РАСПАД 

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Положение, сложившееся к концу 1520-х годов, когда у Реформации не было никакой структурности, оказало большое влияние на дальнейшее развитие протестантизма в Нидерландах. В то время как в Германии религия усиливала свои позиции, а доктрины всё больше укоренялись, в Нидерландах надежда на появление организованной религиозной структуры Реформации исчезла на десятилетия. Таким образом, разделение путей нидерландского и немецкого протестантизма и протестантской культуры произошло уже к концу 1520-х годов. Это не значит, что нидерландские криптопротестанты были оторваны или не реагировали на споры о причастии и других религиозных явлениях, которые нарастали в Германии и Швейцарии. Наоборот, влияние последователей Цвингли и в чуть меньшей степени Буцера[33] сильно ощущалось в Нидерландах, в том числе в Восточной Фрисландии с 1525 года{248}. В июле 1525 года, сам Буцер написал Цвингли из Стратсбурга, что (особенно в результате деятельности Хинне Роде[34], бывшего ректора школы Иеронима в Утрехте, который провел много месяцев в 1523–1524 годах в обществе Цвингли в Цюрихе) «вся Голландия и Фрисландия» знают о растущем конфликте между Лютером и критиками Реформации и принимают взгляды Цвингли-Буцера{249}. Но духовное состояние Исторических Нидерландов не позволяло доктрине укорениться. В таких условиях лютеранство в своей структурированной, догматической форме, появившейся после 1525 года, не могло продвигаться{250}. К 1530 году Германия и Нидерланды полностью различались в точках зрения и вопросах догмы. Характер нидерландского протестантизма — духовного мировоззрения, которое не исчезло, а лишь усилилось, несмотря на натиск кальвинизма, и стало неотъемлемой частью религиозного мира северных Нидерландов после 1572 года, — был не таким уж эразмовским и недогматичным, как часто заявляли, а скорее мультидогматичным и радикально децентрализованным, и представлял собой ошеломляющее изобилие доктрин и точек зрения, границы между которыми постоянно смещались. В Гронингене термин «цвинглианцы» по-прежнему использовался как общее название для всех протестантских движений вплоть до 1580 года{251}.

Ранний нидерландский протестантизм был настолько изменчивым, что его невозможно было разделить на течения. В 1530-х годах лишь один конфликт доктрин имел большое значение — между основным течением нидерландского криптопротестантизма и анабаптизмом{252}. До 1530 года в Нидерландах не было анабаптистов, а после 1530 года к этому течению принадлежали единицы. Анабаптисты были единственными, кто яро отделял себя от общества, отказываясь посещать церковь, и организовывали свои собрания для молений вопреки правительству{253}. Это были протестанты, которые не боялись рисковать и заплатили за это. Их противостояние повлекло за собой гонения, которые продолжались более трех десятилетий. Но если их бескомпромиссная позиция и уязвимость гарантировали, что они так и останутся меньшинством, отрицающим Церковь, они в то же время представляли большинство тех, кто безоговорочно работал на благо нидерландской Реформации. Они получали чувство морального превосходства от страданий и передовой позиции, где они защищали остальных, кто отступал, чтобы спастись. Сформировалась парадоксальная ситуация. Хотя они и представляли крошечное меньшинство, тем не менее они были в авангарде нидерландской Реформации в течение всего периода ее созревания, с 1530 по 1560-е годы. Исключение составляла Восточная Фрисландия{254}, где неанабаптистские нидерландские протестанты-изгнанники, как, например, Хинне Роде, могли свободно собираться в лютеранских анклавах вдоль границ Юлиха, Клеве и Гелдерланда.

