6. О духе российской революции

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

6. О духе российской революции

27 ноября, сразу по прибытии в Берлин, Паке был принят в имперской канцелярии и имел беседу с народным уполномоченным Филиппом Шейдеманом. Разговор вертелся вокруг «единственного серьезного вопроса настоящего момента: у кого есть оружие»{525}. Неясно, относилось ли это к восстанию спартаковцев, к монархическому контрпутчу или к обоим событиям. Теперь под влиянием внутренних импульсов Паке все больше левел. В дневнике под датой 26 декабря он записывает: «То, что происходит в Германии, еще не революция, это просто паника. Люди, толстые и нахальные, все еще ходят по улицам в цилиндрах и тщательно вычищенных черных летних пальто с бархатными воротниками… Пожилые добряки все еще стонут: “О, какой позор — поражение! О, наши древние гордые прусские знамена! О, наш кайзер!”»

Собственные чувства Паке были совершенно противоположного рода: «Проклятие этим государственным изменникам, изменникам родины, этим дьяволам, которые по частям распродают Германию», — крикнул он вослед кайзеру и его окружению. Отвращение у него вызывали и католический капеллан в соборе, и евангелический пастор в церкви Св. Луки, клевещущие на революцию: «Бесподобные лжецы, мошенники! Ваша религия, надо сказать, во многом связана с контрреволюцией! А теперь вы хотите ввести народ в заблуждение и бросить его на произвол судьбы!»{526}