителя Печати. Ричард Ротерхэма помиловал, но в должности канцлера — Хранителя Печати его не восстановил. (Какая может быть должность, если Печати?то нет?! Печать осталась в Вестминстерском Аббатстве, у королевы [92]…)

Обиженный Ротерхэм решил Ричарду отомстить и снова примкнул к заговорщикам, а затем, с помощью миссис Шор вовлёк в заговор лорда Гастингса. Узнав, что Гастингса осудили на смерть, Ротерхэм до ужаса перепугался, тут же «осознал» свою вину, на суде Совета покаялся и попросил его отпустить. Его присудили к бессрочному заключению в Тауэре. Три месяца Ротерхэм там просидел, забрасывая Ричарда и Совет просьбами о помиловании, и уже осенью был освобождён из — под стражи и восстановлен в должности архиепископа Йорка.

Вербовщице заговорщиков, миссис Шор, Ричард не собирался оказывать снисхождения. Считая её виновной в измене и смерти Гастингса, он намерен был осудить её по всей строгости закона, — за свои преступления она должна была ответить сполна. Но миссис Шор (ИЭЭ) его перехитрила, — придумала, как ей избежать наказания. Она обольстила своего адвоката, Томаса Лайнома — Государственного Защитника, назначенного ей Ричардом, и пообещала, что выйдет за него замуж, если тот получит разрешение Ричарда на их брак. Шансов уговорить Ричарда практически не было, но миссис Шор по опыту (на примере Ротерхэма) знала, что у Ричарда можно вымолить прощение и решила сыграть на его сострадании. Она подослала к нему Тома Лайнома и тот в слезах стал просить Ричарда дать ему разрешение на этот брак. Ричард не изменил своего мнения о миссис Шор. Он от души посочувствовал Тому Лайному и попытался его переубедить: если угодно, он даже готов был ходатайствовать перед Советом о смягчении наказания для миссис Шор, но жениться — то на ней зачем?

Миссис Шор — в прошлом, жена лондонского банкира. После семи лет бездетного брака развелась с мужем и перешла из иудаизма в христианство, сменив имя Элишева (Элизабет) на христианское имя Джейн. Сразу же после этого она стала любовницей Эдуарда IV (ходил слух, что он был её крёстным отцом). После смерти короля она взяла себе в покровители его пасынка, сына королевы Елизаветы, маркиза Дорсета — констебля Тауэра, хранителя казны и королевских сокровищ. Когда сокровища и казна, вместе с Дорсетом, перекочевали в Вестминстерское Аббатство, она стала связной заговорщиков и втянула в этот заговор Уильяма Гастингса.

Ричард обещал добиться смягчения приговора для Джейн Шор, но Тому Лайному этого было недостаточно, он умолял позволить ему на ней жениться. Отчаявшись его переубедить, Ричард, со свойственной ему мягкой иронией, написал епископу Линкольна, Джону Расселу, письмо следующего содержания:

"Не было границ моему удивлению, когда я услышал от Тома Лайнома о его желании соединиться браком с бывшей женой банкира Шора. Очевидно, она свела его с ума, ежели, кроме нее, он больше ни о чем и ни о ком не хочет думать. Мой дорогой епископ, непременно пригласите его к себе и постарайтесь вразумить его. Если же вам это не удастся и церковь не возражает против их брака, то и я дам ему свое согласие, пусть только он отложит венчание до моего возвращения в Лондон. А пока, дабы не сотворила она чего в случае освобождения, передайте ее под присмотр ее отцу или кому другому, на ваше усмотрение".

Уловка Джейн Шор удалась: смертную казнь ей заменили церковным покаянием. Жарким июльским днём, в одной лёгкой накидке, Джейн Шор должна была ходить по улицам Лондона с распущенными волосами и зажжённой свечой в руке, стучаться в каждый дом и просить у жителей города прощения. По завершении покаяния, она вышла замуж за Томаса Лайнома, но вскоре осталась без средств к существованию и умерла в нищете. (Её призрак с распущенными волосами и свечой в руке, говорят, до сих пор ходит по Лондону. Если увидите, не пугайтесь.)

Последнему из заговорщиков — лорду Томасу Стэнли (ИЭИ), тоже удалось избежать наказания. Измена для него была делом обычным. В первой же своей военной кампании юный Том Стэнли предал союзников в битве при Блор — Хит, в 1459 году. Вместо того, чтобы сражаться, он отошёл со своим войском на шесть миль от поля битвы и стал ждать окончания боя, чтобы примкнуть к победителю. Его осудили, но вскоре помиловали.

Первым браком Томас Стэнли женился на Элеоноре Невилл, сестре графа Уорвика и уже 10 июля, 1460 года, сражался вместе с ним против Эдуарда IV, в битве при Нортхэмптоне. Попав в плен вместе с Уорвиком и Генрихом VI, Томас Стэнли умолял Эдуарда IV о помиловании. Эдуард его простил, оставил при дворе, а затем стал симпатизировать ему и даже назначил главным судьёй Честера и Флинта. После вторжения Кларенса и графа Уорвика в Англию, в 1470 году, Стэнли вместе с ними перешёл на сторону Ланкастера и сражался в рядах повстанцев: осаждал замок Хорнби в графстве Чешир. Был побеждён и взят в плен Ричардом Глостером. Ричард был удивлён и разгневан, увидев «верного йоркиста» Стэнли в рядах пленных ланкастерцев, но Томасу Стэнли удалось и у него вымолить прощение.

