ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА

Мориц держал трех своих главных пленников в Бинненхофе, в Гааге, «хорошо охраняемых, — как отмечал Слейд, — и пребывающих в глубокой печали». Принц Оранский, которым он теперь был (после смерти в Брюсселе в феврале своего старшего сводного брата-католика, Филиппа-Вильгельма), обладал большей властью, с лета 1618 г. и до самой смерти в 1625 г., чем любой другой человек в Соединенных Провинциях со времени убийства его отца тридцать четыре года назад. Олденбарневельт был смещен; Мориц отныне стал ключевой фигурой в государстве. Это означало, что ему предстояло сформировать собственный правящий круг и выработать методы управления сложным правительственным механизмом Республики.

В 1617–18 гг. большинство провинций снова взяли верх над Голландией в Генеральных Штатах, и престиж Генералитета сильно укрепился. Но было очевидно, в долгосрочной перспективе, что Соединенные Провинции не могли управляться посредством подчинения Голландии коллективной воле меньших провинций под главенством штатгальтера. Опорой власти и могущества Соединенных Провинций была только Голландия, остальные же играли вспомогательную роль. Отсюда некоторые историки делают вывод, что переворот 1618 г. мало изменил политический характер Республики: кто бы ни находился у кормила правления, Олденбарневельт или Мориц, это не имело никакого значения для гегемонии Голландии в отношении населения и ресурсов^{1419}. Внешне конституционные формы и процедуры Соединенных Провинций оставались неизменными^{1420}. Республика по-прежнему стояла на распутье между конфедерацией и федеративным государством, в котором одна провинция, Голландия, доминировала над другими.

Несмотря на это, было бы ошибкой предполагать, что переворот Морица мало изменил политический облик Голландского государства. На самом деле, он ознаменовал одну из самых фундаментальных подвижек Золотого Века. Голландские институты после 1579 г. были настолько гибкими, что, без изменения внешнего фасада, можно было трансформировать их внутреннее содержание, что и сделал Мориц и контрремонстранты. Прежнее неоспоримое главенство Голландии закончилось, и исполнительная власть перешла к штатгальтеру, что повлекло за собой многочисленные глубокие и, в некоторых случаях, необратимые последствия. В средне-, также как и в долгосрочной перспективе, сокращение голландской гегемонии в вопросах управления государством — особенно в церковных делах, внешней политике и военной сфере, — было далеко идущим. Шаги, предпринятые Морицем по укреплению своей власти в Оверэйсселе, Утрехте и Гелдерланде, и подчинение себе Штатов Голландии на правах штатгальтера, позволили ему создать совершенно новые отношения между Голландией и остальными провинциями под собственным руководством. Сместив проремонстрантски настроенных дворян с ответственных должностей в Оверэйсселе, Утрехте и Гелдерланде, он выдвинул вперед дворян-контрремонстрантов, уже имевших прочные связи в соответствующих провинциях, которые, начиная с этого времени, помогали ему управлять делами в их округах, провинциях и коллегиях Генералитета. Наибольшую известность при новом режиме приобрели Сведер ван Хэрсолте, доминировавший в Штатах Оверэйсселя; Герлах ван дер Капеллен, канцлер «двора» Гелдерланда; Арнольд ван Ранвик, который успешно склонил Штаты Гелдерланда к голосованию за созыв Национального Синода, и представлявший Гелдерланд в Государственном совете; и Адриан Плос ван Амстел (1585–1639), с 1618 г. главный представитель Морица в Штатах Утрехта. Плос теперь возглавлял делегацию Утрехта в Генералитете и был назначен одним из судей Олденбарневельта; подобно ван Хэрсолте, он оставался одним из ведущих политических деятелей нового режима и после смерти Морица в 1625 г.^{1421}

