Ранние исследовательские поездки
Ранние исследовательские поездки
Летом 1903 г. на первые самостоятельно заработанные деньги 22-летний Паке, только что опубликовавший свои ранние стихи и рассказы и к тому же поступивший в Гейдельбергский университет для изучения философии, географии и народного хозяйства, отправился в Сибирь и Маньчжурию, не зная ни слова по-русски. «Китайско-Восточная железная дорога была только что построена, и я поехал туда, чтобы одним из первых описать ее»{33}.
В таком решении выразилось эмоциональное мироощущение, опьянение новыми глобальными средствами коммуникации, и прежде всего железной дорогой, которая впервые сделала возможным беспересадочное сообщение на всем евразийском континенте{34}. В одном из своих первых фельетонов Паке любовно называет «это черное чудовище» «завоевателем мира»{35}. Кроме того, путешествие явилось актом обретения себя как личности и патриота, и в этом акте искал пищи и поддержки романтический империализм молодого человека. И действительно, куда бы он ни попадал, он легко сходился с людьми и общался с ними. Однако ту же способность он наблюдал у немцев, которых встречал в Сибири в каждом, даже весьма удаленном, гарнизоне или в поселениях первопроходцев. Всюду они производили впечатление зажиточных, энергичных людей, действовавших «среди вялой массы русского народа… как закваска в трех мерах муки»{36}.[11]
В дешевых курьерских и почтовых поездах (билет туда и обратно от Берлина до Владивостока обошелся ему в 200 марок) Паке писал для немецких газет корреспонденции, в которых забавные колониальные анекдоты сочетались с первыми глобально-стратегическими размышлениями. Именно в Сибирь и на Тихий океан гнала его навязчивая мысль, что здесь, в самом дальнем углу Востока, еще сохранилось свободное для развития пространство и что здесь же завязывается новый узел «мировой политики». Это был канун русско-японской войны, и Паке ощущал предгрозовое напряжение во всех наблюдаемых им проявлениях жизни и быта.
Все это не умаляло энтузиазма его «географических стихотворений», в которых он пытался осмыслить «мировую физиогномику мира», напротив: «Вдали от черноземных степей России, где пестрят ветряные мельницы / И желтеют соломенные крыши изб, чьи окна сверкают на солнце; (…) / На другом краю огромного континента, на день ближе к восходу солнца, / Вырастут наши города, / Крепкие поселения, защищенные уходящими вдаль холмами, / Где над врытыми в землю пушками будут развеваться знамена Европы / (…) Якорные стоянки и причалы для торговых судов многих стран». Так писал Паке в одном из своих «гомеровских» стихотворений «Город по имени Даль»[12].{37}
Возвратившись на родину, 22-летний студиозус сразу же сочинил докладную записку для ведомства рейхсканцлера[13]. Германия, согласно ходячей формуле того времени, должна проводить «мировую политику», и он хотел бы в ней участвовать. А два года спустя он изложил соображения, вполне аналогичные тем, что касались России, также применительно к Турции и Османской империи, совершив путешествие, приведшее его на сей раз по Дунаю в Константинополь и — по построенной Германией Анатолийской железной дороге — в Ангору (Анкару). Оттуда далее, вплоть до Сирии, путь его пролег по первому участку Багдадской железной дороги, с которой было связано столько кризисов[14].
Корреспонденции Паке полны рассуждений о новых всемирно-экономических транспортных линиях, ожесточенно конкурирующих друге другом. «Дорога будущего Гамбург-Басра», писал он, возможно, уже скоро оспорит славу Суэцкого канала и найдет себе лучших клиентов из Британской Индии. Он предвидел и строительство ответвления через Дамаск «в Мекку, которой грозили англичане», или в Иерусалим{38}. Решающую функцию новой железнодорожной магистрали он видел в стабилизации Османской империи. Если британцы и французы построили лишь несколько тупиковых железных дорог, чтобы «пробурить со стороны Средиземного моря» Турцию, то германская Анатолийская дорога представляет собой вилку, на которую султан сможет наколоть всю страну, создав тем самым хребет своей империи. «Вилка из немецкого железа!»{39}
В этом для Паке открывалось важное различие между германской «мировой политикой» и британским или французским «империализмом». Там, где западные соперники оперировали капиталом и оружием, чтобы завоевывать и эксплуатировать, немцы действуют с помощью людей и техники, чтобы развивать и строить. Предпосылкой превращения Германии в мировую державу является прежде всего изобилие деловых и энергичных людей: шестьдесят миллионов на родине, двадцать миллионов вне ее, во всем мире. «Куда девать такое богатство? Мы не знаем»{40}.
США, по его словам, давно обеспечили себе влияние в Южной Америке; Великобритания, Россия и Япония заново делят Азию; Франция строит свою североафриканскую империю. «А где же немцы?»{41} Им следует искать поле для собственной деятельности, и найти его можно, по мнению Паке, не на замкнутом Западе или тропическом Юге, а только на бескрайних просторах Востока.