Между Плевной и Никополем

Напомню, что 25 июня (7 июля) Криденер получил письменное распоряжение выслать конные разъезды к Никополю, Плевне, Ловче и далее действовать по обстоятельствам. И только. Н. В. Скрицкий повторяет старую ошибку генерала Н. И. Беляева, когда пишет, что «Западный отряд генерал-лейтенанта Н. П. Криденера… получил задачу овладеть Никополем, затем (курсив мой. — И.К.) Плевной…»[350]. Ни в одном документе из числа опубликованных Военно-исторической комиссией не зафиксирована подобная последовательность в постановке задачи[351].

Правда, уже на следующий день, 26 июня (8 июля), полковник Струков передал Криденеру устный приказ великого князя «направиться для овладения крепостью Никополем». Любопытно то, что упоминание об этом приказе отразилось только в журнале военных действий IX корпуса. Сам же Струков впоследствии такой факт почему-то не припоминал.

Более того, в 8.30 26 июня (8 июля) в журнале военных действий полевого штаба армии было отмечено, что части IX корпуса только закончили переправу через Дунай. И что — сразу на Никополь?! В этом же журнале мы не найдем ни одного распоряжения главнокомандующего Криденеру, подобного тому, которое передал Струков и которое зафиксировал журнал IX корпуса.

С 26 по 29 июня (с 8 по 11 июля) в журнале полевого штаба лишь отмечалось, что IX корпус может полностью собраться не ранее 30 июня (12 июля) — 1 (13) июля и только «затем двинется вперед к р. Осме и по пути к Плевне и Никополю». Заметим: «к Плевне и Никополю». Здесь нет однозначной ориентировки, но есть место оперативному выбору. Позднее, в начале августа 1877 г., в объяснительной записке императору это косвенно подтвердил и сам главнокомандующий. Он писал, что ближайшей целью действий IX корпуса было поставлено «занятие Плевны и, если возможно, то и Никополя»[352].

Сам Н. П. Криденер в письме к П. Н. Воронову 19 (31) октября 1885 г. отметил, что, прибыв в Зимницу 24–25 июня (6–7 июля), он получил указание великого князя расположить войска «между Ореше и Булгарени… прикрывая себя авангардом со стороны Никополя». «Других указаний, — вспоминал Криденер, — никаких не получал»[353]. По данным, которыми располагал на тот момент штаб армии, это было вполне разумным решением. И оно никак не сковывало выбор дальнейших ходов IX корпуса: или идти сразу всеми силами на Никополь, или предварительно занять Плевну.

Ситуация выглядит довольно странно. Распоряжение о высылке разъездов доходит до Криденера в письменной форме. Приказ о занятии Плевны доводится телеграммой от 4 (16) июля. А вот распоряжение о выдвижении к сильной крепости Никополь — в устном изложении адъютанта главнокомандующего, который к тому же впоследствии этого и не припоминает. Не вспомнил этого распоряжение и сам Криденер. «Заехал ко мне и полковник Струков, — писал он в письме Воронову, — но не с приказаниями или указаниями, а только для справки (курсив мой. — И.К.)»[354]. Тогда сам собой напрашивается вопрос: на каком основании в журнале военных действий IX армейского корпуса появилась запись, что полковник Струков привез приказ главнокомандующего о выдвижении к Никополю? Непонятно. Такое впечатление, что кто-то в той истории явно лукавил.

На этом фоне весьма изящно и в целом исторически непротиворечиво выглядит вымышленная Акуниным история с подменой телеграмм, в результате которой Криденер двинулся не на Плевну, а к Никополю. Только вот роль подмененной телеграммы из художественного вымысла в текущей реальности сыграл во многом сам Криденер. По-моему, это как раз тот случай, когда литературная фантазия удачно опирается на ясное основание реальной исторической развилки, конкретного, жестко не предопределенного выбора.

Конечно, сказанное вовсе не означает, что Никополю не придавали значения. Никополем предполагалось овладеть силами IX корпуса, но как и когда это сделать с учетом изменений оперативной обстановки и решения в целом задачи обеспечения правого фланга армии — все это штаб армии передавал на усмотрение Криденера.

Вот Криденер и «усмотрел». Он принял решение сначала блокировать Никополь, не допустить подхода туда подкреплений из Рахова и Видина и отрезать его гарнизону пути отхода — на запад и на юг, к Плевне. С этой целью предполагалось захватить кавалерией переправы в нижнем течении реки Вид, а со стороны Плевны выставить заслон. На решение этих задач и была брошена казачья бригада Тутолмина.