Анабаптистское движение зародилось в Цюрихе в середине 1520-х годов и быстро распространилось по Швейцарии и Германии, но Нидерландов оно достигло лишь в июне 1530 года, когда из Стратсбурга в Эмден приехал Мельхиор Хоффман[35] и провел там несколько месяцев, организовывая сообщество. Эмден стал ядром раннего анабаптизма в Нидерландах. На габсбургской территории новообращенные анабаптисты, в частности, портной Сикке Фреркс из Леувардена и Ян Волкертс Трейпмакер из Амстердама, создали целую сеть анабаптистских коммун в Нидерландах. От этих лидеров анабаптизма вскоре избавились: Фреркса обезглавили в Леувардене в марте 1531 года, а Трейпмакер и еще восемь представителей амстердамской коммуны были арестованы и отправлены в Гаагу, где чуть позже в 1531 году их казнили. Однако эти казни лишь усилили интерес общественности к движению. Коммуны стремительно укоренялись, особенно в северной Голландии, Фрисландии, а также Гронингене и вне Габсбургских Нидерландов, где они были в относительной безопасности до 1537 года{255}.

Анабаптизм Мельхиора в Нидерландах, несмотря на энергичность, был хаотичным движением с точки зрения структуры и доктрины и склонным к разделению{256}. Это движение было радикальным, но не теологически, а, скорее, эмоционально и психологически. Усиливающиеся репрессии породили недовольство и сдерживаемую иконоборческую ярость, которая стала еще одной отличительной чертой нидерландской Реформации. В Нидерландах 1530 года у людей, которые не смогли сдержать свой гнев от того, что им приходилось скрывать недовольство Церковью, не было другого выхода, кроме как податься в анабаптисты. Те, кто не сдержался, оказывался там. Среди них был Давид Йорис из Делфта, один из наиболее значительных личностей нидерландской Реформации, чей период лютеранства (1524–28 гг.) уже характеризовался частой активностью, в частности грубыми упреками в сторону тех, кто преклонялся перед изображениями Девы Марии на улицах, а также распространением протестантских текстов в церквях. Этот толчок придал нидерландскому анабаптизму несколько другое значение, чем в Германии или Швейцарии, где анабаптизм являлся маргинальным фактором как социальной, так и религиозной жизни. В Нидерландах, начиная с 1530 года и вплоть до конца 1550-х годов, анабаптизм выполнял жизненно важную функцию — защиту и представление интересов Реформации{257}. Немало лютеран и цвинглианцев перешли в анабаптизм{258}.

Это движение быстро разделилось на тех, кто выражал своё неприятие старой Церкви, беря оружие, чтобы помочь Всемогущему уничтожить неугодный ему порядок, и тех, кто проповедовал пассивное сопротивление гонениям{259}. Более воинственное крыло особенно воодушевилось хилиасскими желаниями и апокалиптическими идеями. Те, кто пропагандировал революцию — Ян Матис, проповедник из Харлема, и Ян Бёккелсз, проповедник из Лейдена, начали агитацию, которую в 1534 году они перенесли в вестфальский город Мюнстер{260}. Местные анабаптисты вместе с новоприбывшими нидерландцами захватили город, изгнав всех, кто отказывался принять баптизм. Мюнстер бросил клич по всем анабаптистским коммунам, призывая их приехать с оружием и женами на постройку нового Иерусалима. Сотни вооруженных анабаптистов, в том числе около двухсот из Лейдена, отправились в Мюнстер из Голландии, Фрисландии и долины Мааса (около Рурмонда и Маастрихта), пересекая Эйссел и Рейн{261}. Впрочем, многие были задержаны властями и разогнаны.

Как только началась организованная осада, анабаптисты из других мест больше не могли попасть в город. Но осада лишь усилила ощущение, что люди находились на краю великих, неистовых, бесповоротных изменений. Волнение в Амстердаме (где по оценкам было около 3000 анабаптистов) повлекло за собой инцидент в марте 1534 года, когда небольшая группа людей пробежала нагишом по городу, потрясая мечами и угрожая безбожникам{262}. Было созвано городское народное ополчение, и начались репрессии. Первый поток казней начался в Харлеме и на площади Дам в Амстердаме в конце марта. Мюнстерские радикалы упрямо держались до конца, осада продлилась восемнадцать месяцев, что оказало дестабилизирующее влияние на нидерландоговорящие Нидерланды, в том числе Фландрию, Юлих-Клеве и Вестфалию{263}. Кроме Амстердама и Харлема волнения охватили и Делфт, где художник по стеклу Давид Йорис[36] всё больше принимал участие в собраниях местных анабаптистов, держась подальше от мюнстерских военных. Так же, как во Фрисландии под руководством Менно Симонса[37], восстание в Мюнстере вызвало у многих сильное стремление к миру{264}.

