ВОССТАНИЕ ВЫДЕРЖИВАЕТ НАТИСК, 1573–1575

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Резня в Нардене, однако, не привела к такому же результату в Голландии, как массовые убийства мирных жителей в Мехелене и Зютфене в Брабанте и на северо-востоке. Ответ на вопрос: «Почему?» позволяет проникнуть в самую сущность Нидерландского Восстания. В Брабанте и Фландрии, где не было обширного и спонтанного подъема, моральный дух населения разложился, и оранжистские регенты и официальные ополчения бежали при подходе войск Альбы. Напротив, в Голландии основные города, включая Харлем, который был близок к тому, чтобы подвергнуться ужасной осаде, не были захвачены гёзами или оккупированы солдатами-наемниками, а поднялись против режима и Церкви добровольно, по собственному побуждению{583}. Здесь приближение Альбы привело к обратному результату, чем в Брабанте и на северо-востоке. Несмотря на мрачные перспективы, сопротивление только усилилось. Происходила все большая поляризация мнений, но именно лоялисты были подавлены, принуждены к молчанию и изолированы. В Делфте принц под давлением ополчения был вынужден принять еще более жесткие меры против католического богослужения и собственности{584}. При приближении армии Альбы городское ополчение Харлема, зная, что часть членов городского совета выступает за капитуляцию, устроило переворот вместе с военным губернатором города, Вигболтом Риппердой. Пенсионарий города Харлем, Адриан ван Асселделфт, обвиненный в том, что вступил в заговор с Боссю, был отправлен в Делфт и обезглавлен по приказу принца Оранского. Именно в этот момент из большой церкви Харлема, собора Святого Бавона, были вынесены все иконы и она превращена в протестантский храм{585}. Под давлением ополчения из городского совета были изгнаны все коллаборационисты, а на освободившиеся места избрано существенное количество новичков, так же как уже входивших в его состав регентов, известных своими протестантскими и оранжистскими симпатиями{586}.

Решающее значение имело то обстоятельство, что в Голландии, Зеландии и Фрисландии Восстание 1572 г. продолжалось уже много месяцев, и зарождающаяся протестантизация и формирование повстанцами своих органов власти в процессе борьбы против испанской Короны привели к тому, что местные руководители восстания оказались в совершенно ином положении, чем их «коллеги» в южных и восточных провинциях. Вернувшиеся изгнанники и морские гёзы уже кардинально изменили городскую политику и религиозную среду в голландских и зеландских городах, тогда как на юге и востоке не было ни достаточного количества пользовавшихся высокой репутацией изгнанников, ни достаточного времени для протестантизации и формирования органов руководства Восстанием, которые могли бы увеличить брешь между мятежниками и Короной{587}. Поэтому если к осени 1572 г. быстрая капитуляция имела смысл для городов на юге и востоке, она была невозможна в Голландии и Зеландии, где участие ведущих горожан и вернувшихся изгнанников в «чистке» городских муниципалитетов, революционные инициативы Штатов, разграбление и закрытие католических церквей и возобновление протестантского богослужения означали, что они могли уцелеть только при помощи военной силы.

Тот факт, что на северо-западе Восстание развивалось дальше и глубже и имело намного больший запас времени для внутренней консолидации, с июля по декабрь, чем на юге и востоке, вызвал революционный энтузиазм и упорство, намерение бороться до конца, которого просто не существовало в других частях страны. Оборонительные укрепления Харлема нельзя было назвать неприступными. Но гарнизон и ополчение сопротивлялись с таким упорством, построив новые укрепления внутри старых и устраивая столь яростные контратаки против испанских войск из крепостных траншей, что осаждающие на протяжении многих месяцев страдали от зимней стужи, несли тяжелые потери и огромные денежные расходы. После долгой и ужасной осады Харлем был вынужден капитулировать. Но это произошло только в июле 1573 г., более чем через год после того, как город перешел на сторону Восстания, и к тому времени, когда это случилось, Харлем нанес такой тяжелый урон могуществу и престижу Испании и предоставил остальным мятежным городам столь длительную передышку для организации своей обороны, что вся обстановка в корне изменилась. Если падение Харлема все же чрезвычайно ослабило стратегическое положение мятежников, разделив удерживаемую ими территорию Голландии на две части, то сын Альбы, дон Фадрике де Толедо, явно переоценил воздействие этого, когда он двинулся на север и попытался захватить Алкмар: ибо сопротивление остальной части северной Голландии и тамошних небольших городов было проблемой вторичного значения. Участь Восстания зависела от исхода военных действий в южной Голландии.