Все, казалось бы, логично. Но вот только это относилось к ситуации на 27–28 июня (9–10 июля). Именно ее имел в виду Криденер, когда писал Воронову: «что для успеха кампании совершенно необходимо овладеть Никополем… не теряя ни одного дня, дабы этим предупредить посылку турками подкреплений гарнизону крепости»[355].

Выбор Никополя Криденер привязывал именно к указанному сроку. Однако он умалчивал о другом времени — вечере 25 июня (9 июля) — утру 26 июня (10 июля). В этот период отряда Атуфа-паши еще не было в Плевне, и от него не надо было прикрываться[356]. Криденер, как видим, считал на дни, а Осман-паша — на часы. Вот поэтому-то второй и переиграл первого.

Отказавшись вечером 25 июня (7 июля) от собственного же намерения придать Тутолмину два пехотных батальона для скорейшего занятия Плевны, Криденер весь следующий день простоял с передовыми частями в окрестностях Ореше, удалившись от Систовской переправы всего на 10 км. А вот отряд Атуфа-паши, выйдя из Никополя 26 июня (8 июля), уже на следующий день к 16 часам добрался до Плевны. Криденер же весь день 27 июня (9 июля) ожидал сбора частей своего корпуса. Целые сутки были использованы крайне неэффективно.

Логика Криденера удивительна. В 1885 г., отвечая Воронову, он утверждал, что «опасность угрожала с запада» и поэтому «нельзя было наступать на Никополь, не владея пространством между Осмой и Видом».

Так и надо было занимать Плевну! Ведь, даже глядя на карту, было понятно, что она — ключевой пункт в обеспечении контроля за этим пространством. Нет же, Криденер пытался обосновать иной выбор: «Тактическое и стратегическое направление на Никополь было с юга с захождением потом левым плечом вперед».

Такое решение Криденера отмечено и в письме Стромилова к Воронову в том же 1885 г.[357]. Стромилов вместе с Тутолминым слышал это из уст самого Криденера на совещании в Ореше, куда они прибыли за час до полуночи 25 июня (7 июля) 1877 г.

Таким образом, генерал Криденер из двух возможных оперативных направлений выбрал наиболее локальное, определенное и предсказуемое — прижатый к Дунаю Никополь. Плевненское и видинское направления оказались фактически на втором плане. Но именно они являлись наиболее значимыми для правого фланга русской армии. Они не были разведаны и несли несравненно большие угрозы. «Впрочем, — как отмечали авторы “Описания Русско-турецкой войны…”, — генерал Криденер, как кажется, и не считал себя обязанным прикрывать правый фланг армии в широком смысле этого слова, довольствуясь обеспечением своего собственного корпусного района»[358]. Расплата за такой выбор, как мы знаем, последовала очень быстро.

Но позвольте, а как же приказ главнокомандующего, переданный через Струкова? Даже если исходить из очевидности факта передачи Струковым 26 июня (8 июля) приказа о выдвижении к Никополю, то все равно Криденеру никто не мешал, не выходя за его рамки, избрать иной вариант действий. Тот вариант, который более соответствовал оперативной обстановке и, собственно говоря, главной на тот момент задаче IX корпуса — прикрытию правого фланга армии.

Криденер вполне мог до начала выдвижения к Никополю, а оно, напомню, началось 28 июня (10 июля), уделить основное внимание занятию Плевны и дальней кавалерийской разведке на видинском направлении. Для последнего нужно было всего лишь использовать имевшуюся кавалерию по ее прямому назначению. Криденер же счел, что для этого у него кавалерии недостаточно. Тем не менее 26 июня (8 июля) командующий IX корпусом реально располагал: 9-м уланским Бугским, 9-м Донским казачьим полками с одной конной батареей — в Ореше и Кавказской казачьей бригадой Тутолмина с конно-горной батареей — в Булгарени. Заметим, что бригада Тутолмина находилась на шоссе, которое вело прямиком в Плевну, на расстоянии всего 35 км от нее. Это, кстати, было даже немногим меньше того расстояния, которое преодолел, отнюдь не по шоссе, отряд Атуфа-паши, выступивший в Плевну из Никополя в тот же день — 26 июня (8 июля).

Не получив пехотного подкрепления и разрешения на рейд к Плевне, Тутолмин, выполняя «расписание» полевого штаба, распорядился, тем не менее, произвести разведку в ее направлении двумя сотнями подполковника Бибикова. 27 июня (9 июля) отряд Бибикова ночевал в Раденице. Утром следующего дня, выступив к Плевне и пройдя Гривицу, бойцы Бибикова завязали перестрелку с конной цепью противника, которая вскоре отступила. Опасаясь засады и прикрывая бежавших из Плевны болгар, отряд Бибикова стал вскоре тоже отходить. Командованию тем временем было послано донесение, что обнаружен «сильный неприятельский лагерь между Плевною и Гривицей, прикрываемый конною цепью»[359]. Обо всем произошедшем Тутолмин доложил в штаб IX корпуса. И вот здесь сомнения в целесообразности немедленного выдвижения к Никополю стали столь очевидными, что заколебался уже и сам Криденер.

