ДВА МЕСЯЦА ДО ПУТЧА

ДВА МЕСЯЦА ДО ПУТЧА

Бессмертных попросил у советского посла машину и поехал без охраны, без мотоциклистов сопровождения, тайно. Взял с собой только Георгия Энверовича Мамедова, начальника управления США и Канады, полагая, что разговор пойдет на двусторонние темы.

В гостинице «Интерконтиненталь» американцы никого не подпускали к лифту, чтобы Бессмертных мог сразу же подняться к Бейкеру. Госсекретарь, увидев Мамедова, сказал, что хотел бы говорить один на один. Когда все их оставили, Бейкер сообщил Бессмертных:

— Я только что получил шифровку из Вашингтона. Она, вероятно, построена на разведывательной информации. Речь идет о попытке смещения Горбачева. Она может произойти завтра. По нашим данным, в этом примут участие премьер-министр Павлов, министр обороны Язов и председатель КГБ Крючков.

Бейкер, как человек осторожный, на всякий случай не сказал, от кого получена эта информации, хотя знал имя. В полдень того же дня в резиденции посла Соединенных Штатов в Советском Союзе Джона Мэтлока, который прекрасно говорит по-русски, появился мэр Москвы Гавриил Харитонович Попов. Они расположились в библиотеке.

Попов достал лист бумаги и, продолжая говорить, что-то на нем написал и передал послу. Там было написано: «Готовится попытка снять Горбачева, надо сообщить Борису Николаевичу». Ельцин в тот момент находился в США.

Мэтлок, продолжая разговор, написал на том же листке: «Я передам. Кто это делает?»

Попов написал четыре фамилии: «Павлов, Крючков, Язов, Лукьянов».

Надо отдать должное Гавриилу Харитоновичу: как выяснится в августе, он не ошибся…

Попов разорвал листок на мелкие клочки и сунул себе в карман.

Когда московский мэр ушел, Джон Мэтлок набросал записку и с офицером охраны отправил в посольство. До встречи президента Буша с Ельциным оставалась пара часов. Заместитель Мэтлока в посольстве связался по защищенному от прослушивания телефону с первым заместителем Государственного секретаря США Лоуренсом Иглбергером. Иглбергер отправился в Белый дом и доложил о сообщении из Москвы президенту Джорджу Бушу и его советнику по национальной безопасности Бренту Скоукрофту. Одновременно шифротелеграмма из посольства в Москве была доложена Бейкеру, который в тот момент в Берлине заканчивал переговоры с Бессмертных.

Американцы пришли к выводу, что они обязаны предупредить Горбачева. Но стоит ли самому Бушу напрямую звонить Горбачеву — ведь горячую линию связи между двумя столицами обеспечивают связисты КГБ?

— Надо связаться через Бессмертных, — предложил Бейкер.

Он и попросил советского министра иностранных дел немедленно приехать. Бейкер сказал Александру Александровичу:

— Мы считаем, что информация настолько важна, что вам следует о ней знать. Ваше дело, что с ней делать. Но, с нашей точки зрения, вопрос срочный, и вам надо немедленно доложить Горбачеву. Есть ли у вас надежная линия связи?

Бессмертных ответил, что в посольстве есть аппарат ВЧ, междугородной правительственной связи, но эта связь контролируется КГБ. Тогда Бейкер предложил передать эту информацию через американского посла в Москве Джона Мэтлока:

— Это надежный вариант. Тут никто ничего не перехватит.

В Москве в восемь вечера помощнику Горбачева по международным делам Анатолию Сергеевичу Черняеву позвонили из американского посольства: посол Мэтлок просит аудиенции, у него срочное и секретное послание от Буша. Черняев доложил Горбачеву. Тот согласился принять посла и попросил Черняева присутствовать. Он и описал эту встречу: «На Мэтлоке буквально не было лица. Горбачев, не обратив на это внимания, стал выражать сожаление в связи с его предстоящим отъездом, говорил, что очень ценит его деятельность».

