35.1. Губительное сковывание цепью кораблей

35.1. Губительное сковывание цепью кораблей

Чжоу Юй, полководец царства У, перед битвой у Красной скалы (208) распорядился, чтобы Хуан Гай применил стратагему № 34. Испытав поначалу некоторое недоверие, Цао Цао все же принял предложение Хуан Гая, который захотел перейти на его сторону. Оба лазутчика Цао Цао в лагере Чжоу Юя сообщили ему о том, что и генерал Гань Нин собирается сдаться ему в плен (см. 34.1). Но у Цао Цао все еще оставались сомнения. Когда он спросил своих советчиков, готов ли кто-нибудь из них отправиться в лагерь Чжоу Юя, чтобы разведать, что же там происходит, вызвался Цзян Гань. Его последний визит в лагерь Чжоу Юя был неудачным (с. 33.11), и он до сих пор чувствовал себя посрамленным. «Цао Цао созвал своих советников и сказал им так: «…Кто из вас может пробраться в лагерь Чжоу Юя и разузнать правду?» «Разрешите мне поехать, господин чэн-сян, — вызвался Цзян Гань. — В прошлый раз меня обманули в Восточном У, и я до сих пор не могу забыть своего стыда. Но на этот раз я все разузнаю и сообщу вам. Прошу вас не сомневаться». Цао Цао дал свое согласие и приказал Цзян Ганю отправляться немедленно. Цзян Гань сел в свою лодку и вскоре прибыл в лагерь Чжоу Юя. Узнав о его приезде, Чжоу Юй радостно воскликнул: «Мой успех всецело зависит от этого человека!» Он тут же велел Лу Су пригласить Пан Туна, чтобы обсудить с ним план действий» [ «Троецарствие», гл. 47: Ло Гуаньчжун. Троецарствие. Пер. В. Панасюка. М.: Гос. изд-во худ., лит. 1954, т. 1, с. 587].

Пан Тун (178–213) по прозвищу Птенец Феникса [ «Фэн-чу»] был подобно Чжугэ Ляну незаурядной личностью. Он бежал с охваченного смутой севера Китая, найдя убежище в царстве У. «Лу Су как-то рассказал о нем Чжоу Юю, тот пригласил его к себе на службу, но Пан Тун не торопился с приездом. Тогда Чжоу Юй послал Лу Су к Пан Туну посоветоваться, каким способом легче всего разгромить Цао Цао» [ «Троецарствие», гл. 47: там же, с. 587]. Согласно источникам Цао Цао располагал 250-тысячным войском против 50 000 солдат союзных войск уского царства и Лю Бэя (Фу Лэчэн. Полное изложение китайской истории, 2-е изд. Тайбэй, 1979, с. 238). «Передайте господину Чжоу Юю, — сказал тогда Пан Тун, — что если он хочет разбить Цао Цао, пусть устроит огневое нападение. Но так как на великой реке Янцзы достаточно простора для того, чтобы суда могли разойтись в случае пожара на одном из них, единственно, что я могу посоветовать, — это план «цепи». Победы можно добиться лишь в том случае, если суда противника будут скованы между собой цепью». Лу Су передал этот разговор Чжоу Юю. Тот задумался, а потом сказал: «Этот план может выполнить для меня только сам Пан Тун». «Ему, пожалуй, ехать туда опасно, — усомнился Лу Су. — Уж слишком коварен и жесток Цао Цао».

Чжоу Юй погрузился в размышления. Он не знал, что предпринять. Но в этот момент ему доложили о приезде Цзян Ганя. Чжоу Юй послал людей встречать Цзян Ганя. Но тот уже сам направлялся в лагерь, не дождавшись ответа от Чжоу Юя.

«Почему ты меня в прошлый раз обманул?» — спросил Чжоу Юй, делая сердитое лицо. Цзян Гань с улыбкой отвечал: «Разве я вас обманул? Ведь я тогда приехал излить вам свою душу как другу детства».