Сохранилась полевая записка полковника Макшеева, отправленная Тутолмину 28 июня (10 июля) в 9 часов утра: «Начальник штаба IX корпуса передал, что командир корпуса (т. е. Криденер. — И.К.) приказал не начинать предположенного на 28 июня (10 июля) движения на г. Никополь впредь до приказания». Вечером того же дня уже начальник штаба IX корпуса Шнитников одобрил самовольное решение Тутолмина остановить движение его бригады к Никополю. Одновременно он направил распоряжение начальнику кавалерии IX корпуса генерал-майору Лошкареву о приостановке выдвижения к Никополю вверенных ему подразделений. А в 20.40 из селения Пятикладенцы Шнитников отправляет Криденеру записку с уже известными нам предложениями. «Мне кажется, — писал он, имея в виду выдвижение кавалерии к Никополю, — что это движение теперь излишне, а лучше двинуть всю кавалерию, оставив 4 сотни здесь, включая 34-й полк, по направлению к Плевне»[360].

Стрелка оперативного выбора, казалось бы, качнулась в другую сторону. Но, качнувшись, все же вернулась обратно. В час дня 28 июня (10 июля) по приказу Криденера выдвижение к Никополю было возобновлено[361].

В конечном счете, по Криденеру, получалось, что имевшихся сил конницы для действий в ином оперативном варианте было недостаточно, и поэтому она должна была прикрывать тыл IX корпуса во время захвата Никополя. Но, как в свое время точно заметил П. А. Гейсман, тыл корпуса «был бы обеспечен гораздо лучше, если бы эта же конница была направлена, тотчас же после переправы, к Плевне, и если бы она заняла линию р. Вида, от Плевны до впадения в Дунай, для чего ее следовало бы, пожалуй, поддержать частью пехоты (Гейсман имел в виду 19-й Костромской полк 5-й дивизии, который был ближе других пехотных частей расположен к району Плевны. — И.К.)»[362]. Но этого не произошло, и в итоге IX корпус «ослеп» к западу от реки Вид.

В использовании имевшейся конницы командующий IX корпусом, надо признать, прямо игнорировал приказы штаба армии. Ведь еще до переправы через Дунай главнокомандующий, указав Криденеру на важность овладения Плевной, специально «выделил из передового отряда кавказскую казачью бригаду, назначил ее в состав 9-го корпуса и приказал: не привлекать эту бригаду к действиям севернее Плевненского шоссе» — т. е. на никопольском направлении[363]. Эта установка конкретизировалась в телеграммах главнокомандующего и начальника штаба в адрес Криденера от 5 (17) июля. Но 24,5 эскадрона кавалерии направились все же к Никополю, а в Булгарени на плевненском направлении в отряде полковника Клейнгауза от всей Кавказской бригады осталось всего три сотни кубанцев. Какая тут дальняя разведка, какая разведка вообще?!

Генералу Криденеру не перестаешь удивляться. В своем письме Воронову он признавал, что нарушил распоряжение великого князя не направлять Кавказскую бригаду на никопольское направление. Однако, как он пишет, «я нашелся вынужденным это сделать» по следующим причинам:

1) надо было уничтожить мост из Видина в Никополь в низовьях Вида;

2) надо было выделить сотни полковнику Клейнгаузу (19-й Костромской полк) для заслона со стороны Плевны; 3) надо было «освятить» местность между реками Осмой и Видом.

«Для освящения местности от Дуная до Осмы и наблюдения за турками, — вспоминал Криденер, — едва хватало Бугского уланского и 9-го казачьего полков. <…> Для того же, чтобы послать партии за реку Вид к стороне Искера (река западнее Вида — И.К.), положительно не было средств»[364].

