Война с государством Силла и внутренние распри

Как известно, корейское государство Силла опиралось на помощь китайского царства Вэй. Но у союзников хватало своих собственных проблем. В конце концов, царство Вэй было разрушено, началось становление империи Цзннь, внутри Китая шли войны, все это сопровождалось нападениями кочевников. Тут было не до решения проблем между княжествами в Корее.

В результате могущество Силла оказалось утраченным, и ведущая роль перешла к другому государству — Когурё. Оно прибрало к рукам и те северные районы полуострова, которые прежде были китайскими.

Ухудшилась ситуация и у кумасо. Раньше опорой им служили Силла и, вероятно, китайцы. Теперь пришлось им остаться без поддержки.

Все же, несмотря на недвусмысленный намек вселившегося в нее же божества, государыне Дзинго пришлось перво-наперво доделать то, что не успел ее покойный муж: покорить кумасо. Видимо, они все еще представляли большую опасность, и страну Ямато нельзя было оставить ради долго заморского похода, не управившись с этим народом.

Императрица самолично возглавила военную экспедицию на некоего Пасиро-Кумаваси — вождя, не желавшего подчиниться ее требованиям и грабившего людей (или — тоже собиравшего дань для своего племенного союза?) Хроники лаконичны: непокорный вождь (к слову сказать, ему, как и Дзинго, приписываются некоторые магические способности) был убит. Не стало причины откладывать десант на материк. Правда, тут вмешались еще и цутигумо под предводительством женщины — Табура-ту-Пимэ. Но и они оказались разгромленными.

Видимо, для континентальной высадки пришлось собирать большую армию. Императрица повелела построить ладьи, вознесла мольбы божествам. Кроме того, она дала обет: закинув удочку в реку, сказала, что если рыба проглотит крючок, то «поиск западной страны сокровищ» окажется удачным. Форель клюнула, можно было начинать экспедицию.

Судя по всему, магические способности и на сей раз не изменили государыне Дзинго. Волны прилива, несшие корабль императрицы, хлынули далеко на сушу, и ван (князь) Силла, увидев такой знак, был устрашен настолько, что лишился чувств. Ему пришлось сдаться и запросить мира, сделавшись данником Ямато. «Пока солнце не взойдет с Запада, пока воды реки Ялу не потекут вспять, пока речные камешки не взлетят на небо и не превратятся в звезды, я буду весной и осенью представлять дань», — так говорилось в его клятве. Если хроники истинны, покорение Пэкче и Когурё тоже стало делом техники.

Все это современнее историки относят к 346 г. н.э. Но и такая дата предположительна; в корейских источниках есть указания на нападение японских отрядов, возможно, это и есть поход Дзинго. Но, если уж завоеванные народы архипелага не раз восставали против Ямато, то что говорить о княжествах на материке! Возможно, солнце и не взошло на западе, но подбросить в небо речные камешки (пусть и без превращения в звезды) оказалось, судя по всему, легкой задачей для корейских ванов.

Завоеванные княжества вовсе не собирались прекращать распри между собой. Они не ощущали себя частями единой империи. Если сравнивать походы Дзинго с европейской историей, то здесь уместен пример князя Олега, прибившего свой щит к вратам Царьграда (Константинополя). После его похода Византийская Империя прекрасно существовала и дальше, она отнюдь не стала частью древней Руси.

Вероятно, непрочность завоеваний понимали и правители Ямато. Они не стали делать Корею континентальной частью своей страны, походы предпринимались ради уплаты дани побежденными князьями.

Вероятно, некоторая осторожность, проявленная императрицей Дзинго перед походом, была вполне оправданной. Вернувшись из экспедиции в Корею и разрешившись от бремени сыном (он впоследствии стал императором, как и предсказывалось), она едва не нала жертвой внутреннего заговора.

Заговор устроили принцы Кагосака и Осикума, узнав о скрываемой уже долгое время смерти предыдущего государя, о результатах морского похода и о рождении нового принца. Кагосака приказал командовать своими войсками двум полководцам, но сам неожиданно погиб на охоте (хроники указывают на весьма своевременное появление некоего «красного вепря»). Сама охота была отнюдь не аристократическим развлечением, это все то же гадание об успехе.

Мятеж оказался столь же неуспешным, как и предсказание. Принцу Осикума пришлось отступать со своими войсками, а Такэноути-но-Сукунэ вновь прославился как полководец. Он вновь воспользовался военной хитростью. Перед сражением он приказал своим воинам надеть двойные одежды (под них было легко спрятать мечи) и завязать в прически двойные тетивы. На поле боя он призвал противника к миру, и в знак добрых намерений солдаты императрицы перерезали тетивы на луках и отбросили мечи. Принцу Осикума пришлось сделать то же самое. Каков был результат, вполне очевидно.

В итоге армия заговорщиков оказалась разбита.

Мятеж связывается и с теми трудностями, без которых не обошелся поход на Силла. Слишком много трудов оказалось затрачено на вооружение и постройку кораблей. Так что некоторые из знатных родов Ямато, видимо, пытались освободиться от зависимости. И безуспешно…

Война в Корее на этом не окончилась. Второй поход на Силла состоялся во время регентства Дзинго. Причиной стала распря Силла и Пэкче, и японцы в этой войне выступили на стороне давнего союзника — княжества Пэкче. Довольными остались все (кроме княжества Силла, что и понятно). Японцы получили дань, Пэкче — новые земли (в том числе — и остров Чеджудо, в ходе экспедиции было покорено «варварское» население этой территории).