«Хорошо, но предупреждаю: если ты ныне надеешься уговорить меня сдаться, так этому не бывать! Скорей высохнут моря и сгниют камни, чем я на это пойду! В тот раз ты поступил нехорошо. Я тебя угостил, уложил спать вместе с собой, а ты выкрал у меня письмо и уехал не попрощавшись. Мало того, ты донес Цао Цао, и тот убил моих верных союзников Цай Мао и Чжан Юня и расстроил мой план! Теперь ты опять явился! Ясно, что намерения у тебя недобрые. Я не посмотрю на нашу старую дружбу! Я одним ударом разрублю ее! Не знаю, что мне с тобой делать? Отправить обратно? Но через несколько дней злодей Цао Цао будет разбит… Оставить у себя в лагере? Ты начнешь выдавать мои секреты… Эй, слуги! Проводите Цзян Ганя в хижину в Западных горах! Пусть там отдыхает. А разобью Цао Цао — спроважу тебя обратно!»

Цзян Гань хотел что-то возразить, но Чжоу Юй уже удалился во внутреннее помещение шатра. Слуги подвели коня, усадили Цзян Ганя в седло и увезли его в горы. Только двое воинов остались при нем для услуг. Оказавшись в одиночестве, Цзян Гань не мог ни спать, ни есть. Ночью он потихоньку вышел из хижины, чтобы полюбоваться звездами, которые точно роса усыпали все небо. Цзян Гань остановился. Вокруг было тихо. Вдруг до него донесся размеренный голос человека, читающего книгу. Цзян Гань сделал несколько шагов в ту сторону и увидел небольшую соломенную хижину у самого склона горы. Внутри мерцал светильник. Цзян Гань подошел поближе и заглянул в щель. В хижине сидел человек и нараспев читал трактат Сунь-цзы о военном искусстве. Рядом со светильником лежал обнаженный меч. «Это необыкновенный человек!» — подумал Цзян Гань и постучался.

Дверь открылась, и человек вышел. Он действительно чем-то отличался от других людей. Цзян Гань извинился и спросил его имя. «Меня зовут Пан Тун», — ответил тот. «Вы, наверно, тот, кого еще называют Фын-чу — Птенец Феникса!» — воскликнул Цзян Гань. «Он самый…» «Я давно слышал о вас! — обрадовался Цзян Гань. — Но позвольте спросить, почему вы уединились здесь?» «Потому что Чжоу Юй упоен своими талантами и терпеть не может других способных людей, — сказал Пан Тун. — А вы кто такой?» «Я — Цзян Гань…» Пан Тун пригласил его в хижину. Завязалась откровенная беседа. «С вашими талантами вы можете уйти куда угодно — успех повсюду будет сопутствовать вам! — сказал Цзян Гань. — Не желаете ли вы перейти на службу к чэн-сяну Цао Цао? Я с радостью представлю вас…» «Охотно! Особенно если вы поговорите с ним, — согласился Пан Тун. — Признаться, мне самому уже давно хочется уехать из Цзяндуна. Но не будем медлить, иначе Чжоу Юй узнает и убьет меня».

Они тут же спустились к реке, сели в лодку Цзян Ганя и направились к северному берегу. Вскоре они прибыли в лагерь. Цзян Гань первым вошел к Цао Цао и рассказал обо всем, что с ним случилось. Узнав о приезде Пан Туна, Цао Цао сам вышел встретить его, ввел в шатер и усадил на почетное место. «Прошу ваших наставлений, — обратился к нему Цао Цао. — Я давно слышал о вас и счастлив, что наконец-то могу вас лицезреть! К вашим советам я отнесусь с должным вниманием. Ведь я не Чжоу Юй, который не внемлет мудрым словам и оскорбляет умных людей, возгордившись своими собственными талантами!»

«Прежде всего, господин чэн-сян, — начал Пан Тун, — мне хотелось бы взглянуть на расположение ваших войск, дабы убедиться, правильно ли говорят, что вы прекрасный стратег». Цао Цао велел подать коней и повез Пан Туна осматривать свои лагери. Они бок о бок поднялись на высокий холм. «Так, так, — бормотал Пан Тун, оглядываясь вокруг, — сбоку горы, к ним примыкает лес, есть проходы для наступления. Врагу пути отхода неудобны… Да! — заключил он. — Великолепно! Даже Сунь У и Сыма Жан-цзюй ничего лучшего не смогли бы придумать!» «Вы слишком меня не хвалите, а дайте мне ваши указания!» — попросил Цао Цао.

Стоя на берегу реки и разглядывая двадцать четыре шлюза, обращенных на юг, и большие корабли, за которыми, как за стеной, укрывались легкие суда, готовые в любой момент появиться оттуда, Пан Тун, улыбаясь, заметил: «Да, недаром идет о вас слава, господин чэн-сян! Вы великолепно используете свои силы! Ну, Чжоу Юй, тебе скоро конец!»