Понятно, надо было наблюдать за турками в Никополе. Понятно, требовалось взорвать мост в низовьях Вида. Но прикрываться против двух тысяч турок[365] в Плевне одними сотнями Кавказской бригады, а другие, вместе с эскадронами улан и сотнями 9-го казачьего полка, направлять для обследования собственных тылов?.. Это уж слишком. При таком командовании конечно же «положительно» не хватало «средств» ни для разведки за Видом, ни для захвата моста через него в окрестностях Плевны. Так умение воевать подменялось умением требовать дополнительные массы войск. Однако был и еще один фактор — главная императорская квартира в Царевице, недалеко от Систова. По этому поводу Криденер писал:

«Сколько нам было известно, кроме вверенных мне войск, других на этом пространстве, до самого Систова не было. При таких обстоятельствах не обеспечить вполне эту дорогу от всяких наступательных покушений неприятеля мне казалось преступным (курсив мой. — И.К.). Сойти с этой дороги, направляя силы на Плевну с юга-востока, возможно было только оставляя на шоссе достаточно сильный заслон»[366].

Получается, что Криденер жертвовал эффективным использованием оперативной обстановки в угоду прикрытия находившегося в Царевеце императора. Думается, что Криденер здесь сам «прикрылся» императором. Такова была реальная «польза» пребывания Александра II в действующей армии.

Большинству русских генералов в одном отношении на той войне явно везло — против них, в основном, воевали такие же «мастера» оперативно-тактических действий, как барон Криденер.

Казалось бы, сами события, обрывочно доходившая информация, предложения Тутолмина и Шнитникова — все это разворачивало Криденера к Плевне — к этому «иному оперативному варианту». Однако он так и не развернулся.

Но попробуем смоделировать эти «иные варианты». Отбросим факты, как говорил Ж. Ж. Руссо, они мешают видеть суть.

«Плевна должна и могла быть взята Кавказской бригадой или ее частью не позже 24 июня» — так считали многие участники войны[367]. Читая «Походный дневник» Тутолмина, понимаешь, что на подобные упреки у командира Кавказской бригады имелось два главных возражения: у него был приказ оставаться на реке Осме, и в его распоряжении находилась только малочисленная кавалерия, не подкрепленная пехотой. По расчетам Тутолмина, для захвата Плевны он мог выделить максимум 400 человек (6 сотен)[368] при шести трехфунтовых орудиях[369].

Очевидно, что полевой штаб армии не уделил должного внимания Плевне. Вернее, он четко не зафиксировал необходимость занятия этого города в своих распоряжениях командующему IX корпусом. Вполне возможно, в штабе армии посчитали, что, сообразуясь с обстановкой, Криденер сам нацелится на этот важнейший стратегический пункт для прикрытия правого фланга армии. Ведь это же было очевидно даже при беглом взгляде на карту.

С полудня 23 июня (5 июля) и до полудня 25 июня (7 июля), находясь в Булгарени, Тутолмин не получал никаких дополнительных распоряжений как из штаба армии, так и из штаба IX корпуса, сверх тех, что были получены им накануне переправы через Дунай. Он рассылал разъезды, и обстановка быстро прояснялась. 24 июня (6 июля) он узнает, что в Плевне всего 150 человек низама, охраняющих госпиталь. Вот именно в это время Тутолмин вполне мог нарушить приказ и на следующий день организовать набег на Плевну, пусть даже с теми же шестью сотнями и трехфунтовой батареей. Ведь нарушил же он вскоре приказ Шильдер-Шульднера быть 28 июня (10 июля) на левом берегу Осмы. И нарушение это он вполне обоснованно объяснял резко осложнившейся ситуацией в Плевне — вступлением туда отряда Атуфа-паши[370].

За четыре дня до этого, с полудня 24 июня (6 июля) до полудня 25 июня (7 июля), вокруг Плевны сложилась благоприятная для русской армии возможность — захватить фактически беззащитный, стратегически важный пункт. И уж если плевненская рота низами так быстро сложила оружие перед 40 казаками есаула Афанасьева, то это же она проделала бы гораздо быстрее, столкнувшись с шестью казачьими сотнями и конной батареей. В такой обстановке Криденеру просто ничего не оставалось бы, как ускорить выдвижение пехотных частей на Булгарени и далее на Плевну в помощь Тутолмину. Последовательность оперативных ходов русских на правом фланге (Никополь — Плевна) приобрела бы обратный характер.

К сожалению, ошибку с последовательностью ходов до сих пор допускают даже весьма дотошные знатоки русско-турецкой войны. Т. Шевяков, обнаруживший более ста исторических ляпов в кинофильме «Турецкий гамбит», пишет: «Преступным был скорее приказ о взятии Плевны до взятия Никополя, так как в этом случае турецкая крепость с 7000 гарнизона оказывалась в тылу русской армии, угрожая коммуникациям»[371]. Ну, во-первых, до «взятия» Никополя Плевну можно было не брать, а просто занять. Во-вторых, и Осман-паша, и комендант никопольского гарнизона Хассан-Хаири-паша понимали бесперспективность удерживать Никополь в создавшейся ситуации. Именно поэтому первый добивался отвода гарнизона крепости к Плевне, объединения сил и продолжения марша на Ловчу. Второй же, посылая Атуфа-пашу в Плевну, желал того же. Говорить после этого об угрозе никопольского гарнизона русским коммуникациям вовсе не приходится.