Походы на Корею проводились и раньше, теперь, судя по всему, поменялись лишь масштабы операций. Ведь уже в мифе о Сусаноо сказано о корейских драгоценных металлах — золоте и серебре. Так что открывать «западную страну сокровищ» на самом деле не пришлось: она была известна с давних пор, как и путь туда. А вот вывоз дани на 80 кораблях (так поступила Дзинго) — это действительно нечто новое. Такое стало возможно только после усиления Ямато и подавления противника на самом архипелаге.

Но имеется и другая гипотеза (ее высказывает в своей работе российский автор Е.А. Гаджиева). Корейско-японский союз усилил поток мигрантов с континента. Тяжелая дань вызвала восстание в Корее, японцы были разгромлены, Тюай пал жертвой заговора, а Дзинго (якобы кореянка) помогла корейцам покорить Ямато (благо на островах их было уже много). Сторонники подобной идеи считают следующих правителей «корейской династией».

Совершенно ясно, почему о династии говорится, как о «корейской». Недаром так много известно о переселениях с материка в V веке. Не забудем, что на Корейском полуострове уже существовала Мимана — фактически, японская колония. Теперь же Корея прочно закрепилась на архипелаге.

Истина, вероятно, находится где-то посредине. Те, кто выдвигают гипотезу о «корейском следе» в истории о смерти Тюая, предпочитают мыслить современными категориями единых наций. Но в ту пору это было не совсем так. И очень сложно выяснить, считал ли себя корейцем или японцем правитель, у которого в роду имелись и японские, и корейские предки. Единых наций еще не было, в хрониках упоминаются Ямато и люди из различных племен. Это пока отнюдь не японцы, это всего лишь их далекие предки. Для жителя Кореи, возможно, было в ту эпоху гораздо важнее, к какому княжеству он принадлежит, а не его принадлежность к корейскому народу вообще.

Впрочем, сокрытие траура, неожиданно легкий военный поход на Силла, заговор принцев (представителей старой династии?) говорят в пользу гипотезы «корейского следа». В любом случае, появляется ощущение того, что некая не вполне чистая игра вокруг трона все же шла. Какая именно — судить историкам будущего.

Еще два похода на Корею связаны с сыном императрицы Дзинго. Он был провозглашен наследником в возрасте трех лет, и правил достаточно долго (хроники вновь приписывают владыкам вековое долголетие). Но понятно, что в начале его жизни страной управляла регентша Дзинго и ее советник Такэноути-но-Сукунэ.

Борьба на архипелаге продолжалась. На сей раз произошел бунт рыболовов из племени ама. Не слишком ясно, что именно это было за племя и что послужило причиной мятежа. Но он был подавлен, а императорский полководец стал управителем этой области. Так что, вероятно, восставших не было принято вырезать полностью, обходились более гуманными средствами — проводили акции устрашения и увеличивали дань.

Еще две экспедиции проведено против Кореи. Причиной первой стало обвинение вана Пэкче по имени Чинса в том, что он грубо нарушил ритуальные предписания относительно правителя Ямато. Хроники говорят, что жители Пэкче сами убили своего князя, не дожидаясь, пока его (а заодно — и остальных) покарают воины с архипелага.

Как именно князь оскорбил императора? Вероятно, решил, что можно перестать платить дань? Такое часто бывает причиной войны. Но поводом для северных людей вполне могут стать и вещи, вполне относящиеся к мистике.

Следующая экспедиция состоялась через семь лет. Поводом стало задержание посланника Соту-Пико в Силла в качестве заложника. Но причиной, без сомнения, стал сбор дани.

Международных дипломатических конвенций в те годы не существовало, так что посланника пришлось освобождать силой (прихватив с собой заложников уже из Силла).

Вот тогда-то континент и пришел в Японию.

С правлением Одзина связывается дань «добрыми конями» от вана Пэкче. С тех пор конница присутствует в японской армии. Но это — лишь начало.

Некий посланник Атики, привезший лошадей, был, как человек ученый, сделан наставником наследного принца Ваки-Ирацуко. Он привез из Кореи учебник грамоты и конфуцианские «Рассуждения и беседы».

Говорится в летописях и о большом переселении из Китая ремесленников — кузнецов, ткачей, винокуров. Начиная с этого момента, Япония станет перенимать культуру с материка. Но не механически прививать ее на островах, а последовательно видоизменять в соответствии со своими традициями. А уже много позже настанет черед учиться и у Европы, и у Америки. Пока же японцы вырабатывают в себе качества прилежных учеников.

А еще из Кореи пришел и буддизм. Но первому контакту с мировой религией будет отведена отдельная глава, настолько сильно повлияло это учение на сам образ жизни японцев.

Продолжались при Одзине и внутренние распри, причем их масштаб тоже увеличился. На сей раз междоусобица оказалась связана с советником Такэноути-но-Сукунэ, точнее — с недовольными в его роду.

Вообще-то, если следовать хроникам, к этому времени именно у первого министра срок правления оказывается самым рекордным — он занимал свой пост 145 лет! Но надо помнить — легендарная и реальная история пока еще не идут рука об руку. И если мы не сомневаемся в истинности событий, то есть большие сомнения в их временных рамках.

Первый министр оказался оклеветанным собственным братом в том, что хочет захватить власть в государстве. Видимо, клеветник умел убеждать, потому что Одзин приказал убить Такэноути-но-Сукунэ. Но министр скрылся, а некий Манэко, похожий на него, принял за него. После этого Такэноути прибыл тайной дорогой к императору, тот устроил ему испытание (судя по всему, оно напоминало европейский обычай суда Божьего). Когда министр выдержал испытание, он был оправдан. Как ни странно, его брата император простил.

Вероятно, уже тогда в Ямато было достаточно богатства, чтобы начать его делить. Но важно то, что эти события стали предвестником куда более крупной смуты.