71. Загадка Босворта

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

71. Загадка Босворта

Не было гвоздя,

Подкова пропала,

Не было подковы,

Лошадь захромала.

Лошадь захромала,

Командир убит,

Конница разбита,

Армия бежит.

Враг вступает в город,

Пленных не щадя,

Потому что в кузнице

Не было гвоздя

Старинное английское стихотворение. Перевод С. Я. Маршака

Существует более тринадцати различных, противоречащих друг другу, описаний сражения при Босворте. И все они составлены людьми, не присутствовавшими на поле битвы(и даже редко выбиравшимися из своих монашеских келий на свет Божий), но собиравших сведения по слухам, по отдалённым и искажённым сводкам и по сомнительным дипломатическим отчётам, посланным европейским государям и приводящим совершенно фантастические цифры и статистические данные (вроде тех, например, что лорд Томас Стэнли собрал сто тысячную армию и всю её перевёл на сторону Генриха Тюдора, отчего тот и одержал победу в сражении [129]).

Не указано даже точное место сражения (плюс — минус три километра в округе), но зато все описания едины в одном: король Ричард III сражался в самой гуще врагов, до последней минуты своей жизни отражал их множественные удары и умер, как герой. Правда к этому описанию во многих случаях добавляется пояснение: «Зная его воинственный и мужественный характер, мы можем предположить, что он сражался в самой гуще врагов и умер, как герой…».

Приводятся самые различные описания смерти короля Ричарда III, происходившей, якобы в одном футе от Генриха Тюдора, до которого Ричард чуть было не добрался во время боя, зарубив двух его телохранителей… А дальше начинаются вариации:

«…Ричард упал с лошади и попал в гущу врагов, с которыми сражался до последней минуты жизни…»

«…Ричарда окружили и стянули с коня при помощи верёвки, после чего он попал в гущу врагов…»

«…Ричард, следуя совету своих телохранителей, бежал с поля боя через болота, был настигнут отрядом Стэнли, храбро и мужественно сражался в самой гуще врагов, пока не погиб, как герой…» (Самое?то интересное, что информация о наличии болота на Босвортском поле, вообще слабо подтверждается в наше время. (За исключением заявления одного местного фермера, который будто бы два года назад утопил на том болоте свой трактор. С тех пор, сколько попыток ни предпринимали, не удалось найти ни болота, ни трактора.). Современные эксперты сделали глубинный анализ почвы предполагаемой территории сражения, включая и три километра в округе, и даже следов болота не обнаружили. Версия о том, что оно было и высохло за последние пятьсот лет, тоже ставится под сомнение — по составу почвы ничто не указывает на то, что оно вообще там когда?либо было.).

В настоящее время историки пришли к выводу, что сражение при Босворте является наименее документированным по сравнению с более ранними описаниями сражений Войны Роз.

И тем не менее, наиболее авторитетной, на данный момент, считается та версия, по которой Ричарду не хватило нескольких дюймов, чтобы достать Генриха своей секирой. То есть, он находился в одном взмахе секиры от Генриха Тюдора, когда трёхтысячный отряд Уильяма Стэнли, оттеснил его от Тюдора к болоту, где завяз его конь, Белый Серри. После чего Ричард спешился и в одиночку сражался с огромным количеством валлийских копейщиков до тех пор, пока удар брошенного ему в голову боевого топора (не копья, заметьте!), не пробил его шлем, после чего он упал и уже был добит копейщиками на земле.

Получается, ему не хватило нескольких секунд, чтобы добраться до Тюдора. Значит, если бы его конь мчался с большей скоростью, этого не случилось бы. Как же так получилось, что такой великолепный наездник, как Ричард III (ЛИЭ, по психотипу!), с его творческой интуицией времени, работающей на опережение, вступая в сражение на свежей, ещё не уставшей лошади, не рассчитал скорость движения и так замешкался, находясь в нескольких дюймах (!) от намеченной цели, что не успел нанести решающий удар, стоящий ему короны и жизни, а позволил трёхтысячному отряду лорда Стэнли, воспользоваться этой заминкой, себя окружить и оттеснить к болоту (которого пятьсот лет назад вообще не было)? И почему в этом «болоте» завяз один только конь короля Ричарда, а он сам (в тяжёлых доспехах) и окружавшие его всадники не увязли? И почему телохранители Ричарда предлагали ему своих коней для того, чтобы он бежал с поля боя, но не для того, чтобы он продолжил сражение (из?за чего он, будто бы, должен был продолжать сражаться пешим)? И что это за условия такие, и кто смеет их ставить королю?