Цао Цао был очень польщен. Они возвратились в лагерь. Цао Цао пригласил Пан Туна к себе в шатер и угостил вином. Зашла беседа о военном искусстве. Пан Тун расхваливал храбрость и прозорливость Цао Цао, а тот в свою очередь оказывал ему всяческие знаки внимания и уважения. «Осмелюсь спросить, — продолжал Пан Тун, притворяясь пьяным, — есть у вас в войске хорошие лекари?» «А зачем они?» — спросил Цао Цао. «Во флоте люди часто болеют, и хорошие лекари необходимы», — пояснил Пан Тун. В эти дни Цао Цао был крайне обеспокоен тем, что в непривычном климате среди его войска распространилась какая-то болезнь, сопровождаемая рвотой. Многие от нее даже умирали. Как же ему было удержаться и не расспросить Пан Туна? «Система обучения на флоте у вас превосходна, — сказал ему Пан Тун, — но, к сожалению, в ней не все совершенно». «Так скажите же, что нужно исправить?» — «Хорошо. Я могу вам посоветовать, как добиться, чтобы ваши воины не болели и чтобы все они были готовы к совершению подвигов». Цао Цао чрезвычайно этим заинтересовался. «На великой реке Янцзы вода все время то прибывает, то убывает, волны и ветер не утихают, — продолжал Пан Тун. — Воины, рожденные на севере и никогда не плававшие на судах, болеют от непривычной качки. А вот если бы железными цепями соединить все суда по тридцать-пятьдесят в ряд, да наложить от одного к другому мостки, то не только люди, но даже кони свободно могли бы передвигаться по ним! Тогда никакие приливы и отливы, никакие волны и ветер не страшны!»

«Благодарю вас за прекрасный совет! — радостно воскликнул Цао Цао, вставая с циновки. — Если бы не вы, как бы я разгромил Сунь Цюаня?» «Не стоит благодарности, господин чэн-сян, — ответил Пан Тун. — Это всего лишь мое ничтожное мнение. Решать вы должны сами». Цао Цао, не теряя времени, вызвал войсковых кузнецов и приказал ковать цепи и скреплять ими суда. Воины, узнав об этом, радовались и ликовали. Потомки об этом событии сложили такие стихи: «Огонь применили они в сраженье у Красной скалы. Расчет Чжоу Юя совпал с расчетами Чжугэ Ляна. Без хитрого плана «цепи», который Пан Тун предложил, наверно, герой Чжоу Юй не выполнил бы подвиг свой бранный».

Затем Пан Тун сказал Цао Цао: «На том берегу многие герои недовольны Чжоу Юем. Я мог бы уговорить их покориться вам, господин чэн-сян. Если Чжоу Юй останется в одиночестве, вы сможете взять его в плен. А тогда и Лю Бэя нечего будет опасаться!» «Если вы действительно окажете мне такую великую услугу, я представлю доклад Сыну неба и вам пожалуют должность одного из трех гунов!» — воскликнул обрадованный Цао Цао. «Сделаю я это не ради титула, а ради спасения народа, — сурово ответил Пан Тун. — Но если вы, господин чэн-сян, перейдете реку, будьте осторожны и не чините насилий!» «Я действую от имени неба! — сказал Цао Цао. — Неужели вы думаете, что я допущу насилие над народом?» Пан Тун поклонился ему и попросил охранную грамоту для своей семьи. «А где живет ваша семья?» — спросил Цао Цао. «На том берегу. Я могу быть уверенным в безопасности семьи лишь в том случае, если получу такую грамоту», — заявил Пан Тун. Цао Цао повелел написать охранную грамоту, скрепил ее печатью и передал Пан Туну. Тот с поклоном поблагодарил его и сказал: «Я уеду, и вскоре вы можете выступать. Не ждите, пока об этом узнает Чжоу Юй».

