МЕРЫ ВЛАСТЕЙ ПО УМИРОТВОРЕНИЮ ОППОЗИЦИИ И УКРЕПЛЕНИЮ АРМИИ. РЕАКЦИЯ ОБЩЕСТВЕННОСТИ

Получив новый мандат на управление РИ, вершители «нового порядка» предприняли ряд мер по внешней демократизации режима и умиротворению оппонентов в стране и за рубежом. К 1980 г. были освобождены политические заключенные и ссыльные в связи с ДТС, кроме осужденных 4-5 сотен человек, которые уже 15 лет ожидали суда. Впрочем, 1,5 освобожденных и к 1982 г. не получили ни пассивного, ни активного избирательного права. Они оставались под надзором КОПКАМТИВа и полиции, их не принимали на государственную службу. Их неохотно брал на работу и частный сектор.

Стремясь умиротворить воинствующих сантри, правительство включило в Основы государственного курса положение о том, что верования не адекватны религии. Подразумевалось, что исповедание одной из пяти признанных в РИ религий — ислама, протестантства, католицизма, буддизма или индуизма — непременная обязанность каждого гражданина. Это положение, исключающее появление новых религий, однако, мало успокоило мусульман, считавших верования еретическими и искаженными вариантами религий. В его развитие министр по делам религий генерал Аламшах подписал в августе 1978 г. постановление, пресекавшее возможность отказа верующего от одной религии в пользу другой. Мера должна была положить конец массовому переходу в католицизм и протестантство индонезийских статистических мусульман — абанган, жертв политических преследований и мусульманского фанатизма, представителей социальных низов, в прошлом нередко близких к левым силам страны[105].

Феномен возрождения и бурного распространения сукарноизма продолжался, и власти почли за благо подключиться к этому движению, чтобы тем вернее держать его под контролем.

В столице был воздвигнут внушительный памятник «отцам–основателям» РИ Сукарно и Хатте. Лица из окружения президента отмежевались от развернутой было не без их участия кампании, преследующей цель — поставить под сомнение авторство бывшего президента в создании панчасилы. Авторитетные свидетельства ветеранов революции, включая М. Хатту, посрамили скептиков.

Сухарто и его окружение развернули также новую, обязательную для всех государственных служащих индоктринационную кампанию по изучению текста истолкования панчасилы, утвержденного, вопреки противодействию сантри, недавней сессией НКК. Этот текст мало что добавлял к тому умеренно–консервативному раскрытию «национальной философии», которое было зафиксировано в первых документах орба. Месячный курс его изучения прошли все: от министра до клерка, от генерала до солдата, от профессора до студента. Комплекс этих начинаний, как бы озаренных ореолом Сукарно, в определенной степени поднял престиж нового президента среди яванских абанган. Но вопреки поспешным заключениям, он отнюдь не означал реабилитации ни имени, ни тем более популизма Сукарно, а был лишь способом привлечь левые и центристско–националистические слои, чтобы противопоставить их поднимающейся волне мусульманской и иной оппозиции.

Прибегая к прянику, правительство не забывало и о кнуте. Одновременно, следуя уже испытанной тактике, оно инспирировало приход к руководству в мусульманской Партии единства и развития лидера Пармуси Дж. Наро (1978 г.) (тесно сотрудничавшего с генералом А. Муртопо), хотя фракция Наро составляла в ПЕР меньшинство. Этот «ставленник властей», как его окрестили, немедленно приступил к мерам по обузданию оппозиционеров в партии.

В октябре 1978 г. состоялся второй конгресс Голкара. В его структуре помимо центрального руководства появился Центральный совет попечителей во главе с Сухарто — орган, правомочный не только принимать основополагающие решения, но даже распустить эту организацию, если будет взят «неверный курс». Это означало еще большую интеграцию Голкара в режим орба, полное ему подчинение. Президент, глава исполнительной власти и верховный главнокомандующий в одном лице, стал вдобавок лидером крупнейшей политической организации, доминирующей в СНП.

Ограничения политической жизни после выборов и «зажим» деятельности партий нередко приводили к тому, что оппозиционные выступления изливались через внепартийные русла. Так, едким критиком социальных и правовых язв режима стало «Общество конституционного правосознания» (ЛКБ), созданное в 1978 г.[106] и руководимое генералом А. X. Насутионом. Попечителем Общества согласился стать М. Хатта. В вооруженных силах появились своего рода дискуссионные офицерские клубы — «Форумы учебы и контактов», объединяющие критически настроенных молодых офицеров из четырех яванских военных округов и руководимые видными диссидентами — отставными генералами (X. Р. Дарсоно, Хугенг, М. Ясин и др.). Они анализировали сложившуюся политическую систему, критиковали отклонения от конституции. Появился и ряд более умеренных ассоциаций левонационалистического толка: «Общество 17 августа 1945 г.», Ассоциация Сукарно–Хатта и т. и. Вскоре встревоженные власти запретили «Форумы» и пресекли участие госслужащих и военнослужащих в ЛКБ.

