Детство королевы

Детство королевы

Любые родители испытывают немало затруднений, выбирая имя своему ребенку. Тем более родители, чей ребенок принадлежит к королевской семье. Им приходится учитывать множество нюансов, связанных с политикой, традициями страны, семейными взаимоотношениями. Принц-регент настаивал на имени Джорджина – производном от его собственного. А в связи с тем, что ее крестным должен был стать российский император Александр I, просто необходимо было взять женский вариант его имени. Часть придворных предлагала использовать традиционные для династии имена – Шарлотта или Августа. Поначалу малышку хотели назвать Джорджина Шарлотта Августа Александрина Виктория. Но позже, на семейном совете, остановились на двух последних именах: Александрина Виктория. Первое имя – в честь императора Александра I, второе – в честь матери.

Хотя маленькая принцесса и не была единственной претенденткой на трон, однако ее шансы на царствование были очень и очень велики. Мать вскоре после ее рождения написала в письме домой, что Виктории, «вероятно, предназначено однажды сыграть великую роль, если не родится брат и не перехватит эту роль у нее из рук». На случай, если эта возможность осуществится, девочку необходимо было подготовить к предстоящей роли. Ведь, как известно, королевами не рождаются…

Первый год жизни принцессы был омрачен серьезной потерей. Беда обрушилась на семью неожиданно. Принц Эдуард отличался прекрасным здоровьем, следил за собой, так что надеялся на долгую и полноценную жизнь. Он надеялся пережить своих братьев, после чего у него появилась бы возможность на какое-то время занять трон, а затем передать его своей дочери. Но судьба распорядилась иначе. Во время охоты он попал под дождь, сильно промок и простудился. Простуда перешла в воспаление легких, и его вдова осталась с восьмимесячной дочерью на руках. Одна, в чужой стране, без денег…

Мать будущей королевы была на грани отчаяния. Единственным выходом из ситуации ей казалось возвращение в Германию, домой, там она, по крайней мере, могла рассчитывать на помощь семьи. Однако ее родственники рассудили иначе. Леопольд, который в свое время организовал замужество сестры, не мог не понимать: если его племянница вырастет в Германии, ее шансы на престол существенно уменьшатся. А в случае, если она все же станет королевой, народ будет воспринимать ее не иначе как чужестранку. В отличие от сестры Леопольд считался состоятельным человеком, так что он выделил ей часть своих средств, чтобы дать возможность будущей королеве вырасти на английской земле. Его помощь не ограничилась деньгами. К семье герцогини Кентской был направлен Штокмар – доверенное лицо Леопольда, а позже – Луиза Лехцен, которая стала наставницей маленькой принцессы. Дядя проявлял исключительный интерес ко всему, что касалось жизни племянницы. А жизнь эта была очень непростой…

После смерти мужа герцогиня попала под сильное влияние Джона Конроя. Этот человек, когда-то служивший конюшим у герцога Кентского, позже стал его другом. Так что его предложение остаться с безутешной вдовой, чтобы позаботиться о ней, выглядело почти естественно… При дворе говорили, что Конрой был любовником Виктории

Кентской, что, впрочем, мало кого могло бы удивить или шокировать. Однако его отношения с герцогиней строились не на страсти, а на трезвом расчете, и истинной целью была власть. Бывший конюший надеялся, что Виктория может стать королевой до совершеннолетия. А в этом случае регентшей при ней должна была бы стать ее мать. Герцогиня была в его власти, и он рассчитывал, что через нее сможет оказывать влияние и на королеву. Это сулило ему огромную выгоду в будущем. Герцогиню, в свою очередь, положение регентши при дочери тоже вполне устроило бы. А для того, чтобы управлять принцессой было проще, ее необходимо было вырастить послушной.

Для выработки послушания была разработана целая система воспитания, получившая название кенсингтонской. Буквально каждый шаг девочки был под контролем. Ее поведение было подчинено длинному списку запретов. В числе многочисленных «табу» были лишние сладости, чтение литературы по своему выбору, выражение чувств при посторонних, беседы с незнакомыми людьми. Обучение, прогулки, прием пищи – все происходило по раз и навсегда установленному графику, отклонения от которого не допускались. Каждый ее проступок заносился в особые «Книги поведения». Как ни странно, но гувернантка Луиза Лехцен, которая следила за соблюдением всех этих бесчисленных правил, пользовалась полным доверием и любовью Виктории.

В сказках принцы и принцессы живут в розово-голубых замках, спят на перинах из лебяжьего пуха и по пять раз на дню меняют наряды. У Виктории всего этого не было. Впоследствии она вспоминала свое детство с грустью: «У меня никогда не было отдельной комнаты. У меня никогда не было ни дивана, ни мягкого кресла, все ковры были изношены и вытерты». Гардероб будущей королевы был более чем скромным. Часто ей приходилось носить одно и то же платье, пока она не вырастала из него окончательно. Во многом это объяснялось нехваткой средств, ведь приходилось экономить буквально на всем. Но у скромности и аскетизма была и другая причина.