Вернемся, однако, к Тутолмину. Объясняя свое двухдневное стояние на Осме в Булгарени, Тутолмин ссылался и на якобы новое приказание штаба армии, полученное поздно вечером 25 июня (7 июля) через штаб VIII корпуса. «Суть его для Кавказской бригады, — писал Тутолмин, — заключалась в приказании “оставаться на реке Осме”»[372]. Все верно, такая установка действительно содержалась в приказе по армии на 25 июня (7 июля). Этот приказ, замечу, был связан с тем, что подразделения армии не успевали переправляться в установленном графике и, следовательно, продвигаться согласно «расписанию» от 21 июня (3 июля). Поэтому-то в новом приказе преобладали фразы «оставаться» и «сосредоточиться», коснувшиеся, кстати, и Передового отряда. По «расписанию» штаба армии инициатива в использовании Кавказской бригады с 24 июня (6 июля) переходила к командующему IX корпусом[373]. В итоге фактическая задержка получения Тутолминым нового приказа составила сутки — командир Кавказской бригады встретился с Криденером в одиннадцать вечера 25 июня (7 июля).

«Останавливаясь снова на действиях конницы, — недоумевал участник первого штурма Плевны К. К. Присленко, — невольно приходит в голову: неужели она нуждается в подробных рецептах начальника отряда для своих прямых и несложных обязанностей: узнать, что делается впереди»[374].

Новый приказ главнокомандующего, помимо всего прочего, предписывал командиру 35-й пехотной дивизии, двигавшейся согласно «расписанию» на восток, на Белу, в условиях затянувшейся переправы, выдвинуть авангард на запад к Осме для поддержки Кавказской бригады. И все это Тутолмин с Криденером знали к моменту своей встречи. Знали, что могут воспользоваться помощью авангарда 35-й пехотной дивизии. Знали, но не воспользовались. И чем тогда объяснить отказ Криденера выделить два пехотных батальона в поддержку Кавказской бригады для скорейшего занятия Плевны? Ответ, кажется, очевиден. Дефицит был не в пехоте, а в смелости и решительности самих командиров.

Тутолмина, конечно же, можно понять — он действовал согласно приказу. Точнее, он его не нарушал. Но ведь он и не проявил инициативы. Он даже не воспользовался теми возможностями, которые предоставляли стремительно устаревавшие приказы полевого штаба армии. Прозрачные намеки Тутолмина на то, что занимать населенные пункты конницей — дело бесперспективное, явно не соответствовали реалиям войны. И опыт Передового отряда являл тому наглядное подтверждение. Да и сама Кавказская казачья бригада была уникальным, способным на многое соединением и «представляла редкое сочетание выправки и дисциплины регулярной кавалерии со всеми достоинствами, прирожденными казачьим частям». По мнению Куропаткина, равных ей по боевым возможностям частей «мы в дунайской армии не имели»[375].

Так что, похоже, полковник Тутолмин, всячески подчеркивая отсутствие поддержки пехотных частей, явно скромничал по поводу достоинств собственной бригады.

Но ведь у Тутолмина был приказ! Вы опять забываете этот фактор, намекая на якобы имевшиеся иные возможности — что же, вполне предвижу подобные возражения. И вот здесь обращу внимание читателя на то, что буквально в те же дни, а точнее, 24 июня (6 июля), происходило на левом фланге русской армии в районе Белы. Если взглянуть на карту, то легко заметить, что город Бела на реке Янтра имел такое же стратегическое значение на левом фланге русской армии, как Плевна у реки Вид на правом.

Итак, 24 июня (6 июля) 12-й Стародубровский драгунский полк полковника А. Бильдерлинга занял город Белу и тамошний мост через Янтру. Однако вскоре показались турки. У командира полка не было непосредственного приказа удерживать город и мост, однако он принял решение отстоять столь ценное приобретение. Спешившиеся драгуны рассредоточились и заняли оборонительные позиции. Видя подобные действия противника, турки покрутились у города и отступили. А после войны выяснилось, что этот крупный турецкий отряд, посланный из Рущука, имел приказ занять и удерживать Белу. Но спешившихся драгун турецкие командиры приняли за крупный русский пехотный отряд, уже укрепившийся в Беле. А для штурма города в такой ситуации сил турецкого отряда, по решению его командиров, было недостаточно.