И как так получилось, что он не метнул свой топор в Тюдора прежде, чем его окружили три тысячи воинов лорда Стэнли, ведь секира была тем видом оружия, которым Ричард III владел в совершенстве — лучше, чем кто?либо вообще?

Та версия, по которой три тысячи воинов Уильяма Стэнли «налетели на Ричарда, чуть только он оторвался от своих рыцарей», окружили его и оттеснили, — вообще смешна! В такое даже ребёнок не поверит! Три тысячи воинов — это не рой пчёл, который налетел и кружит, — они должны были занять место — огромное пространство, — которое ещё нужно было освободить вокруг короля Ричарда. Им нужно было время, чтобы получить от Стэнли приказ к атаке (а Стэнли ещё нужно было решиться отдать такой приказ, и ещё не всякий солдат мог подчиниться такому приказу — шутка ли, — пойти против своего короля!). Им нужно было время, чтобы развернуться, подойти и расположиться вокруг Ричарда, а расстояние было немалым, и это хорошо видно на карте сражения, — где Уильям Стэнли, а где король Ричард с Тюдором! При таком плане действий в любой момент могла возникнуть непредвиденная заминка, в корне меняющая весь ход сражения, следовательно, и запланированным действием атака Стэнли быть не могла.

Но тогда возникает вопрос: почему Ричард III замешкался до такой степени (с его?то интуицией времени!), что позволил Тюдору отойти от него на безопасное расстояние и уступил место воинам Уильяма Стэнли, которые (согласно хроникам) «как раз к этому времени и подоспели»? И почему отряд Уильяма Стэнли, находившийся (по плану сражения) в полутора милях от короля, настиг Ричарда раньше, чем сам Ричард, находясь в нескольких дюймах от цели, успел нанести Генриху Тюдору смертельный удар?

Кстати, придворные хроники указывают на то, что отряд Уильяма Стэнли замешкался и вовремя оттеснить Ричарда от Генриха не успел. Когда в 1495 году лорд Уильям Стэнли предстал перед судом Генриха Тюдора (по обвинению в сочувствии Йоркам), Уильям Стэнли, в доказательство своих заслуг напомнил Тюдору о своём «своевременном вмешательстве на Босворте, которое спасло Генриху жизнь», на что Тюдор тут же ответил Стэнли, что «его задержка на Босвортском поле была достаточно долгой, чтобы он (Генрих) успел потерять её». А это говорит о том, что Стэнли всё?таки припозднился, и у Ричарда было время и сразить Тюдора, и объявить о своей победе, ещё до того, как его окружили, но он по какой?то причине не успел этого сделать. Он вообще мог не попасть в окружение людей Стэнли: приблизься он к Генриху хотя бы на шаг — враги бы уже не рискнули к нему подступить, опасаясь в суматохе опрокинуть и смять другого претендента на трон — Генриха Тюдора, который в то время стоял на вершине холма и с ужасом наблюдал, как Ричард неотвратимо и быстро к нему приближается. Значит Ричард где?то замешкался в пути, причём, совсем близко от Генриха, переключив внимание на что?то другое, более важное. Хотя в тот момент не было ничего важнее, чем добраться до Генриха и решить исход сражения одним ударом, на что собственно и был нацелен Ричард, как

   • опытный воин и полководец,

   • как прирождённый СТРАТЕГ (по психологическому признаку), ориентированный на достижение цели,

   • как РЕШИТЕЛЬНЫЙ РАЦИОНАЛ, — непреклонный в своих намерениях, планомерный и последовательный в своих решениях и действиях,

   • как ИНВОЛЮТОР , ориентированный на непременное завершение начатого.

Что же заставило его отклониться от цели «во времени» и «в пространстве» именно в самый важный для него момент? Что помешало ему сделать этот шаг, этот взмах, этот бросок, стоивший ему короны и жизни?

При всём желании представить его непобедимым воином, нельзя игнорировать ни исторические факты (в сражении он был убит), ни соционические закономерности (все вышеперечисленные психологические свойства имели место).