Вдовствующая герцогиня одним выстрелом убивала двух зайцев. С одной стороны, она прекрасно понимала, что репутацию наследницы престола необходимо беречь с самого детства. Герцогиня имела все основания опасаться провокаций и даже покушений на жизнь дочери. Именно поэтому постель Виктории стояла в комнате матери. Что касается подчеркнутой скромности, которую прививали Александрине Виктории, она также была частью создания ее будущего образа. В те времена королевский дворец считался местом, где мораль и нравы были далеки от совершенства. Образ скромной, чистой и умненькой принцессы на этом фоне выглядел как нельзя более привлекательно. С другой стороны, девочка, воспитанная в системе ограничений, должна была стать послушной и благодарной дочерью, полностью лишенной капризов и своеволия.

Хотя вдовствующую герцогиню и обвиняли впоследствии в излишнем подавлении воли дочери, в итоге «кенсингтонская система» пошла Виктории только на пользу. Она сумела сохранить самостоятельность характера и чувство собственного достоинства, научилась следовать установленным правилам игры и ни при каких обстоятельствах не терять присутствия духа. А привычка управлять своими чувствами и не показывать их посторонним позже сделалась ее отличительной чертой.

Принцесса получила классическое домашнее образование, для своего времени – очень неплохое. Вначале оно мало чем отличалось от обучения, предназначенного для всех дочерей аристократов. В список необходимых предметов входили иностранные языки, арифметика, география, история, музыка, конная выездка, рисование. Больше всего Дрине (так ее называли домашние) нравились танцы и занятия живописью. Впоследствии Виктория писала прекрасные акварели, это было для нее отдыхом от государственных дел. Ее языковое чутье также было прекрасно развито. Это позволило ей выучить не только немецкий и английский языки, но также французский и итальянский.

До 12 лет девочка не задумывалась о том, какое будущее ее ожидает. Разумеется, она знала о своей принадлежности к королевской семье, однако вряд ли всерьез задумывалась о том моменте, когда на ее голове окажется корона. Затем все изменилось. Ей сообщили о роли, которую ей предстоит сыграть в истории страны, и она отнеслась к этой роли с полной серьезностью, пусть и выразила свою мысль совсем по-детски: «Я буду хорошей».

С этого момента занятиям уделялось больше времени. Результат стоил потраченных усилий. Пусть королева Виктория и не могла похвастаться выдающимися успехами в науках, но во многих вопросах она разбиралась не хуже своих министров. Кроме того, она неизменно руководствовалась здравым смыслом, а в сложных вопросах опиралась на помощь советников, которым могла доверять.

Когда будущей королеве исполнилось 13 лет, мать отправилась с ней в поездку по стране. Виктории предстояло познакомиться со своими будущими владениями и подданными. Стремясь упрочить положение дочери, вдовствующая герцогиня сделала ставку на партию вигов. Во время поездки она посетила дома наиболее влиятельных из них. На юную принцессу поездка произвела ошеломляющее впечатление. Она своими глазами увидела и великолепную пышность дворца герцога Вестминстерского в графстве Чешир, и ужасающую нищету промышленных районов Бирмингема. Но не только принцесса знакомилась со своей будущей страной: страна, в свою очередь, присматривалась к ней самой и к ее окружению. Двор испытывал сильнейшее раздражение, наблюдая за действиями вдовствующей герцогини. Ни она, ни будущая королева (а в том, что девочка вскоре займет трон, уже не оставалось сомнений) не были желанными гостями в Виндзорском замке и бывали там исключительно редко.

Впрочем, на празднование 72-летия Вильгельма IV, состоявшееся в августе 1836 года, приглашение Виктории и ее матери было отправлено. Во-первых, король с королевой были людьми объективными и понимали, что Виктория не несет ответственности за действия герцогини и Конроя. Во-вторых, не пригласить членов королевской семьи на празднование было бы вопиющим нарушением этикета. Обед надолго запомнился всем приглашенным. В конце приема Вильгельм IV предельно ясно выразил свое отношение к деятельности вдовствующей герцогини. Он сказал, что искренне надеется дожить до совершеннолетия Виктории, и выразил надежду, что ее мать, окружившая себя «злобными советниками», никогда не станет регентшей.

Конрой тем временем почувствовал, что его положение становится все более шатким. Еще недавно он хвастал, что вот-вот станет управлять Англией (эти его слова были записаны одним из австрийских дипломатов). Но время было против него: после достижения совершеннолетия Виктория обретала полную независимость от матери, а значит – и от него самого.

Конрой решил сменить тактику. Он почти требовал от герцогини, чтобы она заставила дочь сделать его своим постоянным советником. Сохранились его слова: «Если принцесса Виктория не прислушается к голосу здравого смысла, ее нужно будет заставить». Однако здравый смысл подсказывал будущей королеве как раз обратное: держаться от этого человека как можно дальше. Даже когда она заболела тифом и лежала в горячке, она нашла в себе силы отказать Конрою, который буквально не отходил от нее, требуя подписать бумагу о своем назначении. Он попытался распространить слух о том, что будущая королева неспособна управлять страной – в этом случае герцогиня все же имела шанс стать регентшей при дочери, однако и эта его попытка провалилась.

24 мая 1837 года Виктория отметила свое 18-летие. Лондонцы искренне поздравляли ее с днем рождения. Надежды Вильгельма IV, чье здоровье ухудшалось с каждым днем, сбылись: теперь Виктория не нуждалась в регентах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.