18. КРИЗИС ГОЛЛАНДСКОГО ГОСУДАРСТВА, 1607–1616

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Прекращение огня в 1607 г. и начало мирных переговоров с Испанией, которые привели к заключению перемирия в 1609 г., считались по всей Европе сенсационным успехом для Олденбарневельта и голландских регентов. Перемирие окончательно подтвердило обособление севера и юга и сохранение, по меньшей мере, к северу от рек, достижений Революции. Более того, перемирие было несомненным триумфом не только для Олденбарневельта и голландских регентов, но и для Республики в целом, управлявшейся на основе коллегиальности и совещательного принятия решений без какого-либо «выдающегося главы» или монархического элемента. Но в этот самый момент уже проявились тревожные симптомы растущих трений в молодой Республике, которые, по мнению многих, в недалеком будущем могли перечеркнуть все ее достижения. Молодой Гуго Гроций (1583–1645) был всего лишь одним из многих, кто предсказывал в 1607 г., что перемирие с Испанией распечатает сосуд фракционной борьбы, несогласия и народных волнений{1319}.

С одной стороны, режим Олденбарневельта столкнулся с антагонизмом штатгальтера, принца Морица, потенциальной квазимонархической фигуры, и, с другой стороны, растущей враждебностью многих проповедников реформатской церкви, вызванной его политикой терпимости в церковных вопросах. Оба противника правящей группы пользовались значительной народной поддержкой. Действительно, уже в 1607 г. было видно, что две великих драмы, разворачивавшихся соответственно в светской и церковной политике, неизбежно сообща ввергнут режим в глубокий государственный кризис. Соединенные Провинции с 1598 г. были полноправной республикой, и в первом десятилетии нового века обладали, особенно (но не только) в сочинениях Гроция, республиканским политическим кругозором, соответствующим реальности. В своей «Parallela Rerumpublicarum» (1602), от которой сохранился только один фрагмент, «De Antiquitate Reipublicae Batavicae» (1610) и других письменных трудах тех лет, Гроций развивал идею, что свобода, стабильность, доблесть и процветание лучше всего сохраняются в том случае, когда управление государством носит коллегиальный характер и ограничивается замкнутой олигархической группировкой, такой, как регенты, которые благодаря имевшимся у них средствам, свободному времени и образованию могли всецело посвятить себя государственным делам, с должным уважением соблюдая конституционные процедуры республики. В этом отношении Гроций сравнивал Соединенные Провинции с древней Иудеей, Афинами и Римом в эпоху наивысшего процветания и стабильности в их истории{1320}. В его глазах Соединенные Провинции были далеки от совершенства как республика и должны были только выиграть от сильной центральной власти. В своем неопубликованном эссе «De Republica Emendanda», написанном где-то между 1600 и 1610 гг., он призывал с этой целью наделить большими полномочиями Государственный совет{1321}. Но существование Соединенных Провинций воплощало те ценности, которые Гроций считал наиболее существенными для настоящей республики. В своем трактате 1610 г., (который пользовался большой популярностью у читателей в голландском переводе) он доказывал, что свои республиканские традиции голландцы не только успешно защитили от испанской тирании, но и унаследовали с древнейших времен, возводя их происхождение к вольностям, которые древние батавы — управляемые, по его убеждению, не королями, aprimores (знатнейшими) — отстояли в ходе своего восстания против римлян{1322}.

Для сохранения этой патрицианской республики, превозносимой Гроцием, Олденбарневельт должен был, с одной стороны, не допустить усиления власти штатгальтера и, с другой, сдерживать притязания реформатских проповедников, оппозиционно настроенных к политике регентов. В начале переговоров с Испанией, в 1607 г., Олденбарневельт уже одновременно пытался договориться с Морицем и сгладить растущие трения в общественной Церкви. На том же этапе он планировал найти выход из трудностей в церковной сфере путем созыва Национального Синода, который пересмотрел бы Бельгийское исповедание (Confessio Belgica) и сделал его в теологическом плане более гибким. В качестве первого шага он созвал подготовительное собрание в Гааге в мае 1607 г., намереваясь склонить ортодоксальную кальвинистскую партию к участию в Национальном Синоде, который позволил бы ему сделать общественную Церковь более широкой в доктринальном отношении и в большей степени подчинить ее провинциальным ассамблеям в институциональном смысле. Но большая часть собрания высказалась за то, что вероисповедание и катехизис должны остаться неизменными и что единственной задачей проектируемого Национального Синода должно быть их подтверждение. Энтузиазм Олденбарневельта к Национальному Синоду быстро охладел.