В марте 1535 года вооруженная группировка из 300 фризских анабаптистов, включая Питера Симонса, старшего брата Менно, захватили и укрепили цистерианское аббатство в Олдерклостере, неподалеку от Болсварда{265}. Они уничтожили иконы и алтари и создали свой Новый Иерусалим. Штатгальтер, Схенк ван Таутенбург, осадил аббатство, используя артиллерию для подавления его защитников. Когда аббатство пало, погибло много людей. Из оставшихся в живых двадцать четыре мужчины были повешены на месте или обезглавлены, а женщин утопили в ближайшей реке. Еще одна группировка, на этот раз из Гронингена, не смогла достичь Олдерклостера, и поэтому атаковала аббатство в Варсуме, безуспешно. Эти события, а также продолжающееся сопротивление Мюнстера привели к усилению гонений и увеличению числа казней в Амстердаме, Гааге, Лейдене, Маастрихте, Льеже, Мидделбурге, Девентере и Везеле (Клеве). 10 мая 1535 года вооруженное народное ополчение атаковало амстердамское здание муниципалитета, но было изгнано городскими властями после напряженной битвы, оставив после себя десятки мертвых и умирающих. За этим последовали новые казни. 15 мая в Амстердаме утопили семнадцать женщин-анабаптисток.

Сжимающаяся спираль насилия и репрессий, особенно после падения Мюнстера летом 1535 года, погрузила нидерландский анабаптизм в глубочайший духовный кризис. Движение распалось на воюющие друг с другом направления, которые по-разному отреагировали на потрясение{266}. Во время последней фазы мюнстерской революции Иоанн Лейденский и другие лидеры установили новый общественный порядок с иерархией власти и системой полигамных браков. Но мюнстерская программа и ее жестокость стали вызывать сильные разногласия. Лидеры направлений тщетно пытались вновь объединить движение в одно целое, организовав собрания делегатов со всех Нидерландов и Вестфалии в Бохольте в сентябре 1536 года и в Ольденбурге в 1538 году{267}.

После событий в Мюнстере анабаптистский мир Нидерландов северо-западной Германии состоял из пяти больших групп{268}. Первую группу составляли жители Мюнстера, которые придерживались программы Иоанна Лейденского и его фанатичных хилиастических ожиданий, состоящих их яростной эсхатологии и божественной мести неверующим. Второе направление было еще более радикальным, его составляли ярые экстремисты под руководством Иоанна ван Батенбурга[38], незаконного сына голландского дворянина. Они шайками скитались по сельской местности, грабя деревни, монастыри и церкви западной Вестфалии и северных Нидерландах. «Батенбуржцы» оказывали сильное влияние даже после того, как сам Батенбургбыл пойман в 1537 году и казнен. В декабре 1535 около шестидесяти вооруженных радикалов попытались захватить деревню Хазерсвауде неподалеку от Делфта; во время этого десять человек было убито, некоторых поймали, но большей части удалось сбежать.

На мирной стороне по-прежнему были последователи Мельхиора, давидйористы — последователи Давид Йориса — и меннониты, последователи Оббе Филлипса и Менно Симонса (последние в основном находились в Фрисландии и Гронингене). Анализ деятельности семидесяти известных анабаптистских учителей и лидеров 1536–1540 годов показывает, что в то время последователи Давида Йориса были наиболее важной группой, а меннониты представляли менее многочисленное течение{269}. На конференции в Бохольте в 1536 году, которая представляла из себя собрание примерно двадцати пяти делегатов из Голландии, Фрисландии, Гронингена, Оверэйссела, Гелдерланда, Юлих-Клеве и Вестфалии, Йорис представлял мирную оппозицию эсхатологии божественной мести неверующим, предлагаемой батенбуржцами и жителями Мюнстера{270}.