Принц распространил свое правление и на Голландию, избрав схожего типа людей, с которыми он мог сотрудничать, которые подчинялись его власти, но в то же время обладали достаточным влиянием в своей провинции, чтобы помогать ему в управлении рыцарством и Штатами Голландии. Контроль Олденбарневельта над голландским рыцарством был существенным элементом его политической базы. До августа 1618 г. господствующую ремонстрантскую группировку в голландском рыцарстве возглавлял Адриан ван Матенессе (около 1560–1621), друг Олденбарневельта, и, согласно Карлтону, «страстный арминианин». Матенессе и его союзники исключили из коллегии достойных дворян из лучших фамилий, но придерживавшихся противоположных теологических взглядов. Теперь Мориц вернул этих людей обратно. Главным среди них был Николас ван ден Бохорст, сеньор Вимменума, который в последующие годы выполнял обязанности регулярного представителя Морица в рыцарстве и, наряду с Паувом, был одной из главных фигур в Штатах Голландии. Кроме ввода в рыцарство четырех уважаемых контрремонстрантов из старинных фамилий голландской знати, принц дополнительно включил в его состав Франсуа ван Арссена, опытнейшего дипломата и способнейшего политика в окружении Морица, дворянина, но брабантского происхождения (и близкого друга ван ден Бохорста), и Даниэля де Хертинга, сеньора де Маркета, валлонского офицера, который был одним из самых доверенных помощников Морица^{1422}. В то же самое время, хотя самому Матенессе было позволено остаться — он был пожилым и больным человеком, — двое младших по возрасту голландских дворян, которые противостояли Морицу — Корнель ван дер Миле, злейший враг ван Арссена, и Рейно ван Бредероде (оба были зятьями Олденбарневельта) — были изгнаны из рыцарства.

Мориц не стал перестраивать голландское рыцарство как политический институт, но изменил его политический и теологический облик, превратив его в удобный инструмент своей власти. Более того, хотя голландское рыцарство уже играло важную роль в Штатах Голландии при Олденбарневельте, при Морице его влияние возросло. Мориц, опираясь на дворян, помогавших ему в управлении делами Штатов Оверэйсселя, Утрехта и Гелдерланда, видоизменил общий дух и характер правительства в Гааге, укрепив положение рыцарства также и в Голландии. При Морице с 1618 г. дворяне стали более влиятельным сословием, оттеснив регентов. Даже самым надежным союзникам Морица из числа регентов, таким, как бургомистр Амстердама Рейнир Паув, была отведена достаточно скромная роль в новой структуре власти. Это уменьшение политического значения регентов не осталось незамеченным и вызвало сопротивление. Анонимный трактат, направленный против Морица в 1620 г., согласно Карлтону, «порочащий памфлет», обвинял ван Арссена, ван ден Бохорста, Йохана ван Дуивенворде «и всех дворян Голландии в том, что они являются орудиями тирании [Морица], подстрекая народ к волнениям под предлогом защиты свободы»^{1423}.

Но кульминацией переворота стало изгнание арминиан из городских советов. Первые чистки в Голландии, в Схонховене и Бриле, начались через несколько дней после ареста Олденбарневельта. Мориц в консультации с Паувом выбрал «благонамеренных» лиц, особенно убежденных контрремонстрантов на смену свергнутым арминианам^{1424}. Роль регентов отныне была ограничена, но пока он не подверг чистке городские советы, принц не мог быть уверен в надежности Штатов Голландии, что было немаловажно для укрепления его власти и стабильного и эффективного управления. На голосовании в Генеральных Штатах менее чем через месяц после падения Олденбарневельта только 9 из 18 обладавших правом голоса городов одобрили арест их Адвоката^{1425}. Шесть городов, во главе с Харлемом, Лейденом и Роттердамом, настаивали, что рассмотрение любых обвинений, выдвинутых против арестованных, входит в исключительную компетенцию Штатов Голландии. Еще два города — Делфт и Медемблик — воздержались от выражения своего мнения. Такая ситуация, как в сентябре 1618 г., едва ли могла обеспечить основу для стабильного правительства во главе с Морицем. Зайдя так далеко, теперь он не имел другого выбора, кроме как отстранить, или нейтрализовать тех людей, которые сопротивлялись ему.

Осенью 1618 г. Мориц провел систематические чистки голландских городов, которые поддерживали Олденбарневельта, или где были существенные «арминианские» фракции. Приезд принца для каждого города знаменовал начало новой эпохи. Одним из первых посещенных им городов был Алкмар. Введя в город свои войска, Мориц совершил торжественный въезд в Алкмар 18 октября в сопровождении свиты и 180 мушкетеров. Он собрал городской совет и отстранил 16 регентов, как он объяснил, «ради блага страны и будущего умиротворения городских жителей»^{1426}. Свои места сохранили только 8 членов старого городского совета, среди них Питер Янсзон Шаген, ревностный контрремонстрант, выбранный одним из судей Олденбарневельта. Городская милиция также прошла через чистку и принесла новую присягу.