Все версии, описывающие гибель Ричарда III (ЛИЭ)в битве при Босворте (а их тринадцать! — по количеству литературных источников и хроник), сделаны без учёта особенностей его психотипа и составляющих его психологических признаков, — в частности, признаков: ИНТУИЦИИ, СТРАТЕГИИ, ДИНАМИКИ, РЕШИТЕЛЬНОСТИ, РАЦИОНАЛЬНОСТИ, ИНВОЛЮЦИИ. А из сочетания этих признаков следует, что завидев цель, Ричард уже не мог от неё отклониться, не выполнив всего намеченного. (СТРАТЕГ, РАЦИОНАЛ, ИНВОЛЮТОР). А это значит, что ни отвлечь себя от цели, ни оттеснить к болоту (или вообще в сторону), ни даже заслонить от себя цель он бы никому не позволил.

Шансы свои он умел рассчитывать и осознанно — по творческой интуиции времени, работающей на опережение (+БИ2), и подсознательно — по демонстративной (инволюционной, альтернативной) интуиции потенциальных возможностей (–ЧИ8). И значит, все имеющиеся возможности, включая и альтернативные, он сумел бы использовать по-максимуму. (Если бы у него был один шанс на миллион, он бы и его использовал для того, чтобы метнуть в Генриха Тюдора свою секиру. Даже если бы у него не было такого шанса, он бы всё равно его нашёл и использовал.) Если бы он остался без коня, в окружении своих или чужих всадников, он, не вступая в дебаты и торги, просто пересел бы на чужого коня и продолжил битву — всё это элементарные, военные упражнения, которым он был с детства обучен.

Если он находился в «считанных дюймах» или «в одном футе» от своей цели, как это описывают в хрониках, он бы непременно эту цель поразил. Он бы поразил её ещё раньше, даже если бы Генрих Тюдор прятался за чужие спины (другие тоже бы постарались увернуться от брошенной секиры, и Генрих остался бы незащищённым).

Возникает вопрос: при каких условиях Ричард не смог бы поразить цель?

По всей видимости, обстоятельства для этого должны были сложиться таким образом, чтобы в результате какого?либо происшествия Ричард оказался бы недвижим, скован (связан, спутан) по рукам и ногам и потерял возможность не только сражаться, но даже двигаться. То есть упал бы на бок, придавленный своей же, закованной в латы, лошадью и под её тяжестью и тяжестью своих доспехов (особенно, если при падении получил травму рук, ног и позвоночника) не смог бы пошевелиться.

Просто так свалиться с лошади (если бы она споткнулась о кочку) и перелететь через её голову, он не мог, — для этого он слишком хорошо сидел в седле и был одет не в лёгкий, жокейский костюмчик, а в стальные, тяжёлые латы. Значит упасть он мог

   • только вместе с лошадью

   • и то, если бы не смог по каким?то техническим причинам вовремя спрыгнуть,

   • и только в том случае, если бы лошадь завалилась на бок.

А это могло произойти, если бы лошадь, с разбегу взбираясь на холм, захромала, оступилась, подвернула или сломала ногу.

Но разве можно было это осуществить намеренно?

Может такое быть, чтобы перед боем к королю подвели хромого коня? — Нет. Тем более, что Белый Серри был самым любимым и самым опытным его боевым конём. А значит перед сражением конь был здоров и бодр, чувствовал себя хорошо, а иначе Ричард велел бы его заменить.

Может ли быть, чтобы коня перед боем плохо подковали — то есть, специально сделали так, чтобы во время быстрого (с разбегу) подъёма на холм подкова отвалилась? А запросто! — при условии, что кузнец был подкуплен. Потому, что он?то, как раз, был мастером высочайшего класса. И значит, имела место самая обыкновенная, техническая диверсия. Ведь всем было заранее (или, как минимум, накануне) известно, на каком коне Ричард III пойдёт в бой. (На Белом Серри, конечно, — что за вопрос!) А остальное уже дело техники: в нужный момент тщательно спланированная «авария» произошла. Для сравнения скажем: это всё равно, что неплотно затянуть колёсные болты гоночному автомобилю: на первом же повороте колесо соскочит и автомобиль врежется в барьер или перевернётся.

Но в наше время работу механиков проверяют.

В те времена работу кузнеца тоже могли проверить. Но и на этот случай можно было подстраховаться: подбить подкову УКОРОЧЕННЫМИ гвоздями. Снаружи всё будет выглядеть, как обычно, а при первом же столкновении с препятствием — при ударе о камень, подкова начнёт отпадать. А если лошадь будет с разбегу подниматься на каменистый холм, таких столкновений будет множество и подкова быстро отпадёт, а там и лошадь завалится на бок вместе с наездником, который, даже если успеет спрыгнуть, потеряет равновесие на пологом склоне (и этим обстоятельством тоже можно будет воспользоваться). Или вообще не сможет спрыгнуть, не упав под лошадь, потому что наклон для прыжка будет неудобный, и шпора всадника запутается в стремени.

