ДВОРЯНСТВО
По контрасту с Голландией и Зеландией, где города после Революции одержали верх над знатью, в других провинциях знать после (и в значительной степени вследствие) Революции укрепила свое положение в обществе. Это резкое различие было обусловлено четырьмя главными факторами: упадком городов во внутренних частях страны по сравнению с сельским обществом — феномен, отсутствовавший во Фрисландии, но заметный в Оверэйсселе, Гелдерланде и Северном Брабанте, а также, хотя и в меньшей степени, в Гронингене; во-вторых, исчезновением власти короля, королевского двора и центральной бюрократии как соперников за влияние в сельской местности; в-третьих, более выгодным положением знати по сравнению с другими социальными классами для обогащения от конфискации и продажи церковной собственности; и, в-четвертых, растущим значением постоянных гарнизонов и военных укреплений — в верхних эшелонах армии было предостаточно как иностранных, так и голландских дворян.
Таблица 16.
Социальное происхождение фризских гритманов, 1525-1675 гг.{1062}
Главным элементом перемен было устранение внешнего влияния на выборы сельских магистратов. Во Фрисландии, например, 30 гритманов были назначены в период с 1520 по 1572 гг. брюссельским правительством по совету Хофа Фрисландии. В результате к 1572 г. большинство из этих ключевых судейских чиновников были либо фризами недворянского происхождения, либо не фризами (см. табл. 16). Напротив, после того, как Революция свергла власть центрального правительства и Хофа, назначение гритманов перешло в ведение Штатов и Делегированных Штатов Фрисландии, органа, в котором господствовала фризская знать. Соответственно, с начала 1580-х гг. возникла тенденция предпочитать фризских дворян другим, а нефризы к началу XVII в. были полностью изгнаны из состава органов управления. Фризское дворянство само по себе было разобщено, так как несколько ветвей знатных фамилий предпочли остаться католиками. Но люди, которые задавали тон в Штатах и Делегированных Штатах, были реформатами[79], прочно связавшими свою судьбу с делом Революции, и именно эти представители старых фризских дворянских родов, таких как Айлва, Бурмания, Эйсинга и Осинга приобрели главенство над сельской местностью, особенно в зоне более богатых и плодородных почв в северной и северо-западной частях провинции, где знать владела значительной частью земель. Обладание судебными полномочиями, в свою очередь, предоставляло возможности для расширения собственных владений, в том числе благодаря влиянию при разделе бывшей церковной собственности{1063}. Продажа крупных массивов бывших церковных земель во Фрисландии в 1638–40 гг. привела к их концентрации в руках у фризских дворянских родов. Йонкеры из Оммеландов также были разобщены; но, опять-таки, католикам запрещалось занимать административные и судебные должности.
Правда, в Соединенных Провинциях теперь отсутствовал механизм, посредством которого во дворянство могли возводиться новые семьи, и это, в конечном итоге, подрывало его численность и жизнеспособность. Как и вся европейская знать, голландское дворянство предпочитало заключать брачные союзы только внутри собственного круга, желая сохранить чистоту своей благородной крови. Это приводило к сокращению численности дворянства, как в пропорциональном соотношении к общей численности населения, так и в абсолютном выражении. Из примерно 45 признанных семейств йонкеров в Оммеландах около 1600 г., к 1800 г. осталось только 10{1064}. В конечном итоге этот процесс урезал влияние дворянства в обществе. Но вплоть до 1650 г. воздействие этого сжимания еще оставалось незначительным и перевешивалось факторами, укреплявшими положение знати. Количество признанных дворянских родов во Фрисландии, составлявшее 65 в первые две трети XVI в., уменьшилось до 46 к 1650 г.; но это никоим образом не препятствовало их растущему преобладанию во фризском обществе{1065}. В Оверэйсселе в 1675 г. рыцарство, по-прежнему составлявшее 1,1% от общей численности населения провинции, в то же время сосредоточило в своих руках не менее 41% всех ее богатств, включая большую часть собственности в городе Волленхове.
В Голландии и Зеландии сложилась совершенно иная ситуация, и здесь впечатляющий рост городов и их богатств определенно позволил регентам занять более влиятельное положение, чем раньше, ограничив могущество дворянства. Но, несмотря на это, было бы ошибочно считать, даже в отношении Голландии и Зеландии, что знать была полностью оттеснена от дел после Революции. В некотором смысле голландская знать также разделила растущее могущество и богатство своей провинции и ее растущее верховенство над Республикой в целом. Голландское дворянство не вступало в брачные союзы с регентами, поэтому его численность также постепенно уменьшалась. Некоторые старинные фамилии Голландии, которые принимали участие в Революции — среди них Ван Свитены и Ассенделфты — к середине XVII в. вымерли. Что же касается оставшихся, то они находились в менее выгодном положении по сравнению со своими «коллегами» во Фрисландии и внутренних провинциях в отношении расширения своих владений, столкнувшись в борьбе за самые доходные земли с острой конкуренцией со стороны регентов и купеческой элиты, и оказались не в состоянии влиять на раздел большей части бывшей церковной собственности. Несмотря на это, так как они уже владели некоторыми из самых лучших земель провинции, они также извлекали немалую прибыль из сельскохозяйственного бума и стремительного роста земельной ренты, и, подобно фризской знати, осуществляли обширные инвестиции в мелиорацию земель. Многие из них сумели также перестроить в новом стиле свои родовые замки и загородные дома, которые практически все были опустошены испанцами во время военных действий в 1572–76 гг.{1066}Среди наиболее видных голландских дворян XVII в. были сеньоры ван Вассенар, которые со вкусом реставрировали свое разрушенное фамильное гнездо, замок Дёйвенворде около Вассенара, и Йохан ван Дёйвенворде (1547–1610), который потратил большую сумму денег на перестройку своего замка в Вармонде, частично использовав на эти цели строительные материалы из разрушенных монастырей по соседству{1067}.
