57. Опровержение навета

57. Опровержение навета

Все три дня после похорон Ричард провёл в покоях Анны. Не выходил из её комнат, никого не принимал, устроил для себя время жесточайшего траура и поста. А когда вышел ко двору, исхудавший и осунувшийся от бессонных ночей, узнал о себе нечто новое и ещё более поразительное, чем все предыдущие наветы, вместе взятые.

Ему сообщили, что это оказывается он убил (!) свою любимую жену Анну, — он отравил её для того, чтобы вступить в кровосмесительный брак со своей бастардкой-племянницей, — засидевшейся в старых девах Елизаветой Йорк, незаконнорожденной дочерью его старшего брата, короля Эдуарда IV.

Те же языки, что разносили все эти сплетни, говорили, что и на похоронах жены Ричард специально расплакался, чтобы скрыть следы своего преступления.

Не имея ни сил, ни желания размышлять о пределах человеческой подлости, а тем более говорить о них, Ричард только болезненно морщился, когда его приближённые предлагали ему выступить с опровержением этих слухов перед всем двором. И если бы не убедительное и в то же время настойчивое требование его верных сподвижников, и в первую очередь, сэра Уильяма Кэтсби, Ричард так и не смог бы сделать над собой усилие и заставить себя, едва оправившись от пережитого потрясения, выступить с опровержением этой омерзительной и возмутительно подлой лжи и клеветы.

Подчиняясь необходимости и сознавая всю беспредельную глубину унижения этой чудовищно нелепой и нестерпимо мучительной для него ситуации, Ричард III в назначенный день и час, — 29 марта, 1485 года, встал перед всем своим двором, всем парламентом и представителями всех трёх сословий, специально по этому случаю собранных в городской ратуше Лондона, и обратился к народу с речью, в которой он опроверг слухи о его предполагаемой женитьбе на Елизавете Йорк, отвёл выдвинутые против него обвинения в убийстве королевы Анны и со всей откровенностью заявил, что он «…мучительно тяжело переживает свою утрату и глубоко скорбит о смерти своей жены, как и всякий нормальный человек.».

Одновременно с этим он объявил о предстоящем браке Елизаветы Йорк с португальским принцем-престолонаследником Мануэлем, герцогом Бехиа, переговоры с которым уже проводились на тот момент.

В соответствии с этими планами, Ричард III тут же распорядился отправить Елизавету Йорк вместе с матерью в замок Шериф Хаттон, где проживали остальные дочери леди Вудвилл в ожидании выгодных партий.

Подданные внимательно выслушали короля (запротоколировали его выступление), и на какое?то время сплетни поутихли, хотя и не прекратились совсем. Шептуны и злопыхатели ещё долго не успокаивались, превращая любое действие Ричарда, — каждое его слово, каждое проявление его чувств, каждый порыв его души, — в новое «доказательство» его вины, которое тут же «подмечалось» ими и становилось поводом для новых сплетен и разжигания новой клеветнической войны.

После этого официального заявления, Ричард был представлен ими, как фигляр и лицемер, ловко маскирующий следы своего преступления демонстративной скорбью и трауром. (Таким он появится и на страницах шекспировской трагедии).

Нельзя сказать, чтобы Ричард недооценивал разрушительную силу такого рода оружия как тотально распространяемый против него оговор. Но как истинный рыцарь, он предпочитал игнорировать происки клеветников. Не желал поддаваться на их провокации, считая ниже своего достоинства влиять на их предубеждения и ввязываться в их козни и дрязги.

Ко всей этой пропагандистской шумихе он относился и как к отвлекающему манёвру своих противников, и как к некоему бутафорскому действию, разворачивающемуся вокруг него с целью его запугать, дезориентировать и отвлечь от главного — от битвы с «драконом» [123] , который хоть ещё и не появился на сцене, но его шум и вой, равно как и визг его прихвостней, слышен уже за версту.

Ричард берёг свои силы на борьбу с «драконом» — Генрихом Тюдором, вторжения которого ожидал летом 1485 года, поэтому не позволял всем его мерзким змеёнышам считать, что они сколь?нибудь ощутимо его жалят. Как истинный рыцарь и благочестивый монарх, Ричард верил в своё предназначение и не собирался уклоняться от возложенной на него миссии, поэтому и рассматривал нападки клеветников как временное явление: будет убит "дракон", уползут восвояси и змеёныши.