После разгрома Ланкастеров в 1471 году, Стэнли снова попал в плен к королю Эдуарду и в очередной раз выпросил у него прощение. Ричард предостерегал брата относительно сомнительной лояльности Стэнли, но Эдуард оставил его совет без внимания.

В 1482 году, несмотря на взаимную антипатию, Стэнли сопровождал Ричарда в его шотландской кампании. Ничем выдающимся он себя в этом походе не проявил, но и вреда особого тоже не причинил. Во втором браке Томас Стэнли женился на Маргарите Бофорт — вдовствующей графине Ричмонд (матери Генриха Тюдора, графа Ричмонда) и вместе с ней стал поддерживать притязания семейства Вудвилл на власть. После смерти короля Эдуарда, Томас Стэнли примкнул к заговорщикам, был арестован и отправлен в Тауэр. Испытав ужасы заключения, он повинился, раскаялся и запросился на волю (в Тауэре с ним дурно обращались: один охранник даже ударил его по голове). Стэнли так слёзно и жалобно молил о пощаде, что Ричард, несмотря на всю прошлую неприязнь, не только его простил и восстановил в правах, но и сделал одним из своих приближённых. (По всей видимости, за Томаса Стэнли просила сама герцогиня Йоркская, которую (по принуждению второй жены Томаса Стэнли, Маргариты Бофорт), в свою очередь, попросил об этом старший сын лорда Стэнли, Георг Стрэндж, — сын первой жены Стэнли, Элеоноры Невилл, приходившейся герцогине Йоркской (Сесилии Невилл) родной племянницей. Не желая (даже с риском для жизни) отказывать своей матушке в этой просьбе, Ричард и согласился на столь опасное для него помилование, впоследствии ставшее роковым: через два года Томас Стэнли приведёт в Англию злейшего врага Ричарда, Генриха Тюдора (сам лично подготовит для него "коридор" и приставит проводников), потом Стэнли предаст Ричарда в битве при Босворте, а перед этим, уверенный в своей безнаказанности, ещё и язвительно ему нахамит; после чего отречётся от своего сына, Георга Стрэнджа, предложив Ричарду покарать его за неверность отца: "У меня, кроме Георга, есть и другие сыновья!" — глумливо скажет Ричарду лорд Томас Стэнли, являя собой образец беспредельной подлости, наглости и коварства.)

На протяжении всей своей жизни лорд Томас Стэнли (ИЭИ) неоднократно предавал своих союзников. Попадая к ним в плен, он их слёзно просил о помиловании, унижался и ползал в ногах, а потом сам же и ненавидел их за то, что они его прощали, — не хотел быть им чем?либо обязанным и мстил им из жалкого и мелочного своего самолюбия за пережитое унижение.

В отношениях с Эдуардом IV (СЭЭ) Стэнли всякий раз «слёзно» апеллировал к «доброй воле» короля — его программной волевой сенсорике (+ЧС1), — бил на жалость, прикидываясь маленьким и ничтожным, воздействовал на него очень мощной суггестией своей инстинктивной программы «не обижай маленьких» — одной из самых глубинных и впечатляющих инстинктивных программ. Рядом с этим «маленьким», съёжившимся от страха человечком, Эдуард чувствовал себя ещё более сильным и добрым правителем и всякий раз его великодушно прощал, восстанавливал в прежних правах, а то и повышал в должности, вопреки предостережениям брата и собственному опыту.

При любых обстоятельствах, несмотря на многочисленные измены, проступки и отягчающие вину обстоятельства, лорд Томас Стэнли при любом государе умудрялся оставаться «любимчиком». Воздействуя на каждого из них интуитивно — этическими манипуляциями, он переигрывал их по аспектам «интуиции времени», по «этике эмоций» и «этике отношений». Обещая исправиться, он заставлял их ждать неопределённое время, а до тех пор, подгадывая удобный момент, выпрашивал у них новые бонусы: доходные должности, высокие титулы и землевладения. (После трёх-четырёх измен при Эдуарде IV Томас Стэнли получил титул лорда.)

Главным качеством лорда Томаса Стэнли была находчивость. Ловкий интриган, плут и мошенник, неисправимый предатель и подхалим, Томас Стэнли с лёгкостью втирался в доверие к каждому новому правителю, быстро находил пути к успеху и возможность выслужиться при дворе. Будучи уличён в неблаговидных поступках, он всегда находил способ оправдаться и вымолить себе прощение. При любой власти в Войну Роз, Томас Стэнли, несмотря ни на что, выживал, благоденствовал, становился ещё влиятельнее и богаче.