Тем не менее, необходимо было предпринять какие-либо меры, чтобы покончить с распрями, кипящими в общественной Церкви. Уже стычка между Гомаром и Арминием вызвала сильные волнения в обществе, и ропот против Арминия и его приверженцев все больше нарастал. В прошении о сложении с него обязанностей ректора Лейденского университета в феврале 1606 г. Арминий осуждал теологический раскол между христианами как худшее из зол, как разъедающую язву в теле Церкви, порождающую сомнение, атеизм и отчаяние{1323}. Но это лишь поощрило слухи, что он был нетверд в доктрине и увлекался социнианством. К 1607 г. ему открыто угрожали горожане и студенты{1324}. Арминий и его сторонники обратились за помощью к Голландским Штатам.

Олденбарневельт пытался сбить накал страстей, вынеся противоречия на суд Штатов Голландии. Это дало возможность Арминию продемонстрировать миролюбивый характер своего учения и уважение к гражданским властям, право которых на надзор над общественной Церковью и изучение доктрины он одобрял. Регенты, что вполне объяснимо, отдали предпочтение его взглядам перед убеждениями Гомара, что гражданские власти не должны вмешиваться в церковные доктрины и что Арминию, впавшему в чудовищное заблуждение пелагиан и иезуитов о свободе воли, благодати, и Спасении, необходимо запретить публично излагать свои взгляды{1325}.

Проблемы, с которыми столкнулся Олденбарневельт в теологической политике, обострились в 1608 г., в то самое время, когда противоречия по поводу перемирия достигли своего апогея. Те же самые жесткие кальвинисты, которые противились всякому мирному соглашению с Испанией, утверждая, что оно поставит под угрозу безопасность государства, одновременно стремились мобилизовать провинциальные синоды против Арминия и планов по пересмотру доктрины и управления общественной Церковью. Южноголландский синод потребовал, чтобы любой проповедник, у которого имелись оговорки в отношении конфессии, должен открыто заявить о них. Классис Алкмара, охваченный глубоким расколом, даже потребовал от своих проповедников подписаться под существующим вероисповеданием заранее или подвергнуться временной отставке. Этот выпад был направлен не только против арминианской фракции, но и против Олденбарневельта и Штатов, которые надеялись установить контроль над церковными делами.

Из 25 священнослужителей классиса 5 отказались поставить свою подпись, включая Адольфа Венатора, влиятельную личность в Алкмаре{1326}. Тогда классис, поддержанный Северголландским синодом, отстранил их от кафедр; в ответ вмешались Штаты, отменив эту отставку. Синод ответил, что Церковь не должна подчиняться власти государства и не может быть лишена права смещать священников, нетвердых в доктрине. Штаты остались непоколебимы. Венатор (который отошел от ортодоксальной доктрины еще дальше, чем Арминий) при поддержке городского совета вернул свою кафедру. Но последний остался охваченным расколом, и в декабре 1609 г. штатгальтер, который после 1617 г. лишь изредка проявлял свое предпочтение к гомаристам, использовал свои полномочия выбирать членов совета после ежегодных выборов по «двойным» спискам, чтобы привести к власти преимущественно гомаристский городской совет{1327}. Как этот ход, так и последующая отставка Венатора стали явным поражением для Штатов. Но в этот момент вмешалась городская милиция, захватила ратушу и потребовала удаления жестких кальвинистов — которые в целом были непопулярны в Алкмаре — из состава городского совета{1328} 11. Олденбарневельт с радостью пошел им навстречу, отразив вмешательство штатгальтера, несмотря на то, что это означало вопиющее нарушение прерогатив последнего и создавало опасный прецедент, позволявший городской милиции навязывать свои политические и теологические взгляды и проводить чистки правительства регентов.