В свете этого становится понятен смысл той листовки, которую нашёл в своём шатре герцог Норфолк в утро сражения:

Джек Норфолк, ты дерзок, но всё равно:

Хозяин твой Дикон уж продан давно. [130]

«Придумана врагами эта штука…» — говорит шекспировский Ричард III и оказывается так же далёк от понимания тайного смысла этого предостережения, как и исторический Ричард III, который тоже не придал значения этому тексту, но осознал его суть, когда стал жертвой этой диверсии. И не случайно те воины, что похвалялись своим участием в убийстве Ричарда, говорили потом, что перед смертью он повторял одни и те же слова: «Измена, предательство… измена, предательство…». Не случайно и то, что лорд Томас Стэнли — этот беспринципный лицемер, предпочитающих служить всем без разбора, так быстро определился с окончательным выбором, что в утро боя объединил свои штандарты со знамёнами Генриха Тюдора и отказался перейти на сторону Ричарда даже под угрозой смерти своего сына, оставленного у короля в заложниках. Братья Стэнли были уверены в том, что Генрих Тюдор победит, хотя во время сражения не спешили перейти на его сторону. Тогда откуда же они знали о его предстоящей победе?

Из летописей известно, что у Ричарда на поле битвы возникла какая?то заминка с конём. Шекспир, основываясь на хрониках Холла и Холишенда, пишет о Ричарде:

…Коня под ним убили, пеший бьётся

И Ричмонда он в глотке смерти ищет… [131]

— то есть, в самой гуще сражений.

О том, что конь Ричарда потерял подкову, нигде не написано. В гуще сражений таких вещей не замечают. Заговорщики этой уловкой не хвалились. Генрих Тюдор — тоже: глупо было бы кричать, что он одержал победу при помощи гвоздя. Но ЕСТЬ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО этой версии, подтверждающее тот факт, что он всё же не смог скрыть своего торжества по поводу этой бесчестной победы: в Глостерском кафедральном соборе экспонируется гербовый щит Генриха VII Тюдора, называющийся «Благодарение» и символизирующий его победу над Ричардом III на Босвортском поле.

На верхнем поле щита изображена отрубленная голова вепря (символизирующая поверженного Ричарда III, герцога Глостера) и воссоединяющиеся алая и белая розы. На нижнем поле: корона на шлеме, добытая на острие меча. И — самое?то главное! — справа и слева от меча, «добывшего» Генриху Тюдору корону, на синем поле белой розы Йорка размещаются ДВЕ синие, «йоркистские» ПОДКОВЫ С ВЫПАВШИМИ ИЗ НИХ ГВОЗДЯМИ (!), благодаря которым Тюдору удалось одержать победу в этом сражении.

Как видим, вся эта диверсия (осуществлённая в соответствии с заранее продуманным планом, разработанным ещё при жизни Людовика XI) была подстроена в виде коварной и хитрой ловушки, где роль «приманки» пришлось взять на себя самому Генриху Тюдору. Он стоял на холме, в окружении очень небольшой группы воинов, и обозревал бой, когда некий услужливый гонец указал на него королю. У Ричарда, распалённого ненавистью и жаждой мести к врагам и предавшим его военачальникам, сразу же возник план удобного и быстрого решения исхода битвы: на полном скаку взобраться на холм, атаковать окружение Тюдора и поразить его самого, после чего уже можно было обратиться к мятежникам с призывом вернуться под его знамёна.

Для того, чтобы сберечь силы для этой, чрезвычайно важной атаки, Ричард в сопровождении небольшой группы всадников (здесь указываются разные цифры), обошёл войска Уильяма Стэнли со стороны своего правого фланга и обрушился на телохранителей Генриха Тюдора. Сначала (как пишут в хрониках) он столкнулся с огромным воином — сэром Джоном Чейни и свалил его ударом секиры, затем добрался до Уильяма Брэндона, знаменосца Тюдора, сокрушил и его…

Казалось, ничто не могло помешать ему достигнуть цели. Ричард пришпорил коня и помчался вперёд…

