27.17. Битва при Аустерлице

27.17. Битва при Аустерлице

Подготовка к битве при Аустерлице «явилась прежде всего творением весьма сильного шахматного игрока», пишет Роже Грожан (Grosjean), имея в виду Наполеона, в своей книге Аустерлиц, 2 декабря 1805 (Austerlitz, 2 d?cembre 1805). Париж, 1960, с. 140). В решающий момент Наполеону нужно было побудить противника к сражению, «выказывая одновременно безрассудство и трусость», утверждает Роже Грожан, добавляя: «Высочайшее искусство крупного тактика заключается в превращении целых стран в арену для своих трюков» (там же; см. также Кристофер Даффи (Duffy). Аустерлиц — 1805· Лондон, 1977, с. 76 и след.).

Неудивительно, что Ли Бинъянь в своей книге о стратагемах приводит битву при Аустерлице как блестящий пример применения стратагемы 27. В ходе войны третьей коалиции, особенно Австрии и России, против Наполеона тот после взятия Вены преследовал русскую армию до Ольмюца. Русский царь Александр I (1777 — 1825), «юный самодержец, лишенный всякого опыта, устал от постоянного уклонения своего генерала Кутузова от встречи с Наполеоном. Славные традиции русского воинства… убеждали Александра и его окружение в неминуемой победе. Они хотели решить исход войны одним разом…» (Вальтер Штокласка (Stocklaska). Битва при Аустерлице («Schlacht von Austerlitz»). Брюнн, 1905, с. 11). Кутузов, напротив, считал, что генеральное сражение угрожало русской армии полным уничтожением. Ей следовало отступать, выжидая, пока Пруссия, наконец, не вступит в войну против Франции.

Наполеон знал о противоположных мнениях в руководстве русской армии. Он опасался, как бы Кутузов не настоял на своем. В этом случае Наполеон опасался упустить благоприятный случай добиться быстрой победы и оказаться втянутым в затяжную войну. Поэтому он неожиданно, как следует из описания Ли Бинъяня, приказывает ослабить натиск на русскую армию и начинает прощупывать почву относительно заключения мира.

«Подобно шахматному игроку, — пишет Ли Бинъянь, — Наполеон притворился, что растерян, ни на что не способен и более всего опасается сражения. Все это утвердило царя Александра I в мнении, что настал благоприятный миг разбить французское войско. Столь заносчивый император, как Наполеон, полагал Александр I, лишь тогда просит о мире, когда у него действительно нет выхода. Поэтому Александр I, исходя из своей неверной оценки, пренебрег предупреждениями Кутузова и повел армию в бой против французов. И тут он наткнулся на припрятанный нож, потерпев сокрушительное поражение».