После событий в Алкмаре стало ясно, что дальнейшее развитие арминиано-гомаристского спора приведет к крупным политическим потрясениям или увеличению трений в обществе. Если у кого и оставались на этот счет сомнения, они были быстро рассеяны в результате беспорядков, которые вспыхнули в следующем году в Утрехте. В течение столетий Утрехт был средоточием социальных и политических волнений и нестабильности. «Утрехт, — отмечал Яков I Английский, — всегда был подвержен бунтам и мятежам»{1329}. В Утрехте давно существовали трения между гильдиями, которые с 1580-х гг. встали на сторону кальвинистской ортодоксии, и богатыми патрициями, которые по большей части склонялись к либеральной, миролюбивой теологической традиции Дуифния. Кроме социальных и теологических противоречий внутри города, имелись экономические трения между городом и остальной частью провинции. По контрасту с Гронингеном, Утрехт обладал несколькими важными привилегиями в отношении текстильного производства, и Штаты Утрехта, в которых доминировало дворянство, с 1572 г. неизменно блокировали все усилия города по сохранению за собой монополии на ткачество и другие «городские отрасли промышленности» в провинции.

Неудовольствие гильдий переросло в январе 1610 г. в восстание. Диссиденты, в рядах которых находилось большинство представителей городской милиции, под предводительством группы строгих кальвинистов во главе с бывшим бургомистром, Дирком Кантером, который поддерживал связи со штатгальтером, захватили город и изгнали тех регентов, которые были известны своим недружественным отношением к гильдиям и кальвинистской ортодоксии{1330}. Многие регенты и дворяне бежали из города, оставив в руках восставших контроль и над провинциальными Штатами.

Адвокат Штатов, Леденберг, обратился за помощью к Олденбарневельту. Генеральные Штаты назначили комиссию для встречи с «мятежниками» и «примирения» партий. Делегаты гильдий потребовали провести целый ряд перемен в администрации города, наложить запрет на занятие «городской промышленностью» в сельской местности и усиления представительства города в Штатах{1331}. Обнаружив, что компромисс труднодостижим, Олденбарневельт и Штаты Голландии убедили Генеральные Штаты подавить восстание гильдий, отправив против Утрехта войска. Мориц, под предлогом болезни, уклонился от командования экспедицией, предоставив своему младшему сводному брату, Фредерику-Хендрику, первую возможность выступить на политическую сцену. Пошли разговоры об осаде, но бравада жителей Утрехта быстро испарилась при приближении солдат. В город был введен гарнизон. Бежавшие регенты и дворяне вернулись. Наконец, в мае новый кальвинистский городской совет был смещен и к власти вернулась партия «вольнодумцев». Олденбарневельт одержал вторую победу.

Однако гомаристы, чувствуя, что располагают достаточной властью над умами, чтобы вызвать общественное недовольство против «вольнодумцев» и арминиан, постепенно стали настраивать общество против своих оппонентов в Церкви и правительстве, заклеймив их как «еретиков», пелагианцев и (в ряде случаев) социниан. Кампания, развернутая с целью помешать уклону теологии к арминианским воззрениям, постепенно стала носить характер массовой проповеди. Арминианская партия в церкви во главе с Уттенбогартом — сам Арминий умер в предыдущем году — опираясь на поддержку Олденбарневельта, решила, что лучшим образом действий в этот момент будет вступить вместе со Штатами в открытое сражение с верхушкой догматиков и разбить их, преобразовав общественную Церковь и искоренив конфессиональную ортодоксию, тем самым сведя к минимуму теологическую распрю и ее общественные последствия.

Результатом такой политики стала знаменитая «Ремонстрация» арминиан Штатам Голландии. Ее текст, составленный Уттенбогартом (вероятно, с подачи Олденбарневельта){1332}, призывал к пересмотру Нидерландского (Бельгийского) исповедания, признанию власти государства над Церковью и утверждения взглядов Арминия на предопределение. Ремонстрация, подписанная 44 проповедниками общественной Церкви, была представлена Штатам Олденбарневельтом в июле 1610 г. Тогда гомаристы приняли предложение Олденбарневельта провести теологический диспут на заседании Штатов для разрешения спорных вопросов, назначив для участия в нем по шесть человек с каждой стороны. Группу арминиан возглавил Уттенбогарт и молодой одаренный Симон Епископий (1583–1643), а гомаристов — амстердамский проповедник Планций и его лейденский коллега Фест Хоммий{1333}. Диспут начался с того, что гомаристы представили свою, в равной мере знаменитую «Контрремонстрацию», утверждавшую антиарминианскую позицию, отвергавшую пересмотр Нидерландского (Бельгийского) исповедания, отстаивавшую точку зрения Гомара по проблеме предопределения и предававшую осуждению призыв ремонстрантов к разрешению противоречий на Национальном Синоде, до созыва которого провинциальные синоды и классис должны были воздержаться от собственных суждений. Контрремонстранты настаивали на том, что Церковь имела полное право смещать священнослужителей, которые отвергали ее учение, а светские власти не должны были вмешиваться в этот вопрос{1334}.