Вот «что значит решимость начальника и искусство мероприятий по воздействию на неприятеля известными призраками», — писал после войны Н. Сухотин, сравнивая действия двух кавалерийских полковников в схожих ситуациях — Тутолмина и Бильдерлинга[376].

Тутолмин вполне мог и имел очевидные основания для принятия самостоятельного решения о переносе базы обеспечения правого фланга армии из Булгарени в Плевну 24–25 июня (6–7 июля).

Ведь в конечном счете получилось, что Тутолмин все же отправил туда весь Владикавказский полк, но уже после того, как прозевал турок и они заняли Плевну. После полудня 27 июня (9 июля) для рекогносцировки к Плевне направились две сотни полка, а на следующий день — еще две оставшиеся. Так не разумнее было бы сразу занять Плевну максимально возможными силами и уже оттуда производить разведку?

К вечеру 24 июня (6 июля) было достаточно сообщений, прежде всего от Е. Федорова, что в пространстве между реками Осмой и Видом нет регулярных турецких частей, а в Плевне — лишь слабая рота низама. В Булгарени же не сегодня завтра будут части IX корпуса — это Тутолмин знал точно. Оставив здесь сотню казаков с капитаном Стромиловым для связи с частями корпуса и выступив на рассвете 25 июня (7 июля), к вечеру того же дня четыре сотни с батареей могли быть уже в Плевне. У Тутолмина было бы более 24 световых часов, не считая двух поздних вечеров и ночей, для окрестных рекогносцировок и обустройства оборонительных позиций. К последнему можно было привлечь пленных турок, а их оружие раздать мужскому христианскому населению, готовому к защите города.

Как видим, в одно и то же время у командира Кавказской бригады под Плевной было бы куда больше возможностей для организации обороны, нежели у его коллеги — командира Стародубровских драгун под Белой. И даже если бы после полудня 27 июня (9 июля) к Тутолмину не подошла пехотная поддержка IX корпуса, то неизвестно, как повел бы себя Атуф-паша, рано обнаруженный казачьими разъездами и встреченный на подступах к Плевне огнем артиллерийской батареи. Вполне допустимо, что те же «призраки», которые помешали туркам занять Белу 24 июня (6 июля), совершили бы аналогичную диверсию и спустя три дня под Плевной, но уже в отношении отряда Атуфа-паши. Покрутились бы турки у города и ушли обратно в Никополь.

А ведь на месте И. Ф. Тутолмина с самого начала войны мог оказаться М. Д. Скобелев. Его отец, генерал-лейтенант Д. И. Скобелев, командовал Кавказской казачьей дивизией, в состав которой входила бригада Тутолмина. И в новой русско-турецкой войне герой Кокандского похода М. Д. Скобелев как минимум рассчитывал на командование бригадой в дивизии своего отца. Однако бригаду получил Тутолмин, бывший наставник великого князя Николая Николаевича. Скобелев же за свои среднеазиатские победы, наряду со званием генерал-майора и Георгием 3-й степени, «удостоился» в Петербурге прозвища Победитель халатников. И перед самым объявлением войны ему, чтобы оказаться в действующей армии, ничего не оставалось, как только принять должность начальника штаба в дивизии отца[377]. Первое серьезное назначение выпало Скобелеву только ко времени «Второй Плевны». Рассерженный на действия Тутолмина, великий князь 10 (22) июля подчинил М. Д. Скобелеву Кавказскую бригаду вместе с отрядом подполковника Бакланова[378]. Но, зная характер и стиль действий Михаила Дмитриевича, можно не сомневаться, что, окажись он изначально на месте Тутолмина, Кавказская бригада непременно оказалась бы в Плевне до подхода турецких отрядов.

Однако вернемся в реальность 25–26 июня (7–8 июля) и постараемся найти в ней иные возможности развития событий. Представим, что на встрече с Тутолминым Криденер не только бы проникся аргументами полковника, но и не стал примитивно понимать полученное через Струкова распоряжение великого князя — как однозначный приказ немедленно бросить все вверенные ему силы на Никополь. Более того, исходя из ранее полученного приказа главнокомандующего, он запросил бы помощь у командира 35-й пехотной дивизии генерал-майора Баранова — подтянуть к Булгарени часть своих сил и тем самым подстраховать рейд Тутолмина на Плевну.

Итак, не позднее полудня 26 июня (8 июля) Тутолмин в составе четырех сотен, одной конной батареи и одного пехотного батальона направляется в Плевну. Пусть даже не с двумя, как того хотел сам Криденер, а с одним батальоном! Теперь скорее в Плевну, время не ждет.

