Долговая яма

Ядром армии сёгуна стала его «великая гвардия» — «о-бан». Там имелись воинские звания, вполне аналогичные европейским. Но имелись еще и «лейб-гвардейцы» («сонн-бан»), занятые непосредственно охраной сёгуна. «Внутренняя гвардия» («косо-бан») охраняла замок Эдо. Затем, в 1643 г., сформировали еще и «новую гвардию» («косо-бан»). Перед последней особых задач не ставилось, просто у третьего сёгуна Токугава, Иэмицу, появилось много наложниц, а значит, и большое число родственников, которых надо било пристроить на хорошие посты.

Но все это — элитные отряды. Впрочем, и она уделяло слишком мало внимания военной подготовке.

Уже к концу XVI в. правительству бакуфу стало ясно, что армия мирного времени не вполне боеспособна. Вышел даже закон о военной подготовке для самураев. А мы-то, европейцы, считаем теперь, что практически любой самурай всегда был величайшим знатоком всяческих боевых искусств. Действительность подчас выглядела совершенно иначе, чем сказка, которую преподносит нам кино (как ни странно, не только американское, но порой и японское).

Но иногда военное искусство требовалось, и настолько, что в середине XVI в. вышел указ о запрете поединков и кровной мести для гвардейцев. Как видно, нрав японских «мушкетеров» мало чем отличался от их французских собратьев.

Но большинству самураев в ту пору (и в последующие времена) было не до совершенствования в воинских искусствах и не до дуэлей. Основной задачей оказалось одно — хоть как-то свести концы с концами. Конечно, фиксированный годовой доход, основанный на рисе, мог помочь выжить в провинции. Но в столице статус определялся определенным набором роскоши, да и просто необходимых благ. И за них требовалось платить. А еще, например, «знаменный» должен выставить определенное количество людей с амуницией. И как тут быть? Приходилось идти в лавку ростовщика…

Жалование повышалось, но его все равно не хватало. И бюджет самураев продолжал оставаться дефицитным: расходы превышали их доходы. С. Тёрнбулл сообщает о характерных ситуациях. В конце XVIII века один самурай продал свое жалованье в рисе, чтобы заплатить за жилье. «Самый яркий пример все большего обнищания самурайского сословия относится к 1856 г., к самому концу правления Токугава, когда один самурай вынужден был занимать деньги у тех самых крестьян, которые обрабатывали его земли. Крестьяне, над которыми в теории он имел право жизни и смерти, грозили оставить должности сельских старост, если он не сократит свои расходы; для начала, предложили они, ему неплохо было бы выгнать собственного брата, бездельника и транжира».

Военное сословие могло носить оружие, но торговлей заправляло иное сословие. Оно, конечно, было пока на обочине феодального общества. Но в недрах феодализма постепенно вызревали иные отношения, и реальная власть медленно, но верно перетекала в руки иных людей. Ведь понятно, что имеющий собственность рано или поздно получает и власть. И она уходила из рук сильных в руки богатых.

Можно было пытаться продвинуться но службе и тем самым увеличить жалование. Для нас, современных людей, этот способ является самым простым. Но в обществе, где каждому предопределено его место, от рождения до самой смерти, это оказывалось чрезвычайно затруднительно. Раньше, даже в начале XVII века, можно было получить повышение, участвуя в войнах. Теперь и такой карьерный взлет оказался недоступным.

Наступала стагнация, эпоха полного застоя. И продолжалась она очень долго — до насильственного «открытия» Японии Западом и до реставрации Мэйдзи.

Судя по сказанному выше, может показаться, что больше всего пострадала от застоя средняя прослойка самураев, ведь низшие не обязаны были содержать еще кого-то. Но это не так. «Домашние» самураи получали около 100 коку риса в год. Вроде бы, доход вполне приличный. Но это — только в теории. А на практике платили им куда меньше. К тому же, приходилось соответствовать своему званию, а это означало большие проблемы.

Увы, если крестьяне после «охоты за мечами» вынуждены были фехтовать на палках, то и некоторым самураям вскорости пришлось перейти со стального оружия на бамбуковое. Иногда мечи продавались целиком, иногда — только клинки. Сразу вспоминается древнее предание о Ямато-Такэру и деревянном мече, с помощью которого он победил противника. Теперь в положении того самого противника оказались многие «сыны Ямато».

Иногда самурай мог работать. На острове Кюсю сохранилась прослойка полусамураев-полувоенных. Остальные могли заниматься вот чем: делать доспехи (что вполне понятно), бумажные фонари и зонтики, выращивать сверчков, торговать побегами бамбука. Сверчки считались приемлемым для военного сословия занятием, а торговля, скажем, маслом — нет. Работать могла и жена, что немного улучшало ситуацию с деньгами.

В крайнем случае, оставался еще один не очень-то законный выход. Нет, не ритуальное самоубийство. Просто обладатели экономической власти уже почувствовали, что значит получить власть реальную. И «презренные торговцы» уже хотели получить самурайское звание. Это было возможно для их сыновей, если таковых фиктивно усыновит (не за бесплатно) какой-нибудь мелкий разорившийся самурай.

Иногда самураи становились в ту эпоху гражданскими служащими. Собственно, гражданских чиновников в тогдашней Японии просто не было. И свиту им так или иначе тоже приходилось содержать. А значит, и проблемы были схожими.

Страна, которая в военной области еще в начале XVI века была если и не передовой в сравнении с европейскими государствами, то вовсе не отсталой, уже в XIX веке почувствовала на себе, насколько гибельно уклониться от пути цивилизации. Это — хороший пример тем, кто «ради блага» хочет изоляции своей страны. Это же — отличное доказательство того, куда приводит кривая дорожка подчинения принципу «каждый знай свое место» в виде возрождений всякого рода «обычаев патриархальной старины» или установления «управляемых демократий» при безмолвствующем народе. Япония дорого заплатила за «особый путь». В конце тупика оказалась Хиросима… Помните об этом, господа!