Главным предметом ожесточенного спора между ремонстрантами и контрремонстрантами была трактовка догмата о предопределении и их противоположные позиции относительно государства и Церкви. В 1610 г. Уттенбогарт опубликовал в Гааге получивший широкую огласку трактат «О власти и полномочиях высшего христианского правительства в церковных делах», в котором отстаивал власть государства над Церковью в вопросах назначения священников, установления доктрины, созыва синодов и определения их полномочий, и право государства иметь своих представителей и оказывать влияние на работу церковных синодов. Программа Уттенбогарта, выдержанная в духе взглядов Эразма, стала теологической основой для усилий Олденбарневельта по пресечению того, что и его союзники рассматривали как потенциальную тиранию Церкви над верующими, обеспечению свободы личности, и максимальному охвату населения общественной Церковью{1335}. В глазах Уттенбогарта Церковь сама по себе не владела никакой частью суверенитета: она могла убеждать, но не принуждать, вразумлять, но не господствовать.

Первоначально борьба арминиан и гомаристов ограничивалась Голландией и Утрехтом. Но тесные связи между проповедниками в различных провинциях и между университетами, и попытки контрремонстрантов мобилизовать поддержку своих сторонников в соседних провинциях (где среди городских властей было меньше последователей Олденбарневельта, чем в Голландии и Утрехте) привели к тому, что противостояние вскоре распространилось по всей Республике и охватило все слои общества. Епископий, обучавшийся у Арминия и бывший одним из его лучших студентов, лично перенес разногласия во Франекер, куда он отправился продолжать свое образование в 1609 г. Вскоре после приезда он был втянут в столкновение с главным представителем взглядов гомаристской ортодоксии во Фрисландии, Сибрандом Люббертом{1336}. В сельской местности Фрисландии ремонстрантизм имел мало влияния. Но в Леувардене, Франекере и Доккуме арминиане нашли достаточно сторонников. В 1610 г., после волнений в Леувардене в нем взял власть придерживавшийся в религиозном смысле либеральных взглядов городской совет, который противостоял строгим кальвинистам, пользовавшимся покровительством ВильгельмаЛюдвига, и смягчил нажим на меннонитов, одновременно оказывая покровительство ремонстрантам{1337}. Эта партия в Леувардене стала известна как «политические гезы». Когда в 1615 г. Штаты Фрисландии, желавшие навязать кальвинистскую ортодоксию, вмешались, попытавшись вернуть старый магистрат — партию строго кальвинистского толка, известную как «женевские гезы», — «вольнодумцы» Леувардена обратились за помощью к Олденбарневельту. При посредничестве Генеральных Штатов Штаты Голландии отправили в Леуварден свою делегацию, предупредив Штаты о том, чтобы они не нарушали городских привилегий Леувардена. В сентябре 1616 г. Фрисландские Штаты запретили назначать во Фрисландии любого реформатского проповедника, прежде чем он не подпишет и не поклянется соблюдать верность Нидерландскому (Бельгийскому) исповеданию.

В Гронингене арминиане пользовались слабым влиянием. Но Оверэйссел и Гелдерланд были расколоты глубокими противоречиями. Кампен, где все священнослужители, во главе с выпускником Лейденского университета Томасом Госвиниусом приняли сторону ремонстрантов, был главным центром арминианства в Оверэйсселе, но ремонстрантизм пользовался также некоторой поддержкой в Зволле и в сельской местности{1338}. Теологические страсти кипели не только в кругах проповедников и регентов. Согласно Баудартию, лодочники и извозчики Кампена были столь ярыми ремонстрантами, что в 1617 г. отказались перевозить товары, принадлежавшие тем городским торговцам, которые были известны своими контрремонстрантскими убеждениями{1339}. Рыцарство Оверэйссела было расколото; но, в течение определенного времени, в Штатах провинции и в Делегированных Штатах доминировали дворяне, выступавшие на стороне Олденбарневельта, и при поддержке Кампена препятствовали приведению в исполнение мер, направленных против ремонстрантов.