По расчету расстояния и времени, Кавказская бригада достигла бы Плевны не позднее полудня 27 июня (9 июля), т. е. на несколько часов раньше отряда Атуфа-паши, который, кстати, располагал всего лишь одним эскадроном кавалерии. Приданный Тутолмину пехотный батальон мог бы несколько задержаться. Однако в целом мы имели бы здесь уже знакомую ситуацию: турки напоролись бы на организованную оборону противника, укрепившегося в городе. И решился бы Атуф-паша на штурм, не представляя, какие силы русских противостоят ему в обороне? Вероятность того, что он бросил бы свои батальоны на штурм прямо с марша, просто ничтожна. Ну, а далее любой час промедления с атакой неумолимо бы укреплял позиции русских.

Усложним сценарий. Отряды Тутолмина и Атуфа-паши одновременно подтягиваются к Плевне. А это уже встречный бой, в котором на стороне русских было бы преимущество в маневренности за счет превосходства в кавалерии. Конно-горная батарея под прикрытием спешившихся казаков могла бы некоторое время сдерживать натиск трех турецких пехотных батальонов. Ну, а дальше подход русского батальона, как это часто бывало, вполне мог сыграть роль вводимых противником резервов. И здесь у турецких командиров, естественно, зародились бы вопросы: а сколько их, а если их много?.. Это почти всегда провоцирует состояние неуверенности, которое бы только играло на руку Тутолмину. Таким образом, наиболее вероятный финал и этого сценария все тот же — отход отряда Атуфа-паши к Никополю со столь же вероятной перспективой его полного уничтожения частями IX корпуса.

И наконец, худший, хотя и наименее вероятный, вариант — Атуф-паша занимает Плевну ранее Тутолмина. Ясно, что времени для укрепления занятых позиций у турецкого отряда просто не оставалось — к городу подходили русские.

Располагая преувеличенными данными Е. Федорова о численности турецкого отряда, Тутолмин, конечно же, не стал бы атаковать. «Призраки» теперь были бы уже на стороне турок. Вместе с тем Тутолмин мог осмотреться, начать разведку, выбрать наиболее подходящие позиции для пехоты и артиллерии. В результате оперативное положение русских было бы здесь предпочтительнее того, в котором они фактически оказались перед «Первой Плевной».

Отряд Османа-паши еще не выступил из Видина. В Плевне находился всего двухтысячный турецкий отряд. Окраины же города контролировались бы русской кавалерией. А под утро 28 июня (10 июля) Криденер наверняка читал бы донесение Тутолмина о сложившейся ситуации под Плевной. Выдвижение к Никополю еще не началось, и такой ход событий с гораздо большей вероятностью мог склонить Криденера к принятию предложения Шнитникова о направлении основных сил IX корпуса для первоочередного овладения Плевной. И вновь, как видим, последовательность оперативных ходов была бы иной: сначала — Плевна, затем — Никополь.

Можно возразить: основные силы русских занялись бы выбиванием из Плевны слабого турецкого отряда, а Осман-паша тем временем настоял бы на эвакуации Никополя и укрепил бы его гарнизоном свои силы. Не стану спорить, это действительно явилось бы самым выгодным для турок развитием событий на их левом фланге.

Но даже худшие из изложенных виртуальных сценариев развития плевненских событий позволили бы командованию IX корпуса воспользоваться двумя выигрышными оперативно-тактическими факторами, которых у него как раз и не оказалось в текущей реальности. Я имею в виду факторы «разведки» и «чистого поля».

Наличие значительных сил кавалерии в районе Плевны в период с 27 июня (9 июля) по 6 (18) июля практически исключало неожиданное появление у города корпуса Османа-паши. Несколько запоздалая реакция штаба армии на информацию румынского князя Карла о передвижении крупных турецких сил из района Видина вполне могла бы быть компенсирована данными кавалерийских разведок западнее реки Вид. Таким образом, раннее обнаружение отряда Османа-паши в такой ситуации было просто неминуемо.

А вот затем свою роль мог сыграть уже фактор «чистого поля». Что оставалось Осману-паше, будучи обнаруженным кавалерией противника? Продолжать идти на Плевну. Но русские, не скованные Никополем, могли бы сконцентрировать против него все силы Западного отряда.