Дождавшись, когда ему позволят говорить, Мэтлок сказал:

— Господин президент, я только что получил личную шифротелеграмму от своего президента. Он велел мне немедленно встретиться с вами и передать следующее: американские службы располагают информацией о том, что завтра будет предпринята попытка отстранить вас от власти. Президент считает своим долгом предупредить вас.

Горбачев и Черняев рассмеялись, настолько невероятным им это показалось. Мэтлок смутился:

— Я не мог не выполнить поручение президента.

Горбачев поспешил его успокоить:

— Это абсолютно невозможно. Успокойте его. Но я ценю, что Джордж сообщает мне о своей тревоге. Раз поступила такая информация, долг друга — предупредить. И я вижу, насколько далеко мы ушли вперед во взаимном доверии. Это очень ценно.

Поскольку Мэтлок, разумеется, не назвал хорошо известный ему источник информации, Горбачев сам попытался объяснить послу, откуда могли взяться такие тревожные слухи:

— Дело идет к подписанию Союзного договора, к согласию в обществе. Но есть силы, которым это не нравится. Они чувствуют, что теряют власть. Не исключаю, что в их среде ведутся разные разговоры, в том числе и такие, которые подслушал ваш разведчик.

Тем временем в Вашингтоне президент Буш принимал восходящую звезду советской политической сцены — Бориса Николаевича Ельцина, только что избранного президентом России. Буш пересказал ему то, что сообщил Попов. Ельцин не раздумывал ни секунды: нужно предупредить Горбачева. Буша вполне устраивало, чтобы эту информацию Горбачеву пересказал Ельцин. Буш попросил соединить его с Москвой.

В советской столице близилась полночь. Горбачев уже уехал на дачу. Дежурный секретарь из президентской приемной в сомнении позвонил Черняеву: американский президент желает поговорить с Михаилом Сергеевичем. Как быть?

Тот уверенно сказал:

— Соединяйте.

Вызов переключили на президентскую дачу. Но Михаил Сергеевич с Раисой Максимовной вышли погулять. Это был обязательный ритуал — каждый вечер, когда он возвращался на дачу, они делали несколько кругов. Горбачев рассказывал, что происходило в течение дня, Раиса Максимовна внимательно слушала и давала советы. Охрана не решилась их побеспокоить. Михаилу Сергеевичу доложили о звонке из Вашингтона, когда прогулка завершилась. Горбачев распорядился немедленно соединить его с Белым домом, но теперь уже Буш не мог разговаривать.

На следующее утро Горбачев устроил разнос председателю КГБ Владимиру Крючкову и руководителю президентского аппарата Валерию Болдину за то, что не смогли организовать разговор с Бушем. Болдину велел разогнать дежурных секретарей:

— Идиоты, дармоеды! Один из них меня до сих пор Леонидом Ильичом иногда называет.

Когда разговор с Бушем наконец состоялся, американский президент был рад услышать, что нет никаких оснований для беспокойства. Сгоряча он даже выдал Горбачеву источник информации — Попова. Тогда Горбачев и вовсе успокоился: Гавриил Харитонович не может знать больше президента СССР. Наверняка Попов несколько прямолинейно истолковал выступление премьер-министра Павлова на закрытом заседании Верховного Совета 17 июня.

Павлов критиковал президента за бездействие и требовал предоставить ему дополнительные полномочия, сравнимые с полномочиями самого президента. Горбачева тоже смутило резкое выступление Павлова, а еще больше то, что премьер-министра поддержали председатель КГБ Крючков, министр обороны Язов и министр внутренних дел Пуго. Все три силовых министра, не называя президента, фактически предъявили ему обвинения в антигосударственной деятельности. На следующий день Горбачев появился в Верховном Совете и, как ему показалось, погасил эффект от внезапного бунта силовых министров.

Вернувшись в Москву, Бессмертных спросил Горбачева, передал ли ему Мэтлок информацию о заговоре.

— Да, я все знаю, — небрежно кивнул Михаил Сергеевич и перевел разговор на темы, казавшиеся ему более важными.

До путча оставалось два месяца.

Увидев московского мэра, Горбачев погрозил ему пальцем:

— Ну зачем вы рассказываете сказки американцам?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.