Апогей борьбы за северо-запад наступил в следующие восемнадцать месяцев с великих осад Мидделбурга и Лейдена. Повстанцы на Валхерене с самого начала взяли в плотное кольцо блокады первый из этих городов. Но город имел сильный гарнизон и стойко держался двенадцать месяцев. Наконец, несмотря на всемерные попытки оказания помощи городу — несколько крупных конвоев речных судов, отправленных из Антверпена и Берген-оп-Зома, были задержаны зеландскими военными кораблями, — истощенный испанский гарнизон в феврале 1571 г. был вынужден сложить оружие. В Лейдене, напротив, все тяготы осады выпали на долю мятежников. Осада Лейдена была если не самой длительной — осада Мидделбурга продолжалась дольше — то самой дорогостоящей, тяжелой и судьбоносной, а также самой эпической из всех великих осад периода Восстания. В городе было сравнительно мало профессиональных солдат. Костяк обороны составляли городские ополченцы (schutters){588}. Осаждающие войска испанцев были близки к успеху, и, если бы Лейден пал, Гаагу и Делфт невозможно было бы удержать, и Восстание в целом потерпело бы крах{589}. Первая фаза осады, во время которой испанцы заняли значительную часть сельской местности Южной Голландии, закончилась в марте 1574 г., когда испанские войска были отведены назад, чтобы отразить вторжение армии, собранной братьями Вильгельма Оранского в Германии, с целью облегчить давление на Голландию с востока. Войска мятежников были разбиты при Моке, и граф Людвиг убит. В мае осада возобновилась. К тому времени Оранский создал рудиментарную военную администрацию в Голландии и увеличил силы своей армии примерно до 15 000 человек. Но по своей численности эта армия все еще составляла менее половины армии короля, и была намного хуже обучена и экипирована{590}.

К августу 1574 г. продовольственные запасы Лейдена были на исходе, и его защитники находились в отчаянном положении. В этот момент, когда судьба Восстания висела на волоске, Оранский поставил всё на попытку спасти казавшийся обреченным город. Он отправил в Лейден почтового голубя с посланием к горожанам, в котором обещал им, что если они смогут продержаться хотя бы еще немного, он спасет их. Со всей Зеландии были собраны лодки, припасы и тысячи моряков под командованием адмирала Бойсо. Несмотря на сопротивление в рядах Штатов Голландии, на Маасе были открыты шлюзы в дамбах, чтобы затопить территорию, находившуюся дальше к северу. Но уровень подъема воды оказался недостаточно высоким, чтобы заставить испанцев отступить или позволить спасательному флоту пройти дальше, чем до половины пути между Делфтом и гибнущим городом. Испанцы преградили подход к городу, и хотя флот, оказавшись в пределах слышимости от Лейдена, дал залп из пушек, чтобы укрепить моральный дух осажденных, в течение следующих недель он так и не смог подойти ближе. В третий раз в истории своей борьбы против Испании принц поддался отчаянию, считая, что всё потеряно. Наконец, ветер переменил направление и хлынул сильный дождь, или, как восприняли это протестантские современники, вмешался Всевышний. По мере того, как шел дождь, уровень воды поднимался. Испанцы были вынуждены отступить, и Бойсо прорвался в Лейден. Защитники города были так измождены от голода, что почти не имели сил держаться на ногах.

Освобождение Лейдена от осады было событием решающего значения. В результате этого испанские солдаты очистили всю Южную Голландию, отступив в Утрехт и Харлем{591}. Отныне повстанцы прочно держали под своим контролем южную Голландию, Зеландию и Северную Голландию, за исключением Амстердама и Харлема. После ожесточенного морского сражения на Зейдерзее, 11 октября 1573 г., в котором амстердамские роялисты и испанцы были разбиты, а Боссю взят в плен, мятежники также установили господство на море на всем театре военных действий от устья Шельды до Фрисландии. Роялистские Амстердам и Харлем понесли тяжелые убытки в середине 1570-х гг., оказавшись отрезаны от своих обычных торговых рынков.

Пока Амстердам, Харлем и Утрехт оставались в руках лоялистов, война на северо-западе отчасти была похожа по своему характеру на гражданскую. Но поддержка короля и Церкви была настолько ограниченной, что это была гражданская война только в узком смысле слова. Если в этих городах и были воинственно настроенные католики, разгневанные на иконоборцев, которые закрывали католические церкви Голландии, то их выступления были почти не заметны. Роялистские и прокатолические элементы были более обширно представлены среди регентов, и они были, в сущности, политическими по характеру. Роялистские, католические регенты были сравнительно многочисленны, но не выражали настроения населения своих городов и городских ополчений, и к 1573 г. большинство из них бежало или было смещено{592}. Это не означало, конечно, что большинство регентов, оставшихся в городских муниципалитетах, было беззаветно предано Оранскому и Восстанию. Напротив, хотя большинство регентов предпочло остаться, а не пуститься в бегство, те из них, кто вынужденно перешел на сторону мятежников, как произошло во время осад Харлема и Лейдена, вовсе не горели желанием сражаться до конца, и их приходилось настойчиво подталкивать к этому городским ополчениям, ревностным регентам-протестантам и оранжистским новичкам в городских советах{593}. То же самое происходило во время осады Зирикзе в 1575 г. Ударную силу Восстания составляли моряки, рыбаки и средние слои населения. Только меньшинство в городских советах демонстрировало сколько-нибудь твердую решимость{594}. Остальных приходилось удерживать на стороне Восстания силой.