Что удивительно, Йорис выжил в 1530-х годах в убежище в Делфте, несмотря на большую цену, назначенную за его голову. Его движение яростно преследовалось государством. Двадцать семь последователей, включая его мать, были казнены в Делфте в 1539 году; еще как минимум двадцать три, включая тринадцать в Харлеме, подверглись казни в Голландии в тот же год{271}. Жестокое преследование, потеря своих соратников и последствия долгого нахождения на неотапливаемых чердаках сделали его крайне предрасположенным к визионерским переживаниям. Несмотря на обстоятельства, ему удалось в какой-то мере расширить своё влияние в Голландии, Фрисландии и Утрехте, а однажды он переубедил целую группу батенбуржцев.

Несмотря на распространение послания Йориса, центром его движения по-прежнему оставались голландские города. Из 219 давидйористов около двух третей, согласно исследованиям, проживали в основных городах Голландии{272}. Обычно они были «чужаками», зачастую ремесленниками-иммигрантами. Большая часть его последователей — это ремесленники, особенно ткачи, также было немного зажиточных людей и даже дворян. Городской характер движения помогает объяснить его наиболее существенное отличие от анабаптизма Менно Симонса, который стал основным течением нидерландского анабаптизма. Если последний имел сепаратистский и узкий характер{273}, полностью изолируя себя от мира неверующих в его учение, то у Йориса не осталось выбора, кроме как адаптироваться к городскому окружению, где настойчивое требование собираться в отдельных тайных местах было равносильно самоуничтожению. Йорис позволил своим последователям смешаться с окружением и посещать католические церкви.

Напряжение между никодемистским компромиссом[39] и неприкрытой приверженностью, ведущей к мученичеству, часто возникало в жизни и работе Йориса. Его движение в первую очередь иллюстрирует хаотичную натуру мирного анабаптизма в городской культуре Нидерландов того времени. Очевидно, что единственной жизнеспособной альтернативой никодемизму Йориса была партизанская война батенбуржцев. Пока Йорис находился в лагере анабаптистов, его захватила духовная дилемма. С одной стороны, он избегал жертвы, которая была необходима при открытом сопротивлении; с другой стороны, он опровергал обвинения в том, что он заставлял свою группу утаивать свои взгляды и избегать мученичества: «Я никому не советую пытаться удержать свою жизнь здесь», — писал он, — «или убегать от смерти … но вместо этого желать стоять напротив [врага] и ждать, пока тебя подадут как овцу на убой»{274}.

В 1539 году Йорис покинул Делфт, уехав сначала в Харлем, затем в Девентер и, в конце концов, в Антверпен. Там он нашел убежище в дворянском доме и занимался переучетом. Начиная с 1540 года учения Йориса стали всё больше отличаться от бывшей анабаптистской направленности{275}. Никодемистские тенденции взяли верх, и он погрузился в спиритуалистическое направление. Ядром его нового подхода стало признание двойственности всей реальности и доминирование внутренней правды над внешним видом. Все внешние методы, включая таинства и само Священное Писание, потеряли для него смысл. Теперь всё, что его волновало, как и всех спиритуалистов, — прямой вход духа господнего в сердца и умы верующих{276}. И хотя неизвестно, подвергся ли Йорис в то время влиянию великих немецких спиритуалистов Себастьяна Франка и Каспара фон Швенкфельда[40], тем не менее очевидно, что эти лидеры набирали известность в Нидерландах и что перед лицом усилившихся гонений повсюду, кроме Пиренейского полуострова спиритуализм в нидерландской Реформации занял важную позицию. Йорис отделился от анабаптистского движения в 1544 года, когда он переехал в Базель, где и провел остаток жизни.