Принц отправил войска в Лейден 20 октября, и три дня спустя лично прибыл провести чистку городского совета, «под громкие аплодисменты народа» сместив не менее чем 22 городских регента. Затем он выехал со свитой в Харлем, собрал городской совет и оправдал свои действия необходимостью избежать беспорядков; он изгнал 30 регентов, назначив 20 новых людей^{1427}. В Роттердаме, где он появился четыре дня спустя, Мориц отстранил 15 и назначил 17 новых регентов, включая состоятельного торговца тканями, Яна Янсзона Кальфа, отца одного из величайших натюрмортистов Золотого Века, Виллема Кальфа^{1428}. Большинство членов городского совета Гауды были смещены. Амстердам, хотя и контрремонстрантский город, также не избежал визита принца^{1429}, так как здесь также существовали сторонники Олденбарневельта, несмотря на то, что они и находились в явном меньшинстве, и городской совет в целом склонялся к терпимости; семь известных «вольнодумцев» были изгнаны, хотя принц пощадил уже дряхлого и немощного Хофта. Как и повсеместно, приезд штатгальтера был отмечен пирами и изысканными праздниками. Камера риторов «Шиповник» ((d’Eglantier) — в прошлом никоим образом не дружественная к контрремонстрантам — поставила аллегорическую пьесу, объявлявшую Морица «поборником Божьей Церкви»^{1430}.

Непосредственным результатом этих чисток было исчезновение с политического горизонта регентов, обладавших опытом в делах управления и администрации, людей образованных и подготовленных к общественной деятельности. Их сменили несведущие, менее образованные люди, часто слишком обремененные собственными делами, чтобы присутствовать на заседаниях, и способные уделять меньше, чем их предшественники, времени и внимания городским и провинциальным делам, — что стало далеко не последним по значимости фактором в наиболее поразительном политическом результате переворота 1618 г. — уменьшении роли голландских городов.

Воплощением этой перемены стало свержение Олденбарневельта Морицем. После этого переворота штатгальтер, стремившийся защитить свою власть, позаботился о том, чтобы не допустить выдвижения другого сильного лидера из рядов Генеральных Штатов. Он понимал, что любая компетентная личность рано или поздно станет его соперником за власть в Республике. Таким образом, вопрос об избрании пенсионарием Голландии — ибо титул «Адвоката», который носил Олденбарневельт, был теперь отменен, — менее честолюбивого кандидата, которого можно было превратить в удобное оружие, стал ключевым элементом политики штатгальтера и оставался в центре его внимания до конца 1640-х гг. Точно также были урезаны функции пенсионария^{1431}. Ирония судьбы состоит в том, что Андрес де Витт, дядя величайшего пенсионария Республики второй половины XVII в. — Яна де Витта — был кооптирован на должность исполняющего обязанности пенсионария после падения Олденбарневельта именно потому, что он был человеком малоопытным и не имевшим никакого политического веса, убежденным контрремонстрантом, лишь недавно назначенным пенсионарием Дордрехта^{1432}. Де Витт продолжал выполнять эти обязанности до января 1621 г., когда состоялись выборы нового постоянного пенсионария. Поразительно, что только один из трех кандидатов на эту должность — Рейнир Паув из Амстердама — пользовался высокой репутацией в ассамблее; другими были Антонис Дейк, чиновник, не имевший опоры власти ни в одном голландском городе, и, опять-таки, Андрес де Витт. Последний был наименее способным из троих, но, как замечает Карлтон, «его посредственность скорее помогала ему, чем мешала, ибо вызывала меньше подозрений, чем величие его предшественника»^{1433}. Тот факт, что избран был Дейк, показывает, насколько далеко идущими были последствия политической революции, инициированной Морицем и контрремонстрантами в 1618–19 гг., ибо Дейк был креатурой штатгальтера и Генералитета, а не главой Штатов Голландии, с которыми ему в прошлом мало приходилось иметь дела.