Даже если бы Осману-паше удалось усилить свой отряд никопольским гарнизоном, в случае поворота основных сил IX корпуса к Плевне 28 июня (10 июля), то соотношение сил все равно было бы в пользу русских: примерно 25 тысяч против 35. И это при подавляющем превосходстве русских в кавалерии и артиллерии. Каковы были бы тогда перспективы объединенного турецкого отряда? Продвигаться на Систово и ударить по русской переправе, но это — дополнительные 50 км по жаре и уже полный отрыв от баз снабжения. Ну, а самое главное — это был бы путь к полному окружению. Слева был Дунай, справа и с тыла наседал IX корпус русских, а впереди ожидал противник на хорошо укрепленных систовских холмах, к которому уже спешили бы подкрепления Рущукского отряда. Учтем и тот факт, что 7 (19) июля к систовской переправе подошли головные части IV корпуса[379]. Итог — без вариантов — это катастрофа. Осман-паша не был столь близоруким, чтобы загнать себя в такую элементарную ловушку.

Что оставалось? Прорываться на Плевну в надежде на то, что Атуф-паша еще держится. Но это — очевидная перспектива полевого столкновения изможденных длительным переходом турецких солдат с превосходящими свежими силами русского Западного отряда. Идти дальше на юг вверх по реке Вид, стараться прорваться в Ловчу и закрепиться там? Однако превосходство русских в кавалерии позволяло им блокировать подобную возможность блуждающего турецкого отряда. В результате или «Плевной» стала бы Ловча, или, что гораздо вероятнее, произошло бы все то же открытое полевое столкновение, в котором у турок практически не оставалось шансов. Их все более изматывала бы крайняя усталость от недельного марша, а отсутствие укреплений не позволило бы засесть в обороне и, благодаря прогрессу стрелкового вооружения, смело противостоять во много раз превосходящим силам атакующего противника. На той войне именно турки в Плевне, а русские на Шипке доказали, что соотношение 1 к 5 в обороне уже не является чем-то фантастическим.

В конце концов, моделировать варианты событий под Плевной можно очень долго, все более углубляясь в просчет деталей. Важнее другое. Изложенные сценарии опирались не на надуманный, а на вполне реальный выбор, подкрепленный столь же реальными возможностями.

Не хватило не пехоты с кавалерией, а командирской смекалки и решительности.

Разбирая действия генерала Криденера под Плевной и Никополем, П. А. Гейсман писал, что командир IX корпуса не обнаружил «стремления действовать по собственной инициативе согласно с обстановкой», а лишь посылал запросы в штаб армии[380]. К сожалению, подобную характеристику приходится распространить и на действия полковника Тутолмина.

И еще раз о кавалерии и разведке. В 1878 г. в Берлине вышла книга Тило фон Трота «Борьба за Плевну». В ней автор представил свой сценарий последней возможности опередить отряд Османа-паши под Плевной. 6 (18) июля, по мысли Трота, принимая решение о движении частей IX корпуса к Плевне, Криденер должен был прежде всего распорядиться об ускоренном броске туда кавалерии. Она должна была двинуться к Плевне даже без поддержки отстающей пехоты. Появившись на окраинах города около полудня 7 (19) июля, необходимо было при поддержке конной артиллерии имитировать атаку с юга. Тем временем несколько сотен должны были двинуться в обход Плевны, в направлении моста через Вид. «Очевидно, — писал Трот, — как бы ни была занята Плевна, слабо или сильно, все равно такими действиями была бы достигнута удовлетворительная разведка и притом без большой опасности для кавалерии»[381].

После взятия Никополя 6 (18) июля наступил последний реальный срок, когда Криденер мог обнаружить отряд Османа-паши на подходе к Плевне и одновременно потеснить солдат Атуфа-паши у самого города. 5 (17) июля нужно было посылать «заслоны» от Плевны — бригады Тутолмина, Лошкарева и отряд Клейнгауза — не на юго-восток, на «Булгарени-Плевненскую дорогу», а на юг и юго-запад, непосредственно к самой Плевне. Возможности и, самое главное, основания для такого решения у Криденера были предостаточные. Сведения о том, что какие-то турецкие части движутся с запада, просто не покидали штабные палатки IX корпуса. 6 (18) июля посланные части были бы уже у цели, а до подхода передовых батальонов Османа-паши к плевненскому мосту через Вид оставалось бы как минимум двенадцать часов. В течение этого времени можно было бы заблокировать мост и организовать разведку западнее. Одновременной демонстрацией к самой Плевне можно было сбить турецкие заслоны, выманить и потрепать основные силы Атуфа-паши, определить наиболее выгодные участки атаки, а по возможности и занять их. Одним словом, появление трех тысяч пехоты и кавалерии в окрестностях Плевны позволило бы рассеять тот самый «туман неизвестности», который помешал сначала Шильдер-Шульднеру, а затем и командованию IX корпуса принять решения, более соответствовавшие оперативной обстановке. В реальности же текущей, а не виртуальной Криденер, к сожалению, сделал иной выбор…