После 1540 года нидерландский анабаптизм пошел по пути фризского движения Оббе и Дирка Филлипсов[41] и Менно Симонса. Мирный анабаптизм глубоко укоренился в Голландии, Утрехте и Оверэйсселе, а также на юге Антверпена, Фландрии и местами в валлонском регионе. Но усилился он во Фрисландии и Гронингене. Менно Симонс, наиболее значительная личность в истории нидерландской Реформации, был во многих отношениях типичной фигурой того времени. Как он сам отмечал, неофициально он поддерживал доктрины Лютера уже в начале 1520-х годов{277}. Затем, как и многие нидерландские криптопротестанты, Менно сменил Лютера на Цвингли. Наконец, около 1531 года он отверг подход Цвингли-Буцера и присоединился к анабаптистскому учению{278}. Несмотря на это он продолжал показывать внешнюю лояльность к старой церкви и служил католическим приходским священником в деревне Витмарсум во Фрисландии. В 1534–1535 годах он читал проповеди против жестокости мюнстеритов{279}. Только в 1536 году после десятилетия в криптопротестантизме он открыто разорвал все связи с католической церковью. Присоединившись к анабаптистам, он сбежал в Гронинген, но обнаружил, что и там его преследуют люди Габсбургов. Тогда он нашел тайное убежище во Фрисландии. Именно там он написал свою главную работу, «Фундамент» («Fondament-Boeck», 1539 г.), которую современные американские меннониты знают как «Фундамент христианского учения» (The Foundation of Christian Doctrine»). В периоде 1541 по 1543 год Менно работал в основном в Амстердаме, а после 1543 года главным образом на северо-западе Германии. Зона его влияния простиралась от Кёльна до Любека вдоль по балтийскому берегу. Но Менно по-прежнему посещал север Габсбургских Нидерландов, а также Эмден, и поддерживал общение с нидерландскими коммунами посредством писем.

Менно, при поддержке Дирка Филлипса, стабилизировал и оживил нидерландский анабаптизм. И хотя нельзя сказать, что он создал великую теологическую систему, он привел мирный анабаптизм к более организованному состоянию, а его «Фундамент» стал для анабаптизма тем же, чем кальвинские Institutes[42] были для кальвинизма{280}. Он не был великим мыслителем или толкователем библейских текстов. Его величие заключалось в его личности и умении через рукописи и образ жизни распространять образ реальной святости и подчинения пастве, образ дисциплинированной и трезвой жизни, основанной на Священном Писании{281}. Менно просил верующих быть покорными и преданно вести христианский образ жизни, какой вел и какому учил Христос. Женщин он также просил избегать «ненужных украшений и демонстраций и создавать или желать лишь ту одежду, которая необходима»{282}. Его идеи до сих пор остаются движущей силой христианского мира.

Менно осуждал жестокость. Но нельзя сказать, что он ничего не делал по отношении к габсбургской администрации и Церкви. Наоборот, есть особенный смысл в том, что он поддержал борьбу мюнстеритов, при этом отрицая их оружие. Его оружием было перо. В конце 1530-х годов во Фрисландии он закончил серию работ (на нидерландском) и лично принял участие в их распространении в Нидерландах. Одним из основных помощников в Амстердаме стал Ян Класзон, книготорговец и активный распространитель его работ. В 1544 году его арестовали и казнили, сразу после того, как Менно уехал в Германию. Работы Менно были нацелены на габсбургское правительство и на широкую общественность, а также на верующих анабаптистов. Они были не только выражением теологии, но и формой обороны от преследований, которым подвергался Менно и его последователи. В «Фундаменте» он призывает светские и церковные верхи «быть скромными во имя Иисуса»; «изучить, я прошу, нашу доктрину, и вы поймете с милостью Господней, что это чистое и подлинное учение Христа, Священное писание, меч Духа, которым все должны быть судимы на Земле»{283}. Менно был пацифистом, но, как анабаптистские военные и батенбуржцы, он убеждал своих последователей, что есть только одно правительство — Христос{284}. Нападки Менно были направлены не только на светское правительство, но и на Лютера и Буцера, ложных проповедников, как он их называл, которые делали вид, что обновляли христианство на основе Священного Писания, на самом деле игнорировали его. Он делал акцент на этом в обсуждении детского крещения: Лютер и Буцер в этом вопросе придерживались той же доктрины, что и католическая церковь, тем самым дискредитируя себя, «ведь мы знаем, что, по милости Божей, нет ни одной маленькой части Священного писания, которой они могли это подтвердить»{285}.

