Народное просвещение

Без обучения никакая модернизация невозможна. И сам юный император дал пример всей стране. Муцухито приходилось прослушивать лекции по конфуцианскому учению, но древней истории. Позднее он, увидев некоторую схожесть развития Германии и Японии, засядет за немецкий язык. Но, увы, ceii предмет оказался слишком труден. Да и вообще надо заметить, императора, при всем огромном к нему уважении, прирожденным гуманитарием, как многих его предшественников, назвать нельзя.

Тем не менее, его образование было вполне традиционным. Но сейчас, после революции, требовалось обучать людей на новый манер. Вопрос — чему именно? Моральным ценностям? Но здесь-то все обстояло вполне благополучно (по крайней мере, так считали преобразователи). Вот естественные науки, технологии — это другое дело. Призыв изучать «западную науку», не теряя японской души, оказался весьма актуальным.

Но и сам император позаимствовал с запада одну аристократическую науку. Он совершил неслыханное, сев на лошадь — к ужасу придворного окружения и на радость людям вроде Такамори Сайго!

И, между прочим, эти упражнения не только для души, но и для тела некоторым образом воздействовали на историю. Время правления императора Муцухито значительно увеличилось, подвижный образ жизни оказал на него самое наилучшее воздействие.

Впрочем, придворное окружение к тому времени сильно поменялось: теперь в нем было больше самураев, чем особо родовитых аристократов. Чистку начали едва ли не сразу после смерти Комэя — без особого сожаления, поскольку по распущенности прежний двор мог бы оставить далеко позади даже Версаль, приблизившись к «веселым кварталам» Иокогамы. Теперь все было куда строже — и ближе к Европе.

Указ о всеобщем начальном четырехлетнем образовании был введен в августе 1872 г. Но эти слова не слишком быстро стали практикой. Лишь 28% детей обучалось на следующий год. Но, надо отметить, что грамотность в Японии была весьма высокой для стран Востока еще при правлении сёгунов. К тому же, важно само намерение: творцы реформ интуитивно поняли, с чего надо начинать. С ликбеза, с той цели, которую даже советское правительство поставит далеко не сразу после революции. Японский император действовал гораздо четче. Было сочтено: важнее всего — начальное образование. Будущая элита страны должна пополняться из всех слоев общества. Введение университетов с преподаванием на западный манер — без сомнения, хорошая мера. Но кто станет в них учиться? Сыновья аристократов? Но пока люди будут разделены барьерами, истинную нацию создать не удастся.

Но вот вопрос — чему учить? Японский реформатор Юкити Фукудзава, побывавший и в Америке, и в Европе еще при Комэе, был горячим сторонником ликвидации конфуцианских принципов. Он верил, что Востоку необходимы не только естественные и точные науки, но и воспитание «чувства независимости».

Не всех обрадовали нововведения, часть крестьян не понимала, зачем их детям нужно какое-то образование, когда они должны поскорей начать работать на земле, как отцы и деды.

В этой работе редко вспоминаются вопросы экономики, но сейчас просто нельзя не сказать: расходы правительства Японии на образование равнялись оборонному бюджету. В то время так обстояло дело только в США. А теперь остается, отрешившись от наших нынешних стереотипов, посмотреть, в каких уголках мира экономика в следующем столетии развивалась успешнее всего. И сделать выводы.

И это при том, что образование на новый манер Япония начала практически с нуля. Раньше существовали школы при монастырях, отсюда и относительная грамотность. Теперь же требовались гражданские школы. Не было учебников, пособий, даже зданий. Учителя довольно часто жили едва ли не беднее крестьян. И это — не говоря уже о трудностях самого японского языка.

Но «западная наука» упорно пробивала дорогу. Часто в качестве пособий использовались переводные книги. Японские мальчики (и девочки, что характерно — образование и впрямь становилось всеобщим) узнавали о жизни тех стран, которые их родители еще совсем недавно считали «варварскими». Они сидели за партами, как и положено школьникам. И никто не догадался ввести крайне вредных предписаний о раздельном обучении мальчиков и девочек (страшно подумать, что такие вопросы могли кем-то серьезно обсуждаться в России в начале XXI века).

Впервые в японском обществе начал закладываться конфликт отцов и детей, немыслимый при соблюдении конфуцианских ценностей. Но конфликт оказался лишь разрывом между представлениями о мире у одних и вторых. Вполне понятно, что при продолжении реформ он исчез сам собой. Конструирование сплоченной нации и государственности не обострило, а сняло эту проблему. Собственно, государственнические задачи перед школой и ставились.

Использовались школы и для того, что у нас получило название политинформации». И ученикам, и, что еще важнее, взрослым сообщали тот или иной указ. Конечно, незнание никого и нигде от ответственности не освобождало, но теперь незнание ликвидировалось в корне.