Напротив, в Гелдерланде баланс поддержки склонялся на сторону контрремонстрантов. В Неймегене большинство регентов и проповедников были ремонстрантами, также как много дворян в округе Неймеген и городах Тил и Залтбоммел. Бургомистр, Кристоффель Бисман, который играл ведущую роль в городском совете Неймегена того времени, был самым ценным союзником Олденбарневельта в Гелдерланде наряду с другим ремонстрантом, графом Кулемборгом. В городе Арнем, где два проповедника были ремонстрантами, не было единства. Но округ Арнема был преимущественно, а округ Зютфена полностью контрремонстрантскими, и враги Олденбарневельта с самого начала занимали ключевые позиции в совете Ге л дер ланда{1340}. В 1612 г. контрремонстранты установили контроль над провинциальным синодом и постановили, что все реформатские священники должны подписать свидетельство о своих ортодоксальных взглядах и верности Нидерландскому (Бельгийскому) исповеданию{1341}.

В Зеландии преобладали контрремонстранты. Но города Северного Брабанта с размещенными в них гарнизонами стали ареной яростных стычек среди реформатских общин. В Греве и проповедник, Палудам, и реформатский школьный учитель приняли столону ремонстрантов. В Бреде вспыхнул конфликт между ремонстрантским проповедником, Исааком Диамантием, и жестким гомаристом, Хенриком Бохорном. В попытке уладить раздор и восстановить спокойствие магистрат в декабре 1618 г. запретил проповедникам публично выступать с кафедр с какими-либо заявлениями, затрагивающими национальные противоречия. В гарнизонных городах Брабанта того времени магистраты, в результате «интриг и происков» голландцев при их выборе, часто оказывались сторонниками ремонстрантов{1342}.

Новая фаза распрей началась в 1611 г. из-за борьбы по поводу назначения преемника на кафедру Арминия в Лейдене. Олденбарневельт по настоянию своего зятя, Корнеля ван дер Миле, куратора университета, и Уттенбогарт выбрал немецкого теолога Конрада Ворстия (1569–1622), человека, известного с 1590-х гг. в Германии и Нидерландах как миролюбивый либерал, враждовавший с ортодоксальным кальвинистским факультетом теологии в Гейдельбергском университете. Арминий оказал большое влияние на его сочинения. Его про-Эразмовские взгляды не подлежали сомнению. Уттенбогарт пригласил Ворстия посетить Лейден и затем привез в Гаагу на встречу с Олденбарневельтом. Встревоженный теологической враждой, бушевавшей в Голландии, сам Ворстий не решался принять предложенный пост. Но Олденбарневельт добился его назначения, не осознавая опасности, которую представляли для его собственного положения опубликованные труды Ворстия, отмеченные с 1590-х гг. ярко выраженными социнианскими тенденциями{1343}.

Назначение Ворстия вызвало бурю негодующих протестов со стороны контрремонстрантских теологов во главе с Люббертом, Хоммием и проповедником английской пресвитерианской церкви в Амстердаме, Мэтью Слейдом, выдающимся сторонником дела контрремонстрантов. Они развернули против Ворстия яростную кампанию. В этот момент голландские противоречия перекинулись и на международную арену. Яков I Английский, обеспокоенный распрей, охватившей голландскую Церковь, был встревожен из-за назначения Ворстия, которого он считал отъявленным еретиком. В начале 1612 г. король выразил решительный протест Генеральным Штатам. Это навело Любберца (который поддерживал связи с кальвинистской партией в Англии) на мысль, что контрремонстранты должны добиться превосходства в Соединенных Провинциях с помощью английской короны. В 1613 г. Любберт опубликовал голландскую версию своего письма к архиепископу Кентерберийскому, в котором обвинял Штаты Голландии в отказе от защиты голландской Церкви от «чумы» учения Ворстия и призывал к английскому вмешательству{1344}.

В этот самый момент в распрю был вовлечен тридцатилетний и уже снискавший международную известность гуманист, ученый-регент Гроций. С 1607 г. Гроций был адвокатом-фискалом, старшим судебным чиновником Голландии, и приобрел определенный политический вес. В 1613 г. по рекомендации Олденбарневельта он был назначен пенсионарием Роттердама, и по просьбе Ост-Индской компании возглавил ее делегацию в Лондоне для переговоров об англо-голландских разногласиях в Восточных Индиях. В то же самое время Олденбарневельт попросил Гроция повлиять на приближенных Якова, убедив их не оказывать поддержки контрремонстрантам. Гроций (ошибочно, как оказалось) полагал, что заставил Якова изменить свое мнение о контрремонстрантах{1345}, и, по возвращении в Голландию, опубликовал страстную защиту Штатов Голландии от контрремонстрантской критики, в частности, осыпавшую нападками Любберта за то, что он пытался отождествить ремонстрантизм с криптосоцинианством{1346}. Под заглавием «Pietas Ordinum Hollandiae ас Westfrisiae Vindicata» трактат вышел в свет в октябре 1613 г. на латинском и голландском языках{1347}.

