Перемены продолжаются

Восстание Сайго Такамори не затормозило перемен. Теперь Япония была кое в чем если и не впереди планеты всей, то вровень с теми, кто впереди. В том же злосчастном 1877 г. страну посетил Александр Белл, изобретатель телефона и вероятный прототип Шерлока Холмса у Конан-Дойля. И не просто посетил, а создал телефонную линию Токио — Иокогама. А ведь телефон был создан всего лишь год назад!

Еще во время войны власти озаботились созданием Токийского университета. Для преподавания были избраны западные науки, но создатели не забыли и о национальной культуре, изучению которой было отведено немало времени студентов.

Огромное внимание привлекли Промышленные выставки 1877 и 1881 гг. Целью было не увеселение, а знакомство с передовыми технологиями промышленности и сельского хозяйства.

Но и рыболовство, которое раньше казалось низким занятием, не избегло внимания императора. В 1883 г. он отправил обращение к участникам выставки морских промыслов, что прежде было бы невероятным. Возможно, тут сказалась интуиция. Ведь рыба и морепродукты — основа поступления белков в меню японцев. Мясо могли позволить себе далеко не все, а потребление обрушенного риса «для богатых» (лишенного витаминов) вело к болезни бери-бери.

В 1881 г. началось систематическое исследование японской древности. Именно в это время американский ученый Э.Морс открыл «раковинные кучи» и «веревочную керамику» культуры Дзёмон.

Япония продолжала не только смотреть на Запад и учиться у него, но и показывать свои достижения. Организация школьного дела в стране получило первую премию Всемирной выставки в Париже. Все шире гремела слава японских художников, особенно известным оказался Кацусика Хокусай и его серия гравюр под ласкающим слух любого любителя современной японской культуры — «Манга». Парижские салоны стали признанными законодателями моды — и уже в 1880-х Ван Гог создал свой знаменитый автопортрет в образе буддийского монаха.

Но многим японцам в то время не нравилось такое отношение к «экзотичности»: они-то полагали, что культура прежних эпох отражает феодализм, она просто недостойна интереса. А ведь у страны теперь есть чем гордиться по-настоящему: фабрики, заводы, железные дороги! Японские острова — это вовсе не музей древностей!

Время расставило все акценты в этом споре.

Если говорить об искусстве, то постепенно уходил в прошлое запрет на изображение императора. Теперь и портреты, выполненные в западной манере, и изображения на гравюрах перестали быть редкостью. Они использовались теперь для пропаганды государственности. Появляются во множестве и такие работы, как «Зерцало японской знати» (император, императрица и престолонаследник, родившийся в 1880 г.), «Мэйдзи в окружении иноземных монархов» (почему-то президента США назвали «королем» — тем самым титулом, от которого с презрением открестился Вашингтон), «Мэйдзи и Харуко на спектакле артистов Кабуки», «Император Мэйдзи наблюдает за соревнованиями по сумо», «Придворные дамы за шитьем европейской одежды» (в центре — ее величество, уже сменившая национальный костюм на европейское платье).

Последнее нужно подчеркнуть особо: императрица Харуко обратилась через газету к женщинам Японии, призвав их последовать примеру. Ее идеи прямо соответствовали течению революции — оказывается, национальный женский костюм в древности очень даже напоминал европейский. А уж потом пришел черед кимоно.

Даже европейцы, например, германский церемониймейстер Оттмар фон Моль, работавший по контракту в министерстве императорского двора с целью обучения европейским манерам, были куда менее радикальны…

Соответствие древним устоям иногда принимало совсем уж крайние формы, удивительные для западного человека. Императрица стала инициатором издания книги «Женщин примерное зерцало» — биографий великих женщин стран Запада, которые могли бы послужить примером для японских аристократок. Оказалось, что заветам Конфуция следовали матери Джорджа Вашингтона, Гёте, а также… Жанна д'Арк. А вот рассказ о некоей бедной девушке из города Нью-Йорк (его приводит в книге об эпохе Мэйдзи А.Н. Мещеряков: «Ее родители были старыми, больными и бедными. В холодную зиму им не хватало денег, чтобы купить дров и согреться. Их юная дочь не могла прокормить их. И вот она увидела объявление дантиста: тем, кто согласится продать свои здоровые передние зубы, он обещал по 15 иен за штуку… Бедная девушка отправилась к врачу, но после того, как она поведала ему свою печальную историю, он настолько поразился ее дочерней преданности, что отказался рвать у нее зубы и, обливаясь слезами, дал ей 15 иен просто так».

Комментировать тут нечего, даже сравнение со знаменитым рассказом О’Генри «Дары волхвов» окажется бледным. Жаль, конечно, что нет и его пересказа на конфуцианский манер.

…В конце XIX в. японцы начали массово открывать для себя западную литературу. А на Западе, в свою очередь, читатель познакомился с такими авторами, как Мурасаки Сикибу. Но и тут некоторая разница подходов все же имелась: хэйанскую культуру при сёгунате Токугава считали безнравственной, и это представление оказалось устойчивым. К тому же, писательство вообще считалось прежде неким «низким» уделом. Только в середине эпохи Мэйдзи положение стало меняться.

Изменились и развлечения. В 1887 г. премьер Хиробуми Ито устроил даже вполне европейский бал-маскарад для новой японской знати и иностранцев, и вот там-то японские костюмы пригодились — наряжались не только европейскими персонажами, но и героями японских легенд. Не обошлось и без последующих газетных скандалов — тоже, в общем-то, в западной традиции. Правда, сторонники традиций обиделись не столько на возможность фривольности, прикрытой масками, сколько на лицедейство и актерство людей из высшего эшелона власти.

И император вновь подавал пример, посещая представления Кабуки и намекая — не следует отбрасывать родную культуру и традиции в погоне за Америкой и Европой.

Еще одна важная черта того времени — эмиграция. Нам слишком хорошо знакома подобная картина: люди уезжали из страны туда, где им, «дешевой рабочей силе», платили во много раз больше, чем у себя дома. Так в США и Южной Америке стали формироваться японские диаспоры.

В свое время десятки тысяч японцев оказались в американских концлагерях в годы Второй Мировой. Теперь же японская диаспора приносит славу Америке. Оттуда вышло немало знаменитых спортсменов, ученых, есть даже астронавты. В Перу японская диаспора дала в 1990-е гг. главу государства. Впрочем, управление Альберто Фухимори считается жестким и связано с трагическим для его исторической родины эпизодом, которого мы еще коснемся.

С историей болезней и борьбы с ними в те годы оказалось неважно. То, что открытые порты вели к заражению сифилисом, который до открытия антибиотиков толком не лечили — это вполне ясно. Но крестьянство, больше надеявшееся на обряды, становилось жертвой холеры. Как сообщает А.Н. Мещеряков, люди призывали заразу «уйти в соседние деревни, что, естественно, вызывало недовольство тамошних жителей и даже столкновения». Болезнь уходила в означенные пункты и так. Вот только оставляла после себя трупы…

В 1886 г. от холеры скончалось 110 000 человек. По крайней мере, тогда японцы уже уяснили, что источник заражения грязная вода. Пригодился и буддийский способ захоронения кремация.

Страшной оказалась и эпидемия гриппа в 1891 г., затронувшая даже тяжело переболевшего императора. Некоторые из придворных, которые весьма помогли революции-реставрации, скончались.

Во внутренней политике Японии все было отнюдь не радужно. Самое неприятное — полностью терроризм все же не преодолели. Но страна все же двигалась к полноценной конституции.