…Цель была так близка, что он уже видел это напряжённое от ожидания лицо Генриха, с застывшим выражением ужаса в глазах. Не исключено, что это ощущение надвигающейся опасности передалось и Ричарду: он поймал себя на мысли, что не хочет приближаться вплотную к нему, а может метнуть секиру прямо сейчас… Но в этот момент вдруг стало происходить нечто странное: земля как будто встала на дыбы и стала стремительно приближаться к нему. Шпора запуталась в стремени, и он не успел высвободить ногу, пытаясь спрыгнуть с коня, а завалился вместе с ним на правый бок, оказавшись придавленным закованной в тяжёлые латы лошадью. Рука с секирой была вывернута и находилась под ним. Это было единственное положение, из которого он не мог метнуть в Генриха Тюдора топор. В голове промелькнул вчерашний эпизод на Лейстерском мосту. Вспомнились слова старухи-гадалки о шпоре, как если бы она уже тогда знала, что шпора запутается в стремени и он упадёт вместе с конём. Он попытался приподняться и высвободить руку, но в этот момент оказался придавлен к земле остриём копья. Острая боль пронзила его насквозь. Удар, потом ещё один… Над собой он увидел озверевшие лица валлийских копейщиков. Злобно осклабившись, они кололи его копьями, словно лёд в проруби, и каждый удар отзывался в его теле нестерпимо-острой, вяжущей болью. Удары сыпались на него, становясь всё сильнее и чаще, а ему всё труднее было противостоять их нарастающей боли. Свинцовые сумерки обрушились на его глаза, заслонив собой солнечный свет. Гулкие голоса копейщиков наплывали со всех сторон, пробиваясь сквозь шум в ушах, приглушающий звуки сражения. Превозмогая боль, Ричард попытался выбраться из?под лошади, воспользовавшись её конвульсиями, но снова был пригвождён к земле ударом копья… Боль накатила на него удушающе-жгучей лавиной, и вместе с ней подступило ощущение дурноты, от которого ему стало трудно дышать. Начались судороги и спазмы… Перед глазами поплыли красные и зелёные круги, потом всё исчезло, и откуда?то, из глубины, стали появляться и раскрываться перед ним страницы воспоминаний — листок за листком. Вот яркое, солнечное утро, и он сидит на коленях своей кормилицы, в замке Фотерингей… Вот Эдуард — весёлый и шумный, подхватывает его на руки и кружит… Вот праздничные турниры в Бургундии… Вот звучит орган в капелле Филиппа Доброго… Вот торжественный ритуал посвящения в рыцари… Вот его первый приезд в Миддлхэм, и маленькая девочка сбегает навстречу по ступенькам лестницы… Золотистые локоны рассыпались по плечам, глаза сияют, как тогда, — в день их свадьбы. И ещё потом, — в день рождения их сына. А вот и она сама, — ослепительная, в сверкающей короне, на фоне бесконечно-синего неба. Она вышла его встречать, как тогда, в Миддлхэме, с сыном на руках, — его Анна…

Генрих Тюдор стоял поодаль и спокойно смотрел, как его солдаты, словно свора голодных псов, терзают тело короля Ричарда, превращая его в кровавое месиво.

Насытившись зрелищем, Генрих распорядился прекратить бойню: тело Ричарда III он намерен был выставить на всенародное обозрение. Король должен быть узнаваем (а иначе, потом, — известное дело! — от самозванцев отбою не будет).

Ещё не остывшее тело Ричарда освободили от доспехов и одежды, сняли с него королевские регалии и передали их Генриху Тюдору, который тут же надел их на себя.

С головы Ричарда сняли шлем. Неподалёку, под кустом боярышника, нашли упавшую с его шлема корону. В хрониках описывают, что Уильям Стэнли её и нашёл. Заметил нечто сверкающее под кустом, поднял, отряхнул о коленку, поплевал, протёр рукавом и лично водрузил на голову всё ещё стоявшему на холме Генриху Тюдору, со словами: «Вот, сэр, я и сделал вас королём Англии [132]» Присутствующие преклонили колена и громко прокричали: «Да здравствует король наш Генрих!»…

Считается, что это было последнее сражение в рыцарской, средневековой Англии и закончилось оно смертью последнего короля-рыцаря, которого с полным основанием можно было назвать "цветом рыцарства" старой и доброй Англии, — той, которая умерла вместе с ним. Одни его предали в том же бою, другие — выставили его на позор и осмеяние, — сделали всё возможное, чтобы уничтожить светлую память о нём, и на веки вечные подменили добрую славу, злой.