Дирк Филлипс, как и Менно, был фризом, пацифистом, сторонником дисциплины и приходов и великолепно владел пером против установленного порядка. Как прилежный ученик, он, в отличие от Менно, был хорошо ознакомлен с работами Эразма и Лютера и был также неутомимым организатором и проповедником. Он был более авторитарен и придавал большее значение подчинению индивида приходу и старшим. Его работа «Энхиридион» (Enchiridion), как и «Фундамент», основное утверждение мирной позиции анабаптистов, является одной из основных и наиболее важных работ нидерландской Реформации{286}.

Новый акцент на порядок и дисциплину придали анабаптизму Менно устойчивости и больше возможностей к расширению, чем имело любое другое немецкое или нидерландское анабаптистское движение. При помощи работ Менно, написанных на простом нидерландском языке, и их системы использования полноценных проповедей, а также установив строгую иерархию власти, Менно и Дирк создали достаточно целостное движение, захватившее не только северные Нидерланды, но и нидерландоговорящий юг, части Вестфалии и Восточной Фрисландии. Во Фландрии первичный подъем анабаптизма во время мюнстерского восстания был почти полностью подавлен жестокими гонениями, особенно в 1538 году. Но с начала 1550-х годов фламандский анабаптизм вновь ожил, вдохновленный учениями Менно и обращением в новую веру его помощников, в частности Ленарта Бауэнса, который постоянно был в движении, и Гиллиса ван Акена, который бесцельно перемещался между Ахеном, Антверпеном, Гентом и Кортрейком{287}.

Во Фрисландии, которая являлась пограничной провинцией, где гонения были формальными, большое количество людей примкнуло к меннонитам. По всем признакам к концу шестнадцатого века анабаптисты составляли 20 или даже 25 процентов населения Фрисландии{288}. В отличие от этого, во внутренних провинциях открытое неповиновение анабаптистов правительству и Церкви привело к тому, что именно они стали жертвами казней как на севере, так и на юге. В Антверпене в период с 1522 по 1565 год за ересь казнили 161 человека, включая шестерых лютеран, десяток кальвинистов и 139 анабаптистов всех разновидностей. Из пятидесяти шести мучеников, казненных в Генте, было пятьдесят анабаптистов; подобная ситуация была и во Фландрии{289}. То же самое происходило около Маастрихта и Рурмода, в долине Мааса и на нидерландоговорящем севере Льеже, где анабаптизм (как и лютеро-цвинглианское влияние) был гораздо сильнее, чем на франкоговорящих территориях на юге. Во Фрисландии общее число мучеников составило лишь несколько десятков, но почти все они были анабаптистами. В Голландии в 1530–1540-х годах казни были многочисленными{290} и опять же затрагивали в большинстве своем анабаптистов.

Сущность религиозного кризиса в Нидерландах в 1540-х годах трудно понять, исследуя лишь схему казней. Анабаптисты составляли малую часть населения, и среди них не было гуманистов, чиновников или регентов, и было совсем немного торговцев и образованных людей. Настоящим кризисом, не менее пугающим первых проповедников-кальвинистов, чем правительство и инквизицию, в 1550-х годах стало тихое и многообразное вероотступничество высокообразованных людей, элиты страны и значительной части общественности от старой Церкви. Многие предпосылки анабаптистов мало отличались от основной массы предпосылок тех, кто в душе отрицал существующую Церковь. Реальным различием между анабаптистами и всеми остальными было физическое отделение первых от Церкви. Анабаптисты создавали свои организации, в то время как большинство — криптопротестанты и никодемисты — остановилось на полпути между Реформацией и католичеством{291}. Первые проповедники-кальвинисты, такие как Ги де Брее[43], работавшие в Валенсьене и Турне, были потрясены, узнав, что куда ни повернись, везде анабаптисты и давидйористы, и, что еще хуже по мнению де Бреса, никодемисты и закоренелые лицемеры{292}.