Когда Пан Тун садился в лодку, он увидел какого-то человека в одеянии даоса, с плетеной бамбуковой шляпой на голове. Человек этот удержал Пан Туна за руку и молвил: «А вы и в самом деле храбры! Хуан Гай хитро придумал свое избиение и послал сюда Кань Цзэ с письмом, а теперь явились и вы со своим планом «цепи»! Но боюсь, что суда не сгорят и все ваши расчеты пойдут прахом! Правда, вам удалось ослепить Цао Цао, но меня-то вам не обмануть». У Пан Туна от таких слов душа ушла в пятки. Пан Тун испуганно обернулся. Перед ним стоял его старый друг Сюй Шу (род. 173). Это немного успокоило Пан Туна, он огляделся по сторонам — поблизости никого не было — и сказал: «Жаль, если вы расстроите мой план! Ведь от этого зависит судьба населения восьмидесяти одного округа Цзяннани». «А какова судьба восьмисот тридцати тысяч воинов, находящихся здесь?» — улыбаясь, спросил Сюй Шу. «Значит, вы действительно хотите расстроить мой план?» «Нет, я пошутил! — ответил Сюй Шу. — Лю Бэй в свое время осыпал меня милостями, и я не забыл, что должен его отблагодарить. Но я поклялся никогда не давать советов Цао Цао за то, что он обрек на смерть мою матушку. Не тревожьтесь, я план ваш не стану расстраивать» [ «Троецарствие», гл. 47, 48: там же, с. 587–593].

Здесь я прерву описание происходящих событий и замечу, что согласно изложенному в романе Троецарствие сторонний человек разгадывает задействованную стратагему и точно ее определяет. В западной литературе за ее многовековую историю подобных эпизодов мы не отыщем. Ни в одном западном произведении не найдется отрывков, где так вот разбираются и характеризуются стратагемы.

В декабре 207 г. все суда, большие и малые, были скованы цепью. «Цао Цао прибыл на свой корабль, созвал туда всех военачальников и приказал им выйти в учебный поход… Дул северо-западный ветер. Суда шли на всех парусах, разрезая волны и дробя налетавшие валы. Не чувствовалось ни малейшей качки — воинам казалось, что они находятся на твердой земле. Все были охвачены невиданным воодушевлением, упражнялись на копьях и мечах. По реке туда и сюда сновали легкие суда, наблюдая за порядком. Сам Цао Цао стоял на мостках, любуясь четким строем своих кораблей. Уж с таким-то флотом он победит! Он приказал убирать паруса, и все суда в том же строгом порядке возвратились в лагерь. В шатре Цао Цао сказал своим советникам: «Теперь вы убедились, что мне помогает небо? Иначе как бы я получил бесценный совет Пан Туна? На судах, скованных цепью, переправиться через реку — все равно что пройти по суше!» [ «Троецарствие», гл. 48: там же, с. 598–599]. Хотя советник Чэн Юй и предостерегал об опасности огневого нападения, но Цао Цао не прислушался.

Разумеется, Цао Цао хотел по возможности избежать битвы на Янцзы. Но для того, чтобы победить противника, ему в любом случае нужно было переправиться через реку и завладеть территорией на той стороне южного берега. Чжоу Юй, конечно, не позволил бы ему спокойно переправиться через реку, а всеми силами и средствами постарался бы помешать его высадке на южном берегу. Поэтому Цао Цао считал, что его солдаты, бывшие родом с севера и не привыкшие к пребыванию на воде, должны будут сначала в течение долгого времени выдерживать жестокую битву, находясь на раскачивающихся кораблях, пока они — в случае удачного исхода — не обретут под ногами твердую землю. Таким образом, Цао Цао должна была показаться блестящей сама мысль заранее обеспечить войско прочной почвой под ногами, чтобы качки не чувствовалось уже в ходе этой нелегкой переправы.

Когда наконец задул юго-восточный ветер, для Чжоу Юя пробил долгожданный час. Он, «не теряя времени, созвал своих военачальников и велел Гань Нину взять с собой Цай Чжуна и его воинов, сдавшихся в плен, проникнуть в расположение врага, дойти до самого Улиня, где находятся склады Цао Цао, и там зажечь огонь, который послужит для него сигналом…»

Воины доложили Цао Цао, что с южного берега прибыл какой-то человек. Цао Цао велел его позвать, и тот передал ему письмо от Хуан Гая. В письме сообщалось, что Чжоу Юй неусыпно следит за Хуан Гаем и что сейчас убежать нет никакой возможности. Однако, говорилось далее, скоро такой случай представится: не сегодня-завтра с озера Поянху должен прибыть провиант, и Чжоу Юй пошлет его, Хуан Гая, встречать караван. «Улучив момент, — писал в заключение Хуан Гай, — я убью одного из известных цзяндунских военачальников и перейду к вам, господин чэн-сян. Может быть, сегодня во время второй стражи у вашего лагеря появятся суда со знаменами Черного дракона; знайте, что это я везу провиант».