Дворянство Голландии и Зеландии также продолжало играть заметную роль в армии и флоте — принадлежность к благородному сословию все еще придавала ощутимый престиж в обоих родах войск до самого конца Республики. Многие голландские командующие во время Революции были представителями голландской и зеландской знати, и эта традиция продолжала существовать до конца XVIII в. Тот же самый Йохан ван Дёйвенворде, ведущая личность в среде голландского рыцарства во время Революции, и один из членов «Делегированных Советов» (Gecommitteerde Raden), которые приложили все усилия, чтобы утвердить главенство Голландии над Республикой после убийства Вильгельма Молчаливого, также был одним из руководящих военных и морских офицеров, став в 1576 г. адмирал-лейтенантом Голландии и одним из командующих флотом, отправленным к побережью Фландрии в 1588 г. с целью помешать соединению испанской Непобедимой Армады с армией герцогства Пармы. Среди других выдающихся людей подобного происхождения был йонкер Фредерик ван Дорп (ок. 1547–1612), один из капитанов морских гёзов, который, подобно Дёйвенворде, принимал участие в захвате Бриля в 1572 г. Позднее он стал полковником Зеландского полка и увенчал свой послужной список должностью губернатора Остенде, противостоя в 1602–04 гг. испанским войскам под командованием Спинолы. Его сын, Филипс ван Дорп (1587–1652) стал адмирал-лейтенантом Зеландии. Он был отстранен от должности Зеландскими Штатами за некомпетентность, но это не помешало ему впоследствии стать адмирал-лейтенантом Голландии. Его руководство военными действиями против дюнкеркцев в середине 1630-х гг., однако, оказалось столь бездарным, что штатгальтер и Штаты были вынуждены сместить его в пользу несравненно более способного человека низшего социального происхождения, Тромпа. Отставка ван Дорпа была ознаменована резким скачком курса акций на амстердамской бирже, но никоим образом не покончила с ведущей ролью дворянства в командной структуре военно-морского флота{1068}. Главная причина назначения после смерти Тромпа главным адмиралом флота барона ван Обдама заключалась в глубоко укоренившемся убеждении, что дворянин знатного происхождения — пусть даже и не имевший опыта в морском деле — сумеет лучше поддерживать порядок и дисциплину среди адмиралов, происходивших главным образом из неблагородного сословия, чем любой более опытный моряк, выбранный из их собственных рядов.
Как и вся европейская знать в начале Нового времени, голландское провинциальное дворянство в эпоху Республики было расколото семейной и политической враждой, которая в некоторых случаях тянулась целыми поколениями и даже столетиями. В голландском контексте распри среди дворян обострялись религиозными различиями, так как некоторые дворяне были воинственными реформатами, другие придерживались арминианства[80], а третьи — весьма значительное количество знати Голландии, так же как и других провинций, — оставались католиками, и первостепенной ролью знати во внутренних провинциях и Фрисландии при формировании и руководстве политическими и идеологическими фракциями на провинциальных собраниях{1069}. В некоторых случаях распри между ведущими дворянскими кланами становились главным элементом в ожесточенной конфронтации политических группировок на провинциальных собраниях. Два примечательных примера в середине XVII в. представляет соперничество между родом Айлва и их противниками среди фризской знати, и, в Оверэйсселе, эпическое противостояние между семьей Ван Харсольте, поддерживавшей Оранскую династию, и антиоранжистским кланом Расфельтов.
Дополнительным фактором, способствовавшим укреплению влияния дворянства, было сохранение на протяжении XVII и большей части XVIII вв. (в ряде случаев) обладавших самостоятельными судебными полномочиями «свободных сеньорий» (vrije heerlijkheiden). Эти графства и сеньории, такие как Вианен, Эйсселстейн, Лердам, Бюрен, Берг, Вис, Кюлемборг, Батенбург, Равенстейн и Линген, в некоторых случаях (Бюрен, Лердам, Эйсселстейн и Линген) принадлежали Оранской династии, но в других — высокопоставленным дворянам, таким как Бредероде в Вианене, и род ван Кюлемборгов в Кюлемборге. Эти территории считались частью Республики, но вместе с тем пользовались широким самоуправлением под суверенитетом Генеральных Штатов и соседних провинций. Каждая из них платила ежегодную подать Генералитету. Но по большей части они оставались вне юрисдикции и Генералитета, и провинциальных властей, оставаясь заповедниками влияние знати. Вианен был в конечном итоге приобретен Голландскими Штатами и вошел в состав этой провинции в 1725 г. Кюлемборг был продан немецкими наследниками графства Неймегенскому округу («четверти») Гелдерланда в 1720 г., но не был включен в состав собственно Гелдерланда, и в 1748 г. передан Вильгельму IV в качестве дара Оранскому дому. Сеньория Равенстейн, довольно крупный анклав в Статс-Брабанте[81] (см. карту 5), была присоединена после 1630 г. к княжеству Юлих-Берг.