17.4. Позор Девятого дядюшки До

17.4. Позор Девятого дядюшки До

Иногда слова Стратагемы № 17 используются как риторическая фигура, например в романе Ли Жучжэня «Цзин хуа юань» («Цветы в зеркале», приблизительно 1763–1830).

Ученый Тан ао сопровождает своего тестя, купца Линь Чжияна, в морском путешествии. Купец занимается торговлей в дальних странах. С ними едет также 80-летний, но еще крепкий и довольно образованный штурман, Девятый дядюшка До.

Однажды они приезжают в страну Чернозубых. В то время как Линь Чжиян занимается торговлей, Тан ао и Девятый дядюшка До прогуливаются по улочкам столицы. Они заходят в переулок и видят на одной из дверей надпись: «Школа для девочек». Оттуда выходит старик, замечает иностранцев и приглашает на чашку чая. Любознательный Тан ао соглашается, так как хотел бы узнать побольше об этой стране.

В школе гости видят двух 14-летних школьниц с черными лицами, выкрашенными красной краской бровями и выразительными глазами. На одной красное, а на другой пурпурное платье. Приносят чай. Старый учитель говорит ученицам: «Сегодня вам представилась редкая возможность встретиться с двумя великими учеными. Они могут разрешить ваши вопросы, возникшие при обучении. Не прекрасно ли так расширить свои знания?»

Девятый дядюшка До отвечает: «Конечно, я не так глубоко образован, но об обычной книжной науке некоторое представление имею».

На это одетая в пурпурное платье девушка слегка привстала и сказала: «Мы живем в удаленной стране и по природе невежественны. Как можем мы решиться задавать вам вопросы?»

Девятый дядюшка До подумал про себя: «Эта девушка разговаривает не так уж неотесанно. Наверное, она уже училась пару лет. Жаль, что здесь есть только малолетние женщины. Не знаю, о чем с ними и поговорить. Пожалуй, надо ее вызвать на разговор каким-нибудь замечанием. Если она хоть чуть-чуть умеет читать и писать, еще долго можно будет поддерживать беседу».

Вслух он сказал: «Ты, о одаренная, ставишь себя уж очень низко. Не будь так стыдлива. Если есть у тебя на сердце какие-нибудь вопросы — спрашивай, не стесняйся. Что знаю, я тебе расскажу».

Тут откликнулся и Тан ао: «Мы давно уже оставили книжное учение. Много лет уже не упражнялись. Боюсь, что наши знания неглубоки, и надеюсь на твои указания, о одаренная».

Услышав из уст Тан ао слово «указания», Девятый дядюшка До проронил многозначительное «хм». Про себя он подумал: «Ведь это же две чужеземные девушки. Ясно, насколько мало у них знаний. Почему почтенный Тан так вежлив с ними? Явно он их слишком высоко оценивает».

Но кто бы мог подумать, что это возможно: девушки выказали глубокие знания и выдающуюся память. Не нашлось ни одной книги, которую бы они не знали. Из их уст речь лилась непрерывным потоком. Девятый дядюшка До, у которого язык был тоже хорошо подвешен, охотно бы срезал какую-нибудь из них, но они не показывали никаких пробелов в знаниях. Тогда он подумал: «Пожалуй, этих девушек не поймаешь на обычных классиках. Однако, насколько я знаю, «И цзин», «Книга перемен», за границей совершенно неизвестна. Почему бы не вовлечь девушек в разговор о ней? Наверняка здесь предел их знаний».

И он обратился к девушкам: «Я слыхал, что «Книга перемен» мало известна за границей. Но здесь, я вижу, культура процветает. Вы, одаренные, много знаете и глубоко начитанны, и, конечно, вам знакомы основные положения «И цзина». С цииьского и ханьского времени [221 до н. э. — 220 н. э. ] многие ученые объясняли этот труд. Я хотел бы спросить вас, какую школу комментаторов вы считаете лучшей?»

Девушка в пурпурном платье отвечала: «Между эпохами Хань и Цзинь [206 до н. э. — 420 н. э. ] и эпохой Суй [581–618] мне известны, кроме работы Цзы Ся «Комментарий к «И цзину»», состоящей из двух томов, еще 93 комментария. Но знания мои слишком малы, чтобы я решилась их оценивать. Я прошу вас высказать ваше мнение».

Девятый дядюшка До подумал про себя: «Я до сих пор слыхал только о 50–60 комментариях, а она говорит о 90, но отказывается о них высказаться. Наверное, она помнит лишь несколько названий, а такое большое число сказала, чтобы похвалиться. Этим она хотела меня устыдить, но я-то понял, в чем дело, и оставлю ее с носом. Также и братец Тан получит удовольствие».