Контрремонстранты отреагировали на вмешательство Гроция с удивлением. Дело в том, что у Гроция имелись собственные сомнения насчет Ворстия, и во время своей поездки в Гронинген и Фрисландию в 1601 г. он установил дружеские отношения с Уббо Эммиусом и самим Любберцем. Гроций старался в равной мере дистанцироваться от обоих теологических направлений, объявив себя поборником мира в общественной Церкви и посредником, имевшим друзей в обоих лагерях. В 1612 и начале 1613 г. он неукоснительно сохранял свой нейтралитет и пользовался всеобщим уважением, как человек, стоявший над схваткой{1348}. Теперь же он в одночасье отказался от своей нейтральной позиции, бесповоротно связав свою судьбу с Олденбарневельтом и ремонстрантами. Альфуций, синдик Эмдена, примкнул к тем, кто гневно отвергал увещевания Гроция и его попытку подчинить реформатскую церковь светским властям{1349}. Он уже упрекал режим Олденбарневельта за его арминианство и заключение перемирия с Испанией.

Едва только определившись с выбором, Гроций стал неизменным участником схватки. В Роттердаме он был в авангарде борьбы с контрремонстрантами, сделав более жестким отношение городского совета к консистории и укрепив репутацию города как бастиона ремонстрантизма{1350}. Он стал одним из главных сторонников Олденбарневельта в Штатах Голландии. В то же самое время не кто иной, как Гроций перенес конфликт на голландскую ученую среду, мобилизовав придерживавшихся схожего образа мыслей гуманистов против контрремонстрантов, которых он считал угрозой не только для стабильности государства и общественной Церкви, но и для свободы совести и гуманистического образования каждой личности. Контрремонстранты часто ополчались на наследие Эразма, Слейд открыто поносил Эразма как духовную предтечу арминианства, убеждая, что он был бы рад своей популярности среди сторонников Ворстия{1351}. Возмущенный нападками на Эразма, Гроций поднял на ноги всех ученых Республики{1352}. Среди тех, кого он заставил выйти из «башни из словной кости», был выдающийся гуманист Герард Воссий, ректор латинской школы в Дордрехте.

Между тем, в самом Лейденском университете кураторы и профессора прилагали все усилия, чтобы изгнать бушующие страсти за пределы стен аудиторий и учебных классов. Им помог в этом отъезд Гомара в Мидделбург и отмена Олденбарневельтом назначения Ворстия. Затем кураторы избрали на две важнейшие кафедры факультета теологии умеренного контрремонстранта Яна Поландера и ремонстранта Симона Епископия. Официально теологический факультет и университет сохраняли видимость единства и нейтралитета; но за кулисами, в среде преподавательского состава, то и дело происходили бурные конфликты, вспыхивавшие на частных собраниях и даже за обеденным столом{1353}.

Ни на этом этапе, ни позднее Гроций не призывал к полной религиозной терпимости. Он желал защитить свободу совести, но внутри общественной (или государственной) Церкви, которая должна была — в определенной мере принудительно — занимать господствующее положение в сфере религии, как по политическим и социальным, так и духовным мотивам{1354}. По его мнению, от этого зависело и государство, и общество. Его идеалом в этом отношении была англиканская церковь. Во время своей поездки в Лондон Гроций выслушал много упреков относительно предполагаемого разрушительного воздействия религиозной свободы, которая позволялась в Голландии. Яков I и английские епископы были потрясены анархической религиозной ситуацией, преобладавшей в Соединенных Провинциях. Сам Гроций признавал, что существующее положение дел невыносимо, и грозит привести к катастрофическим последствиям. Выход из него Гроций видел в регулировании, и в некотором смысле, ограничении свободы вероисповедания таким способом, который позволил бы восстановить стабильность и порядок{1355}. Его идея, с готовностью подхваченная Олденбарневельтом, заключалась в том, чтобы Штаты Голландии издали резолюцию, которая установила бы пределы для терпимости, найдя точку равновесия между свободой и властью. Он предполагал в законодательном порядке отделить те доктрины, которые были бы открыты для публичных споров, от тех, которые не подлежали всеобщему обсуждению. Если Штаты Голландии проведут четкую грань между теми доктринальными проблемами, по которым позволялось свободно дискутировать, и теми, несогласие с которыми противоречило фундаментальным основам христианской веры, можно было сформулировать правила относительно того, какие точки зрения могли выноситься на публичное обсуждение, и какие можно было обсуждать только частным образом. Штаты Голландии могли обеспечить терпимость к догматам, считавшимся общепризнанными, запретив вести полемику против таких взглядов с кафедры или в печати. Проповедники, которые пренебрегали указаниями Штатов Голландии по поводу тех доктрин, которые можно или нельзя было прилюдно обсуждать, будь то ремонстранты или контрремонстранты, должны были быть призваны Штатами к дисциплине, и, при необходимости, отстранены от их приходов.

