Последние всплески энергии самурайства
В 1875 г. произошел новый прорыв в международных отношениях. Британия и Франция вывели войска из Иокогамы, а на севере произошло долгожданное территориальное размежевание: Россия получила Сахалин (и сделала его место ссылки), а Япония — Курилы. Японскую делегацию в Петербурге возглавил экс-президент сепаратистской республики Хоккайдо Эномото. После договора Мэйдзи даже попросил у Александра II чертежи и фотографии Зимнего дворца — ему хотелось построить новую резиденцию на русский манер. И российский государь просьбу выполнил.
В этом же году произошло и еще одно эпохальное событие: разделение законодательной, исполнительной и судебной властей. Предполагалась, что вскоре появится и парламент. Народу пояснили: указ императора служит благу Японии. Народ это принял.
Нельзя было принять другого: не все самураи вписались в новый мир. Многие полученные выплаты промотали, газеты, которые подчас издавались теми, кто несколько лет назад мог поплатиться головой за оскорбление самурая, теперь называли их едва ли не нищими. За что им платить? — спрашивали журналисты.
Даймё не пропали, почти все они стали крупными предпринимателями. А вот их вассалы остались без господ. Прежняя солидарность рухнула, люди отчаялись.
В Кумамото возникла «Лига божественного ветра», основатель которой надеялся на великое очищение — все западная наносная жизнь должна исчезнуть, как флот Хубилая. Даже человек в одежде европейского покроя вызывал у этих людей желание разбросать вокруг очистительную соль. Добро бы все солью и ограничивалось…
24 октября 1874 г. Лига устроила восстание в Кумамото: захватили телеграф (не из-за революционной тактики, просто он был ненавистным символом всего западного), подожгли казарму, зарубили губернатора и зазевавшихся чиновников управления префектуры. Они даже огнестрельным оружием не воспользовались, считая его «нечистым».
Наилучшей пропагандой всего западного стал залп по обезумевшим дикарям со стороны правительственных войск, быстро пришедших в себя после внезапной атаки. Лидеры Лиги все же успели вспороть себе животы, не дожидаясь петли. (Хотя, на мой взгляд, более гуманным выходом стала бы психолечебница).
Еще одни смертники восстали в префектуре Фукуока. Надо ли говорить, что и у них все кончилось быстро — и примерно тем же. Но восстания самураев и выступления крестьян (к счастью, они не дошли до того, чтобы действовать совместно) подрывали имидж страны, да и модернизация без обеспечения безопасности могла захлебнуться. Но то, что период реформ отмечен лишь терроризмом, но не ростом банальной преступности — больше достижение Японии. Видимо, здесь все дело в национальном характере.
В том же году начался настоящий вихрь постановлений об административных наказаниях (штрафах). Надо было восстанавливать имидж, хотя некоторые меры могут показаться разумными, а некоторые — неадекватными. Штрафы взимались за нахождение на улице в раздетом или полураздетом (а тэнгу его знает, что может означать последнее — полиции было виднее), за устроение фейерверков вблизи домов, за ношение женщинами мужской одежды (предтечи феминисток, видимо, уже появились, но им предстояла долгая борьба), за хождение но нужде в неположенных местах, за перевозку нечистот без крышки, за драки и шумные ссоры, за продажу порнографических гравюр (а мы-то, варвары, причисляем их сейчас к произведениям искусства). Кое-какие пункты говорят о том, что имидж Японии некоторые отдельно взятые жители действительно портили, иначе такие постановления просто не появились бы.
И полиция (из бывших самураев) активно принялась за дело.
Все шло пусть и не слишком гладко, но вполне нормально. Однако ход событий нарушился в 1877 г. самым крупным самурайским восстанием. И случилось оно в Кагосиме, столице бывшего княжества Сацума. А лидером восставших, ко всеобщей печали, оказался отнюдь не безумный темный дикарь, а человек, с которым связаны и революция, и модернизация — Такамори Сайго!