Особо выдающиеся…
Конечно, не все сёгуны семейства Токугава обладали талантами и хитростью Иэясу. Но некоторые все же не были бездарями. Пожалуй, они достойны некоторого упоминания при описании этой «застойной» эпохи.
Если кто-то думает, что фанатичные защитники животных это черта нашего времени, то он глубоко заблуждается. Госпожа Бриджит Бардо, которая из киноактрисы превратилась в ярую защитницу обездоленных «братьев наших меньших», — далеко не самая крупная фигура в их рядах. В Японии эпохи Токугава политика защиты животных проводилась одно время на самом высшем государственном уровне. Нельзя сказать, что жители страны были этим очень довольны. Произошедшее в конце XVIII века можно отнести к курьезам, можно даже попытаться списать на неполное соответствие разума сёгуна занимаемой должности… Но почему-то лично мне сёгун Цунаёси Токугава представляется человеком порядочным и вызывающим симпатию.
Собственно, все началось не с сёгуна, а с буддийского монаха, который все и предсказал правителю. Как выяснилось, Цунаёси, этот современник нашего Петра Великого, в прошлых жизнях натворил немало бед. Главным образом, он обижал животных. Поэтому в его правление его самого и страну могут ждать всевозможные неприятности. В частности, у него не родится наследник.
Цунаёси воспринял предсказание очень серьезно. И еще серьезнее приступил к исправлению своих прошлых неблаговидных деяний.
В 1687 г. он издал указ, согласно которому необходимо возлюбить животных, особенно — собак. (Дело в том, что он родился в год Собаки). Теперь человек, бросивший камень в собаку, должен был подвергнуться суровому наказанию. Больше того, впоследствии вышло строго распоряжение: обращаться к собаке не как-нибудь, а ласково и уважительно: «о-ину-сама» («госпожа собака»). И не важно, хозяйская ли это «госпожа» или бродячая.
А в сёгунской столице, между прочим, было полно бродячих животных, и теперь они словно бы почувствовали свою силу и безнаказанность. Все же, в 1695 г., когда от бродячих собак не стало житья, власти Эдо распорядились выделить особый питомник для «госпожей» за городом, чем спасли столицу. Собак там насчитывалось около 50 000 — целая крупная армия. Конечно, преемники Цунаёси отменили его указы, а сам он получил в народе не слишком уважительное прозвание «собачий сёгун». Но именно он положил начало делу защиты животных. Лишь во второй половине XIX века в Англии была создана организация по защите, да и то в самом начале она занималась, в основном, лошадьми, а не собаками и кошками. Впрочем, что касается последних, то их очень даже защищали еще в древнем Египте.
Кстати, преемником Цунаёси стал все же не сын, а племянник. Старая тяжкая карма, видимо, перевесила…
Сёгун Ёсимунэ, правивший в первой половине XVIII века, считается крупным политиком, фактически наравне с Иэясу Токугавой. Между прочим, именно он ввел некоторые послабления. Ранее простолюдина, направившего жалобу или петицию на имя сёгуна, должно было схватить, пытать и казнить. (Даже в крепостнической России во время запрета на подачи жалоб крестьян на своих хозяев, до такого не доходило). Ёсимунэ отменил это позорище, теперь на его имя стало можно подавать петиции.
Он пытался, как мог, заставить самураев все же заняться военной подготовкой, а не ходьбой но лавкам ростовщиков. Пришлось сократить армию мирного времени, в частности, некоторое количество «знаменных». Но оставшиеся получили лишь снижение жалования, и процесс обнищания продолжился.
Зато Ёсимунэ укрепил личную власть. Поскольку сам он происходил из боковой линии клана Токугава, то пришлось позаботиться о том, чтобы пост занимали его прямые потомки. Что же до других ветвей дома Токугава (Овари и Мито), то за ними пришлось весьма внимательно приглядывать. Родственные взаимоотношения порой приводили к кровавым сварам в стране, и Ёсимунэ хорошо об этом знал.
Он создал новые линии клана, за которыми и должен был оставаться пост, если у действующего сёгуна не оказывалось потомков мужского пола. Новые кланы Таясу, Симидзу и Хитоцубаси происходили он его младших сыновей.
Ёсимунэ даже проявил себя в науке и культуре, особый интерес у него был к астрономии. Даже при том, что страна оставалась закрытой, он сумел организовать образование, сняв запрет на ввоз голландских книг и поручив нескольким придворным выучить голландский язык (чуть раньше изучал «голландскую науку» и Петр Великий). Впоследствии интерес к научным знаниям только возрастал.
Мы недаром заговорили о Петре. Именно в начале XVIII века произошло то, что можно назвать первым зафиксированным контактом между Россией и Японией. И любознательный русский государь принял в нем некоторое участие.
Контакт оказался весьма каток. Некий японец Дэмбэй потерпел кораблекрушение, но выжил, сумев добраться до берегов уже осваиваемой русскими Камчатки. Оттуда его провезли через всю Сибирь и европейскую Россию в Москву, к государю Петру. Царь хорошо принял гостя, а тому нашлось дело в России: Петр повелел учредить в Москве и Иркутске специальные школы для изучения японского языка. Следы всех этих проектах теряются в веках, но востоковедение берет свое начало именно оттуда.
Случилось все это в 1702 г., за год до основания Санкт-Петербурга.
Впоследствии возникла идея о том, как добраться до Японии через Камчатку, Курилы и Сахалин. Так, между прочим, началась история проблемы, не решенной до конца и в наши дни.
Лишь в 1739 г. морская экспедиция России под командованием капитана Шпанберга появилась у острова Хонсю. Русские моряки, несмотря на запреты, сошли на берег. Встреча с японцами, которые даже побывали на русских кораблях, завершилась вполне мирно.
Тем временем в самой Японии было относительно мирно, но не вполне спокойно, добраться до Японии через Камчатку, Курилы и Сахалин.
В 1732 г. страну постиг голод из-за нашествия саранчи. Цены на рис были взвинчены. Порой такое закапчивалось восстаниями (которые, конечно, безжалостно подавлялись — самураи наконец-то получали возможность проверить себя в деле).
Голод, восстания и эпидемии преследовали страну и дальше. Особо страшным стал неурожай 1783–1787 гг. От голода скончались миллионы людей, распространилась столь страшная вещь, как детоубийство. Огромный «рисовый бунт» в столице полностью ликвидировал запасы продовольствия на складах и в торговых лавках. Сегуну Иэнари (точнее, фактическому правителю Саданобу Мацудайре) пришлось принимать срочные меры, ибо стало понятно: репрессиями голодных не прокормить. «Реформы периода Кансэй», которые должны были ликвидировать этот кризис, касались государственных расходов (их сильно урезали) и коррупции (усилилось наказание для чиновников за взяточничество). Даймё обложили налогом в пользу правительства, их обязали создавать «стратегические» запасы риса в своих провинциях. Частично отменялась трудовая повинность для крестьян. Но полного улучшения ситуации все же не произошло.