Совершенно естественно, что в главных провинциях чиновники, регенты, знать и католические священники должны были неохотно сопротивляться габсбургскому режиму, защищая протестантизм. Среди высшего дворянства лишь такие представители, как Гендрик ван Бредероде из Вианена или граф Кулемборга, которые и не надеялись завоевать расположение правителя или получить высокие должности и кто чувствовал себя в безопасности в судебной автономии своих владений (в конце концов) стали более-менее открыто выражать свою симпатию к протестантизму{293}. В целом, широкая реакция нидерландской элиты представляла из себя стремления к тому или другому теологическому компромиссу, который бы позволил им в душе отрицать старую Церковь и разделять новые теологии, при этом внешне следуя католицизму. В северных пограничных провинциях, где правительственное влияние на судебные процессы было слабым, требовалось меньше хитрости{294}. В трех городах Эйссела в 1530-х годах казни подверглось малое число анабаптистов. Но даже в Кампене, где гонения тянулись дольше всего, их количество значительно сократилось к 1543 году. После этого в Оверэйсселе не преследовались ни «лютеране», ни реформаторы, ни анабаптисты до прихода Альбы. Городские магистраты открыто поддерживали деятельность протестантов. Попытка католического духовенства устранить известного криптолютеранского проповедника из Кампена в 1539 году спровоцировала восстание и была остановлена магистратурой. К 1540-м годам дросты Оверэйссела больше не пытались развешивать антиеретические плакаты. В Гелдерланде ситуация была такой же{295}.

В целом религиозная ситуация в Исторических Нидерландах в середине шестнадцатого века, до развития кальвинизма, была подобна положению дел в Вестфалии и на Северном Рейне в Германии: и там и там старая вера поддерживалась государством, но в обществе поддержка была слабой, за исключением валлонских провинций и франкоговорящих частей Льежа, где была не так широко распространена протестантская литература и где ранняя Реформация не произвела сильного влияния. В нидерландоговорящей части Нидерландов и соседних областях Германии (где говорили на нижненемецком языке, который был близок к языку северо-востока Нидерландов) были распространены разнообразные направления протестантизма. С обеих сторон нидерландо-немецкой границы (которая не была четко определена) существовало множество районов, где невозможно было устроить более-менее серьезные гонения. Большей частью Вестфалии и Северного Рейна правили духовные князья Кёльна, Мюнстера, Оснабрюка и Падерборна. Эти правители оставались верными союзниками императора в борьбе с Реформацией. Так что в Вестфалии, как и в Нидерландах, Реформация шла снизу, а не сверху, как это было в Скандинавии и большей части Германии{296}. Несмотря на анабаптистскую революцию 1534–1535 годов ситуация в Мюнстере не была особенной. Еще до революции там доминировало лютеранство, а разные направления протестантизма были широко распространены вплоть до начала семнадцатого века{297}. Кёльн был благосклонен к старой Церкви, там находился архиконсервативный антиэразмовский университет, но из-за торговых связей с Габсбургскими Нидерландами ему приходилось мириться и с протестантизмом. В других городах данного региона — Аахене, Эмдене, Бремене, Падерборне, Везеле и Оснабрюке (который был по большей части лютеранским городом к 1540-м годам) — активность протестантов была выше. Наконец, за исключением Восточной Фрисландии было мало протестанстких поместий, включая графство Бертхайм (вместе со Штайнфуртом), которое официально приняло лютеранство в 1544 году{298}, разбросанных вдоль границы, от Эмдена до Аахена, вклинивавшихся между христианскими странами и Габсбургскими Нидерландами.