Чистки никоим образом не ограничились городскими советами и провинциальными Штатами. Конфликт ремонстрантов и контрремонстрантов охватывал всю политику и общество, равно как Церковь и образовательную среду, и процесс неизбежно распространился на городскую милицию, консистории, школы и университеты, а также проповедников общественной Церкви. Наряду с городскими советами, милиция также требовала первоочередного внимания, так как она являлась стражем закона и порядка. Власть новых регентов неизбежно оставалась ограниченной, пока арминиане в милиции не будут смещены с командных должностей и заменены контрремонстрантами, преданными новому режиму^{1434}. 

Таблица 24.

Адвокаты и пенсионарии Штатов Голландии, 1513-1795 гг.

Это было сделано настолько методично, что не обошло стороной даже групповые портреты городского ополчения. От харлемского художника Франса де Греббера (около 1570–1640), только что закончившего в 1615 г. работу над большим групповым портретом милиции, сначала потребовали убрать с холста четырех персонажей (которые были среди контрремонстрантов, изгнанных из харлемской милиции в 1618 г.), а затем — написать этих людей снова^{1435}. Чистки милиции в 1618 г. были радикальными, но в некоторых случаях первоначально недостаточными. Столкнувшись с вспышками мятежей в Хорне и Алкмаре в марте 1619 г., Мориц отправил Маркета с войсками восстановить порядок и снова изгнать из рядов милиции неблагонадежных лиц^{1436}. Даже и тогда войскам пришлось оставаться в Хорне, Алкмаре и Схонховене несколько месяцев.

Замене подвергались не только отдельные личности, но и цвета и тексты присяги городской милиции. Рота милиции Св. Йориса в Харлеме, запечатленная кистью Франца Хальса на его первом большом групповом портрете (1616), носила перевязи и держала знамена собственного цвета и цветов города. Под властью арминиан милиция сохраняла верность преимущественно местным и городским, и в случае с милицией Утрехта (которая принесла присягу на верность Штатам и своей провинции и городу), провинциальным традициям^{1437}. После 1618 г. Хальс и другие художники, писавшие групповые портреты милиции, изображали те же самые роты в одежде оранжевого, белого и синего цветов Генералитета, или оранжевого — штатгальтера. Подразумевалось, что ответственность милиции выходила за пределы простого поддержания законности и порядка на местах: теперь она была также, как и во время войны против Испании, защитницей Союза и Генералитета.

Чистка милиции проводилась в срочном порядке. Другие элементы контрремонстрантского переворота протекали более медленно. Хотя контрремонстранты вели активную подготовку к Национальному Синоду уже с марта 1618 г., когда Паув созвал собрание в амстердамской ратуше, на котором присутствовали также представители из Лейдена и Энкхейзена, эта долгожданная ассамблея, призванная покончить с разногласиями в общественной Церкви, собралась только в ноябре и дошла до формального осуждения арминианской теологии лишь весной 1619 г. До этого никакой законной основы для увольнения проповедников, школьных учителей и университетских преподавателей не существовало, так что чистки в церковной и преподавательской сферах пришлось надолго отложить. Комиссия, назначенная для проведения читки в Лейденском университете, приступила к работе только в августе 1619 г. Непокорный школьный учитель в Кампене, который отказался учить Нидерландскому исповеданию или, впоследствии, подписать акты Дордрехтского Синода, был отстранен от занимаемой должности только в августе 1620 г.^{1438} Естественно, там, где дело касалось хороших учителей, всегда оставалось место для проволочек и споров. Но даже те, кто добровольно согласился подписать акты Национального Синода, далеко не всегда были избавлены от чистки. Дирк Шревелий, ректор латинской школы в Харлеме и, с 1607 г., член ремонстрантского городского совета, был изгнан из ратуши в 1618 г., но лишен поста ректора только после долгих обсуждений, в 1620 г.^{1439}

Несмотря на это, теологический раскол был слишком острым и глубоким, чтобы откладывать его урегулирование до окончания работы Национального Синода. Фактически «очищение» Церкви началось намного раньше, пусть даже оно нигде не проводилось систематически до самого 1619 г. В Лейдене раскол общественной Церкви фактически начался уже в 1614 г., когда обе стороны договорились о том, что будут проводить богослужения в двух главных городских церквях по очереди^{1440}. В большинстве ремонстрантских городов, однако, регенты отказывались разрешать любую форму разделения, благоприятную для контрремонстрантской проповеди. Соответственно, в этих городах контрремонстрантские общины ко времени государственного переворота Морица не имели в своем распоряжении ни проповедников, ни школьных учителей, ни консисторий, ни церкви.