И он сказал: «Я слыхал больше чем о 100 комментариях к «И цзину». Меня поражает, что здесь известно только о 93. Не может ли одаренная сказать мне, сколько томов включает каждый комментарий?»

Девушка в пурпурном платье отвечала, улыбаясь: «Сущность каждого комментария я, пожалуй, не смогу припомнить во всех подробностях. Но названия комментариев и число томов, из которых они состоят, я, пожалуй, скажу».

Покраснев, Девятый дядюшка До сказал: «Почему бы одаренной не назвать тогда один-два комментария с именами авторов и числом томов?»

На это девушка в пурпурном перечислила все 93 комментария и подробнейшим образом описала их содержание.

Девятый дядюшка До в смущении слушал это перечисление. В этом списке были все известные ему работы, а также многие другие. «Надеюсь, она не станет теперь испытывать меня. Я ведь ничего не смог бы прибавить», — сказал он себе в изумлении.

Но девушка действительно задала ему тот вопрос, которого он боялся. «Такой великий мудрец, как вы, говорил о 100 комментариях. Я не знаю, идет ли речь об уже перечисленных здесь работах или о совершенно другом списке из 100 комментариев. Пожалуйста, назовите мне одно или два заглавия, чтобы я могла расширить мои знания».

Девятый дядюшка До торопливо ответил: «Все, что мне известно, одаренная уже перечислила. Я уже стар, и память моя не слишком хороша».

Но девушка проявляла настойчивость: «Конечно, содержание отдельных работ мудрец может не очень хорошо помнить, я даже не решаюсь об этом спрашивать. Но авторов и число томов может перечислить каждый школьник. Почему же великий мудрец скрывает от меня знания?»

Девятый дядюшка До ответил: «Но я правда больше ничего не помню. Я вовсе не хочу ничего скрыть».

Девушка в пурпурном платье парировала: «Если великий мудрец не может назвать ни одного комментария, это значит в лучшем случае, что он не хочет меня учить, но в худшем случае это значит, что он хотел меня обмануть, говоря о 100 комментариях».

Когда Девятый дядюшка До услышал это, он весь покрылся потом и больше ничего не смог сказать. Девушка в пурпурном платье, однако, продолжала: «Только что великий мудрец говорил о 100 книгах. Я ведь прошу только перечислить в дополнение к моим 93 еще 7, так чтобы вместе получилось 100 книг. Это может даже ребенок. Почему же вы не хотите просветить меня?»

Девятому дядюшке До оставалось в его положении только почесывать себе уши и щеки. Она вновь заговорила: «Кто же будет при таком легком вопросе еще медлить с ответом? Ничтожная служанка только что привела в движение свои губы и язык и перечислила многочисленные комментарии. Я хотела бросить кирпич, чтобы получить яшму».

Здесь мы прерываем изложение романа «Цветы в зеркале», действие которого происходит в эпоху Тан. Этот роман более всего знаменит в Китае пронизывающей его идеей равенства полов. Еще Конфуций (551–479 до н. э.) приравнивал женщин к «маленьким людям»: «Женщины и маленькие люди с трудом обучаемы. Если ты приблизишь их к себе, они становятся назойливы, если удалишь — становятся строптивы».[223]

В Китае женщина рассматривалась как создание космического принципа Инь, пассивной земной стихии, навеки подчиненной мужчине, представителю принципа Ян, активной стихии неба, обволакивающего землю. Китайцы не ограничивались тем, что уродовали женщинам ступни и тем вызывали у них отсталость в физическом развитии.

В духовном отношении женщина тоже была в определенной степени скована. Такое представление о женщине во многих местах романа «Цветы в зеркале» в корне оспаривается. Девятый дядюшка До воплощает мужское чувство превосходства над невежественной женщиной и оказывается пристыжен.

Уже поднаторевший в стратагемах читатель во время чтения этого раздела мог заметить, что Девятый дядюшка До вопросом про «И цзин», «Книгу перемен», хотел применить Стратагему № 15: «Сманить тигра с горы на равнину». Однако это ему совершенно не удалось, и он сам подвергся действию стратагемы. Когда девушка называет их дискуссию кирпичом, которым она хотела выманить у Девятого дядюшки До яшму, она не столько имеет в виду стратагему, сколько пользуется ею, отчасти изображая самоуничижение, отчасти в шутку, сквозь которую просвечивает сознание собственного превосходства.