Подчиненные и союзники Альбы в Нидерландах были намного менее бескомпромиссными, чем он сам{595}. В этой ситуации было пространство, или так могло показаться, для переговоров и компромисса. Не было нехватки и в потенциальных посредниках и миротворцах. Еще во время осады Харлема, весной 1573 г., различные немецкие протестантские князья обращались к младшим братьям Оранского с предложениями о переговорах и урегулировании. В результате, по мере того, как шло время, от самого принца стали требовать более четко определить цели Восстания, которое он возглавил. Оранский и его сторонники утверждали (хотя и притворно), что являются лояльными подданными короля Испании, поэтому в принципе не должно было существовать никаких препятствий для переговоров. Правда, изменения в управлении Голландией и Зеландией, осуществленные в июле 1572 г., были революционными по своим последствиям. Но их можно было также считать чрезвычайными мерами временного характера, которые можно было отменить в ходе переговоров, вернувшись к взаимно приемлемому status quo (лат. положению вещей — прим. ред.), существовавшему ранее. Стоит отметить, что Вильгельм Молчаливый, объясняя свои цели в 1573 г., отрицал, что он стремится к созданию отдельного государства, и не пытался уверить, что сражается за протестантскую веру{596}. Он утверждал, что добивается «свободы страны, как в отношении свободы совести, так и политики» (libert? du pays tant au fait de la conscience comme de la police), т.е. свободы вероисповедания и автономии городских властей в вопросах правосудия, закона и порядка{597}. Для достижения и сохранения этих целей мятежникам необходимо было добиться от короля на предстоящих переговорах двух главных уступок: во-первых, Филипп должен отозвать из Нидерландов испанские и другие оккупационные войска; во-вторых, король должен формально признать терпимое отношение к общественному отправлению реформатского и лютеранского культов.

Филипп, видя ухудшающееся финансовое состояние казны, стратегические трудности и угрозы для общего положения Испании на международной арене, и неоднократно получавший советы от императора пойти на компромисс, поручил своему новому генерал-губернатору Нидерландов, дону Луису де Рекесенсу, который принял полномочия у Альбы в ноябре 1573 г., использовать все возможности, чтобы положить конец Восстанию путем переговоров{598}. Они начались после освобождения Лейдена, которое, с точки зрения испанцев, означало крах всякой надежды на быстрое подавление Восстания. В декабре 1574 г. известный ученый и гуманист родом из Гелдерланда, Элберт Леонин, профессор права в Лувенском университете, друг Виглия и доверенное лицо многих нидерландских дворян, был отправлен на переговоры с Оранским и Штатами Голландии. Леонин был типичным представителем эразмианских и «политических» гуманистических традиций. Хотя сам он лишь внешне исповедовал католицизм, он пытался убедить руководство мятежников, что король Испании никогда не разрешит формальной свободы протестантского богослужения в своих владениях и что настаивать на этом — значит обречь Нидерланды на бесконечные внутренние распри и разорение. Именно этот пункт, как отчасти показали события 1575 г., как и в 1565 г., был камнем преткновения, препятствовавшим решению проблемы Нидерландского Восстания на переговорах. Если бы Оранский оказался менее искусным и упорным в достижении поставленной цели вождем, Восстание вполне могло быть подавлено военной силой. Но идеологический контекст, с самого начала преобладавший в голландских и зеландских городах, в 1572 г., основанный на отказе от католицизма и обязательном введении протестантского богослужения — причем поддержка католиков была слишком слаба, чтобы представлять какую-либо реальную политическую угрозу, — означал, что никакое урегулирование путем переговоров, даже если бы принц Оранский проявил больше гибкости, было невозможно{599}.

Тем не менее, Рекесенс добился проведения формальных переговоров, которые состоялись в Бреде весной 1575 г. Позицию мятежников совместно сформулировали Оранский и Штаты{600}. Они объявили, что не имеют желания «отделяться» от Его Величества и остаются его верными подданными. Но король, кроме разрешения на публичное исповедание протестантизма, в будущем должен был править в Нидерландах в соответствии со своей клятвой соблюдать «права и привилегии провинций». Мятежники настаивали на ограниченной монархии с участием в управлении Генеральных Штатов и провинциальных ассамблей{601}. Эти требования выходили за рамки уступок, на которые был готов пойти Филипп на политическом и религиозном фронте. Таким образом, переговоры в Бреде в 1575 г. открыли для всеобщего обозрения фундаментальную непримиримость короля и мятежников по обоим существенным вопросам — религии и форме правления{602}. Само собой разумеется, что перспективы для компромисса были столь далекими, что ими можно было пренебречь.