Гроций со всей серьезностью относился к этой монументальной теолого-политической концепции и долго работал над текстом декрета «О церковном мире», который он изложил перед Делегированными Советами и собравшимися в полном составе Штатами Голландии. Его предложения были единодушно приняты. Самые ревностные ремонстрантские городские советы, такие как лейденский и роттердамский, сочли его текст недостаточно враждебным к позиции контрремонстрантов. Но Гроций и Олденбарневельт, в отличие от Штатов Утрехта и нескольких голландских городов, пытались не раздавить контрремонстрантизм, а вырвать ему зубы и ограничить теологический конфликт исключительно церковной сферой, отделив, так сказать, теологию от политики. Это была попытка добиться примирения противостоявших партий, которая, однако, была обречена на поражение, если одна из сторон будет злоупотреблять своими преимуществами. Действительно, в основе политики Олденбарневельта и Гроция в 1614–17 гг. лежало стремление восстановить и сохранить единство в Голландии, добившись от тех голландских городов, которые стояли на позициях контрремонстрантизма, поддержки их стратегии по разрядке теолого-политического конфликта{1356}. Эта надежда была не напрасной, ибо, хотя Амстердам и Дордрехт поддерживали контрремонстрантизм, это было вызвано, отчасти, если не преимущественно, политическими, а не теологическими причинами, и у этих городов были все основания опасаться все более расширявшейся пропасти между противостоящими группировками в составе Штатов Голландии и Генеральных Штатов.

Олденбарневельт и Гроций не только сумели убедить Роттердам и Лейден снять свои возражения, но и почти уговорили контрремонстрантский лагерь среди голландских регентов пойти на сотрудничество. Получив обещание, что декрет будет обязателен в равной степени как для ремонстрантских, так и для контрремонстрантских проповедников, и что доктрины, признанные еретическими, подвергнутся запрету, Дордрехт согласился поддержать концепцию Гроция. На собрании Штатов Голландии в январе 1614 г. Олденбарневельт и Гроций, таким образом, ухитрились расколоть партию контрремонстрантов, обеспечив голоса Дордрехта, Схидама, Пурмеренда и Монникендама{1357}. Только Амстердам, Энкхейзен и Эдам отвергли декрет, причем городской совет Амстердама принял это решение незначительным большинством голосов. Но для Олденбарневельта и Гроция было достаточно уже того, что им удалось разрушить фасад единства, с виду столь монолитный. Амстердам, под главенством Рейнира Паува и его партии продолжал настаивать, что конфликт между ремонстрантами и контрремонстрантами может разрешить только Национальный Синод.

Декрет был формально принят Штатами Голландии, несмотря на сопротивление трех городов. Но на практике он возымел действие только в ремонстрантских городах и применялся практически только против контрремонстрантских проповедников. Несмотря на это, он представлял наилучшую возможность из всех, имевшихся у Олденбарневельта, по восстановлению единства в Голландии и стабилизации Республики, получив одобрение умеренных контрремонстрантов или их части, а также короля Англии. Однако с течением времени оппозиция ему скорее окрепла, чем ослабела. Олденбарневельту периодически приходилось лично вмешиваться, чтобы сдержать ремонстрантское рвение некоторых городских советов. Но убеждение, что декрет, по внешней видимости беспартийный и беспристрастный, на деле используется ремонстрантами к собственной выгоде, постепенно все больше крепло в обществе, по мере того, как все большему числу контрремонстрантских проповедников в ремонстрантских городах угрожала потеря их приходов и изгнание.