Обрадованный Цао Цао отправился в речной лагерь, чтобы с большого корабля наблюдать за прибытием судов Хуан Гая…

Дул сильный восточный ветер. На реке бушевали волны. Цао Цао со своего корабля наблюдал за рекой. При свете луны вода искрилась и блестела. Река напоминала огромную золотую змею. Обратившись лицом к ветру, Цао Цао рассмеялся. Он считал, что наконец-то достиг желаемого! Вдруг один из воинов, вытянув руку в направлении южного берега, сказал, что там показались паруса. Цао Цао поднялся на вышку. Ему донесли, что на судах виднеются знамена Черного дракона и на самом большом знамени можно различить надпись: «Начальник передового отряда Хуан Гай». «Небо помогает мне! — воскликнул Цао Цао. — Это Хуан Гай едет сдаваться!» «А мне кажется, что эти суда идут с вероломной целью! — вдруг произнес Чэн Юй, который стоял рядом и молча следил за приближающимися судами. — Не разрешайте им приближаться к нашему лагерю, господин чэн-сян!» «Из чего вы это заключили?» — спросил Цао Цао. «Тяжело нагруженные суда сидят глубоко, а эти так и прыгают по волнам, — сказал Чэн Юй. — Не забывайте, господин чэн-сян, что дует юго-восточный ветер, и, если у них действительно дурные намерения, как мы от них увернемся?»

«Кто остановит суда?» — обратился Цао Цао к военачальникам, убедившись, что опасения Чэн Юя не лишены оснований. «Разрешите мне!» — вызвался Вэнь Пин. Он спрыгнул в лодку и понесся навстречу приближающимся судам Хуан Гая, сделав знак своим сторожевым судам следовать за ним. «Эй, вы! — крикнул Вэнь Пин. — Чэн-сян запрещает вам подходить к лагерю и приказывает остановиться на середине реки!» «Спускайте паруса!» — кричали воины Вэнь Пина. В ответ зазвенела тетива, и в левое плечо Вэнь Пина вонзилась стрела. Он упал на дно лодки. Среди его воинов возникло замешательство. Они стали поворачивать свои суда и уходить обратно.

Когда Хуан Гай был всего в двух ли от лагеря Цао Цао, он приказал на своих передовых судах зажечь огонь. Ветер раздувал пламя. Словно огненные стрелы, горящие суда ворвались в расположение флота противника. Скованные цепями, корабли Цао Цао не могли разойтись, и вскоре на них перебросился огонь. Пламя охватило корабли. Великая река окрасилась в багровый цвет, по небу разлилось зарево» [ «Троецарствие», гл. 49: там же, с. 609, 613–615].

Подзаголовок 47 главы романа Троецарствие гласит: «Пан Тун предложил стратагему цепи». Под стратагемой цепи здесь понимается в буквальном смысле сцепление объектов, которые сами по себе являются независимыми. В данном случае это были корабли. Сцепление их Пан Тун обрисовал так, что, с точки зрения Цао Цао, который явно не разбирался в войне на воде, это казалось стратагемой. Ведь, как бы то ни было, с помощью этого действия он смог уравновесить преимущество Чжоу Юя, войско которого было привычным к сражениям на воде, и в известной мере превратить морское сражение в сухопутное, в полном объеме используя в нем все сильные стороны своей армии. Навязывая Цао Цао стратагему цепи, сам Пан Тун использовал стратагему творца 7, или стратагему двуликого Януса 10. Он предложил в качестве полезного некоторое действие, которое в действительности привело к гибели.

В свою очередь, вторжение Пан Туна к Цао Цао является звеном в целой цепи стратагем, последовательно использованных Чжоу Юем для достижения конечной цели — победы над Цао Цао в битве у Красной скалы. Важными стратагемами в этом ряду являются, в частности, обезвреживание Цай Мао и Чжан Юня, осуществленное при помощи стратагем 33 и 3, стратагема 34, которую провел в жизнь Хуан Гай, и, наконец, введение в заблуждение Цао Цао, что сделал Пан Тун, используя стратагемы 7 и 10.

Встреча Пан Туна и Цао Цао придумана, но правдивым является, во всяком случае, то обстоятельство, что в битве у Красной скалы (на северо-востоке района Цзяю, на месте современной провинции Хубэй) Чжоу Юй поджег весь флот Цао Цао и выгодно использовал последующее смятение в войске Цао Цао, численно намного превосходившем его собственную армию.