Предметом особых забот правительства было усиление мощи армии и полиции и поддержание их высокого боевого духа и преданности режиму. Еще в 1977 г. на 30—90% было повышено жалованье их персоналу. Новый министр обороны и главнокомандующий вооруженными силами генерал М. Юсуф (один из трех, способствовавших в марте 1966 г. передаче президентом Сукарно исполнительной власти генералу Сухарто) проявил независимость и известные демократические тенденции. Ом снискал широкую популярность борьбой против коррупции и ТНИ, патерналистской заботой о бытовых нуждах низших чинов, строительством для них недорогого жилья, подключением армии к общественным работам в деревне. До поры до времени это встречало поддержку вершителей орба. Но вскоре М. Юсуф потребовал от подчиненных не вмешиваться в дела гражданской администрации, в непрекращающиеся земельные конфликты, запретил офицерам действительной службы входить в руководящие органы Голкара. Эти меры, а также предложенные им лозунги: «Офицеру не к лицу предпринимательская деятельность!», «ТНИ должна стоять вне политики и над политическими организациями» воскрешали в памяти платформу первого лагеря орба конца 60?х гг., призывы генерала Сумитро и вызывали ярость военных кабиров. Юсуф зашел настолько далеко, что публично дезавуировал «дежурные» предостережения шефа КОПКАМТИБа и министра внутренних дел о якобы усилившейся «угрозе КПИ» и «остатков ДТС»[107]. Вскоре М. Юсуф ощутил возрастающее сопротивление верхушки «нового порядка» своим начинаниям. В 1982 г. он был лишен одного, а в 1983 г. — второго своего высшего поста в армии. Его реформам пришел конец, а муссировавшиеся (вероятно, его недоброжелателями) слухи, будто популярный генерал намерен баллотироваться на пост президента РИ, послужили крушению и его личной политической карьеры.

Желаемое умиротворение масс достигнуто не было. К концу 70?х гг. отмечается резкий подъем числа экономических забастовок в городах и аграрных волнений, причем пресса, жестко контролируемая властями, избегала освещать эти события. Парламент был наводнен крестьянскими ходоками: только за 8 месяцев 1979 г. крестьяне подали свыше ста петиций в центральные органы власти, жалуясь на произвол администрации и засилье новых помещиков, часто военных. Ориентация последних на скупку при содействии местных властей крупных земельных массивов близ городов, нередко с последующей сдачей их в аренду капиталу Запада или хуацяо под строительство промышленных предприятий, приводила к конфликтам с сельской верхушкой старой формации. Внешне конфликты часто представали как армейско–мусульманские противоречия. Крестьяне при этом подвергались сгону с земли. Нет нужды говорить, что решительного пресечения злоупотреблений кабиров центральные органы управления не предпринимали. Вскоре министр внутренних дел осудил практику подачи петиций. Что касается стачек, то вмешательство властей (обычно на стороне предпринимателей) вело к их пресечению без устранения причин.

Неспокойным было и студенчество. Его возмущение вызвало распоряжение близкого к генералу Муртопо министра образования и культуры Дауда Юсуфа заменить выборные студсоветы назначенными администрацией. В острейший конфликт оказались втянуты партии. Впервые после 1965 г. они вышли в парламенте с совместным запросом, оспаривая право правительства вмешиваться в дела вузов. Студенческие выступления (октябрь 1980 г.) в столичном университете в поддержку запроса были разогнаны силой оружия. 14 участников получили ранения. Студенческие городки были заняты подразделениями ТНИ. Правительство настояло на своем.

Возобновились расовые волнения. Стычка 19 ноября 1980 г. в Соло индонезийского студента с сыном богатого хуацяо привела к широчайшим антикитайским выступлениям на Центральной Яве. Только за 3 дня были разрушены 23 фабрики, 230 домов, 240 магазинов, принадлежащих хуацяо. Срочно переброшенные войска овладели ситуацией лишь к декабрю. Погибло 8 человек. Все они были индонезийцами, по которым солдаты в панике открыли огонь. 14 человек получили ранения.

В 1981 г. стало известно и о случаях террористических актов. Было совершено вооруженное нападение на полицейский участок под Бандунгом, захвачено оружие, убиты полицейские. Широкий резонанс получил захват организацией «Командо джихад» индонезийского самолета с пассажирами в Джакарте. Мусульманские фундаменталисты угнали его в Бангкок. Спецвойска ТНИ в схватке перестреляли большинство террористов и отбили самолет. Трое угонщиков были позже казнены по приговору суда, возложившего на эту группу и ответственность за бандунгское нападение[108].