Таким образом, первый приоритет нового режима в церковных делах заключался в учреждении контрремонстрантских конгрегаций там, где они отсутствовали, и передаче им главных церквей. В Утрехте (еще преимущественно ремонстрантском) приверженцы «истинно реформатской религии» попросили консисторию во избежание беспорядков добровольно уступить им кафедральный собор, но получили отказ. В сентябре 1618 г. новый контрремонстрантский пенсионарий обратился с увещеванием к консистории, но последняя непреклонно отвечала, что не видит, на каком основании должна отказываться от своих прав на главную городскую церковь до начала работы Национального Синода^{1441}. В конечном счете, городской совет отнял у нее кафедральный собор, но в течение нескольких месяцев позволял ремонстрантам совершать богослужения в других городских общественных церквях. Только в феврале 1619 г. совет запретил ремонстрантским проповедникам проводить службы в городе, и только после окончания Синода они были лишены своих приходов — и домов, если последние принадлежали консистории.

В Утрехте, Харлеме и Лейдене, где существовала сильная контрремонстрантская поддержка, чистка ремонстрантизма началась раньше и проходила поэтапно. Например, в Роттердаме, Гауде, Алкмаре и Кампене городские советы действовали медленно и с оглядкой, и ко времени окончания прений на Национальном Синоде не могли похвастаться сколько-нибудь значимыми успехами. В Алкмаре царило полное бездействие, пока в город — под насмешки ремонстрантских толп — не прибыла особая комиссия, в состав которой входил Петр Планций; Мориц был вынужден прислать войска, прежде чем она смогла приступить к работе^{1442}. В присутствии вооруженной охраны члены комиссии экзаменовали проповедников классис, четверых из которых отстранили. Первое контрремонстрантское богослужение в главной церкви Алкмара было взрывоопасным событием, подобным образом проводившимся под военной охраной. В Гауде новый контрремонстрантский городской совет действовал с аналогичной осторожностью^{1443}. Он не осмелился отнять у ремонстрантов большую церковь Сант-Янс до формального осуждения ремонстрантизма, и только 28 июля 1619 г. проповедник, специально приглашенный из Делфта, произнес первую контрремонстрантскую проповедь в главной церкви. Даже это событие с точки зрения контрремонстрантов обернулось настоящим скандалом^{1444}. Прихожане издевались, топали ногами, кричали, заглушая голос проповедника; вся торжественность момента была нарушена. В течение следующих недель город был охвачен волнениями. Ремонстранты продолжали устраивать свои молитвенные собрания и подстрекали к уличным беспорядкам. Обеспокоенные Делегированные Советы отправили двух своих членов в городской совет Гауды, предлагая прислать войска.

Судебный процесс над Олденбарневельтом, Гроцием и Хогербетсом также происходил медленно. Он имел важное политическое значение и представлял определенные трудности с политической точки зрения, отличаясь от всех, которые проводились в Республике до этого. Первая проблема заключалась в том, кто должен был судить обвиняемых — Генералитет или Штаты Голландии. Последние отмечали, что судебная власть в Голландии принадлежит им; но другие провинции доказывали, что государственная измена, в которой обвинялись ответчики, была направлена против Генералитета^{1445}. Наконец, было принято компромиссное решение, что суд будет происходить на Генеральных Штатах, но Штатам Голландии в нем отводилась особая роль. Были избраны 24 судьи — 12 представляли Голландию, и еще 12 — остальные шесть провинций, по два от каждой — среди них Паув, Якоб ван Бронховен (вождь контрремонстрантской партии в Лейдене), Адриан Плос (Утрехт), Госен Шаффер (Гронинген), и доверенное лицо Морица в качестве первого дворянина Зеландии, Адриан Манмакер.

