ПОСЛЕДНИЕ КРУПНЫЕ СТАЧКИ 20-Х ГГ. КОМИНТЕРН И КПИ КУРС НА ВОССТАНИЕ

Поражение стачки транспортников ненадолго ослабило КПИ; приток новых членов в партию и СР продолжался. К 1924 г. в КПИ состояло 13 тыс., а в СР — свыше 100 тыс. членов. Встревоженные колониальные власти уже в сентябре 1924 г. рассматривали вопрос о запрещении КПИ. Полиции было предписано активнее собирать улики: стенографировать выступления на собраниях, обеспечить слежку за руководителями, пресекать контакты партии с населением.

После жестоких ударов возрождалось профсоюзное движение. В ФСТП в 1924 г. насчитывалось уже 8 тыс. членов. V конгресс Коминтерна настоятельно рекомендовал компартиям Востока усилить активность в рабочем движении, и КПИ укрепляла старые и создавала новые революционные профсоюзы; докеров (в трех главных портах Явы), рабочих табачных, чайных, кофейных плантаций. Однако празднование 1 мая 1924 г. было сорвано нападениями полиции и Сарекат Хиджо на демонстрантов, которые сопровождались жертвами. Отличительной чертой забастовок 1925 г. был их всеобщий характер и классовая солидарность индонезийских и китайских рабочих. Стачки печатников и докеров прошли в Семаранге, в октябре началась мощная забастовка металлистов (а затем портовых рабочих) Сурабаи, стараниями КПИ превращенной вслед за Семарангом в «красный город». Но лишь одно из этих выступлений увенчалось успехом. Эффективно используя антистачечный закон 1923 г., власти подавили забастовки и репрессировали их участников.

С 1922 г. установились регулярные контакты КПИ с Коминтерном, который ориентировал ее на сотрудничество с революционными профсоюзами и работу даже в реформистских национальных союзах при сохранении и укреплении самостоятельности КПИ. В январе 1923 г. Исполком Коминтерна (ИККИ) направил Чокроаминото послание, где предложил СИ установить отношения и разработать совместную программу действий. Ответа не последовало, а месяцем позже произошел упоминавшийся выше раскол Сарекат Ислама.

Быстрый численный рост КПИ и СР порождал у молодых лидеров партии иллюзию массового приобщения трудящихся — участников национального движения к идеалам социализма (тогда как на самом деле они устремлялись за КПИ, видя в ней самую последовательную и боевую силу антиколониального движения). Исходя из этого совместный съезд КПИ и СР в Батавии (июнь 1924 г.) выдвинул как непосредственную задачу «активизацию классовой борьбы пролетариата и крестьян, социалистический переворот и создание Советов снизу доверху». А конференция, в Котагеде в декабре того же года уже прямо поставила вопрос о «пролетарском восстании» с целью захвата власти. Крестьянство было признано нереволюционной силой, вследствие чего было решено не расширять СР далее, пролетариев из его состава постепенно принять в КПИ, а крестьян перевести в левые кооперативные союзы. Ввиду ужесточившихся репрессий была введена система «федеративного централизма», дающая большую самостоятельность секциям. Вопрос о создании нелегальной организации партии даже не поднимался. Новым председателем КПИ был избран Сарджоно.

В апреле 1925 г., не зная еще о курсе КПП на восстание,. V расширенный пленум ИККИ принял резолюцию «О работе на Яве». Пленум рекомендовал снять лозунг о создании Советов, организационно отделить СР от партии, разработать национально–революционную программу, которая стала бы программой–минимум для КПП и одновременно программой–максимум для СР.

Однако эти рекомендации осуществлены не были. Продолжался. процесс «размывания» Сарекат Ракьята, крестьяне переводились из него в кооперативные союзы алирана КПИ. В конце декабря 1925 г. нелегальная, конференция КПИ, проходившая близ Прамбанана и собравшая лишь меньшинство членов ЦК, приняла курс на организацию летом 1926 г. всеобщей забастовки на Яве и Суматре, за которой должно было последовать антиколониальное революционное восстание. Решение аргументировалось, с одной стороны, «полевением националистических организаций», а с другой — возросшей агрессивностью властей: фактической нейтрализацией ими СР и революционных профсоюзов и готовящимся запрещением самой КПИ. Другими словами, в условиях отсутствия революционной ситуации восстание ставилось в прямую зависимость от репрессивных действий противника.

Учитывая разногласия в ЦК относительно целесообразности восстания, негативную позицию представителя Коминтерна и Восточной Азии Тан Малаки, руководство КПП, убежденное в поддержке ИККИ, в середине 1926 г. направило в Москву для консультаций Муссо и Алимина. Они (и уже находившиеся) там Семаун и Дарсоно) были приняты группой руководителей ИККИ, которые не одобрили курс на восстание и социалистический переворот и рекомендовали КПП, добившись гегемонии в едином антиколониальном фронте, вести дело к «революционно–демократической национальной революции» как первому этапу переворота. Реалистическая установка ИККИ, однако, не убедила Муссо и Алимина, даже не сообщивших об этом ЦК КПП. В ноябре, когда они были еще на пути домой, восстание началось.