Процесс тянулся четыре месяца. Олденбарневельт держался с достоинством, даже вызывающе. Гроций выразил протест, заявив, что Генеральные Штаты не являются его сувереном и не имеют полномочий судить его и его коллег, но в других отношениях не сопротивлялся^{1446}. Судьи утверждали, что суверенитет в Соединенных Провинциях был разделен между Генеральными Штатами и отдельными провинциями, отвергнув точку зрения Гроция, что каждая провинция обладала суверенным правом организовывать общественную церковь в своих границах так, как считала нужным. Они также отрицали, что отдельные провинции могли на законных основаниях вербовать войска или отдавать военные приказы. Олденбарневельт, Гроций и Хогербертс были признаны виновными в измене 12 мая 1619 г. К удивлению Олденбарневельта (и многих других), он был приговорен к смерти. Приговор был приведен в исполнение на следующий день, чтобы избежать всяких ходатайств в его пользу. Несмотря на это, в Гааге звучали просьбы о помиловании, в том числе от таких людей, как французский посол и Луиза де Колиньи. Но Мориц оставался неумолим, считая, что интересы государства требуют казни старика^{1447}. 13 мая 1619 г. семидесятидвухлетний Адвокат Голландии был выведен из тюрьмы и обезглавлен на глазах у большого скопления народа в Бинненхофе.

Гроций и Хогербетс были приговорены к пожизненному тюремному заключению. Великий ученый был переведен в замок Лёвенштейн, но, из уважения к его научным заслугам, ему разрешили иметь при себе большое количество книг и бумаги для его изысканий и письма. За время заточения он написал большую часть своего труда «De Veritate Religionis Christianae» и введение к законам Голландии. В конечном счете, его тюремщикам надоело обыскивать его сундуки с книгами, и в марте 1621 г. Гроций совершил свой знаменитый побег из заточения, устроенный его женой и слугами, которые вынесли его из тюрьмы в пустом сундуке. Он бежал в Антверпен, где поселился у бывшего роттердамского проповедника Гревинсховена, но после истечения перемирия, не желая навлекать на себя упреки общественности за то, что оставался в Испанских Нидерландах, перебрался в Париж, где и провел большую часть оставшейся жизни.

Чистки, процесс над Олденбарневельтом, созыв Национального Синода и подавление ремонстрантизма придали новый облик Соединенным Провинциям, изменили общественную атмосферу, сказались на многих сторонах голландской жизни. В крупных голландских городах, где влияние штатгальтера на выборы в городские советы до 1618 г. было сведено к формальности или вовсе отсутствовало, после 1618 г. вновь вступили в силу его строгие предписания. В Алкмаре, где Штаты должны были регулировать проведение выборов в городской совет с 1610 г., но на практике предоставляли представителям совета право свободно кооптировать своих членов, эта свобода закончилась, и штатгальтер стал выбирать его членов по двойным спискам, представляемым ему каждый год.

Мориц не проявлял особого интереса к возвеличению собственной персоны. Несмотря на это, смена режима и возросший личный престиж штатгальтера привели к тому, что его портреты, а также оранжистские политические аллегории, печатные и гравированные, получили намного большее распространение, чем раньше. До августа 1619 г. многие люди держали в своих домах печатные портреты Олденбарневельта, Арминия, Уттенбогарта и Гроция. Теперь от них стали избавляться^{1448}. Прославление Оранского дома, благодаря искусству, выбранному для украшения общественных зданий и домов богачей, стало — наряду с почитанием Национального Синода и разных кальвинистских теологов — неотъемлемой частью контрремонстрантской городской культуры. Знаменитым примером тому служит большая политическая аллегория, прославляющая Оранский дом, созданная по поручению городского совета Харлема Хериком. Потом в 1620 г.; она превозносила христианские добродетели, а также военные и политические таланты ведущих представителей династии со времен Вильгельма Молчаливого, включая его братьев, убитых при Моке в 1574 г. — картина хранится в наши дни (по-прежнему в своей великолепной оригинальной раме) в музее Франса Хальса в Харлеме. Несколько художников изображали Морица, наблюдающего за роспуском ваардгельдеров в Утрехте в июле 1618 г., в один из самых ответственных моментов контрремонстрантского переворота, окруженного толпами контрремонстрантских дворян, офицеров и бюргеров, горделиво красующихся своими оранжевыми плащами, кокардами, плюмажами, кушаками и перевязями. Адриан ван дер Вейне создал ряд впечатляющих гравюр Морица и Фредерика-Хендрика после 1620 г.