БОРЬБА ВОКРУГ ИЗБИРАТЕЛЬНОГО ЗАКОНА И КОНСТИТУЦИОННОЙ РЕФОРМЫ. «ПЕТИЦИЯ ПЯТИДЕСЯТИ»

Приближение выборов остро поставило вопрос о радикальном пересмотре избирательного закона в целях его демократизации. Действительно, на двух предыдущих выборах по спискам партий и Голкара избранию подлежало лишь 78% депутатов парламента и менее 40%' состава НКК[109]. Возмущение вызывал порядок, при котором 22% депутатов парламента и 33% состава НКК были назначенцами военной верхушки, причем соответственно 16 и 25% — офицерами действительной службы. Опираясь на изъявления массового недовольства политической системой, как внепарламентская, так и парламентская оппозиция потребовали пересмотра статутов о выборах, а если необходимо, и введения поправок к конституции 1945 г. Раздавалось немало едких замечаний в адрес лично президента и членов его семьи.

25 февраля 1980 г. 26 национальных деятелей — от бывших машумистов до видных отставных военачальников и левых националистов — направили президенту и руководству СНП обращение, в котором потребовали прекратить злоупотребление властью, положить конец отклонениям от конституции 1945 г. и провести «честные, чистые, демократические выборы», с тем, чтобы «число избранных депутатов НКК превышало бы число назначенных». А четырьмя днями позже 56 депутатов парламента от мусульманской ПЕР (преимущественно члены НУ) отказались голосовать за практически не обновленный избирательный закон. Вновь закон был проведен не консенсусом, а голосованием.

27 марта и 16 апреля 1980 г., выступая перед офицерами ТНИ, Сухарто в беспрецедентно резкой форме высказал убеждение, что некие группировки желают принести панчасилу и конституцию 1945 г. в жертву «собственным идеологиям» — явный намек на политизированный ислам. Он квалифицировал нападки в адрес своей семьи как признаки намерения устранить его с политической арены. Сухарто призвал армию, «если понадобится, встать с оружием в руках ради защиты панчасилы».

В этих речах и в обращении главы государства к верхушке вооруженных сил 2 апреля 1981 г. Сухарто не оставил сомнений в том, что армия намерена никоим образом не допустить пересмотра ни конституции 1945 г., ни практики назначения президентом «депутатов» в высшие органы власти. Он признал, что в 1967—1968 гг. он от имени армии заключил с партиями (а затем и с верхушкой Голкара) комплексную сделку (пэкейдж дил), предусматривающую незыблемость конституции 1945 г. и панчасилы, и считает недопустимым отход от этой договоренности. Однако поскольку статья 37 конституции открывает возможность пересмотра основного закона большинством в 2/3 голосов членов НКК, было совместно решено блокировать такую возможность предоставлением лицам, назначенным президентом (в большинстве своем из вооруженных сил) квоты в 1/3 мест в НКК. При сохранении такого порядка, заявил Сухарто, возможность пересмотра конституции сохраняется, но становится крайне маловероятной. Президент подчеркнул, что «достаточно похитить перед голосованием одного–единственного депутата большинства», чтобы сторонники пересмотра не собрали необходимых 2/3 голосов и их затея потерпела неудачу. Уж лучше такая уловка, чем обращение армии к оружию сказал он. Теперь же, продолжал Сухарто, наследники партий прошлого вознамерились сломать договоренности, атакуют принцип назначаемости части депутатов СНП и НКК армией согласно установленным квотам[110] и предлагают ее личному составу участвовать в голосовании. Что ж, пригрозил он, пусть в таком случае партии не сетуют, если все голоса достанутся военным. Но даже если они готовы рискнуть, президент поставил условие, чтобы конституционная реформа и пересмотр избирательного закона были многоступенчатыми. За целесообразность перемен сначала должен высказаться общенародный референдум (закон о котором еще предстоит подготовить). В случае положительного решения НКК надлежит большинством в 2/3 голосов принять соответствующее постановление. Лишь затем парламент приступит к обсуждению соответствующего законопроекта. Только при положительном исходе голосования на очередных выборах может быть применен принципиально новый избирательный закон, а назначение депутатов НКК армией отменено.

Высказывания президента произвели эффект разорвавшейся бомбы. 5 мая 1980 с. пятьдесят видных граждан Индонезии, среди которых было 7 бывших генералов, 3—4 видных левых националиста, 2—3 правосоциалистических деятеля, 6—7 бывших лидеров Машуми и множество представителей внепартийной исламской оппозиции, выступили с документом «Изъявление озабоченности»[111]. В нем они осудили высказывания Сухарто как исходящие из «ошибочной предпосылки» о поляризации сил сторонников и противников панчасилы, допускавшие угрозы в адрес политических противников, прибегающие к недостойным методам, чтобы парализовать действие конституции[112], вовлекающие вооруженные силы в политическое противоборство на базе односторонних оценок властей, создающие впечатление, что «некто склонен рассматривать себя как олицетворение панчасилы, а всякий порочащий его слух — как посягательство на нее». Авторы этого документа, получившего название «Петиции пятидесяти», потребовали, чтобы высшие представительные органы дали политическую оценку выступлениям президента.

Сухарто, однако, предпочел игнорировать как саму «Петицию пятидесяти», так и последовавший запрос девятнадцати парламентариев (двух членов фракции ДПИ и семнадцати — ПЕР), предложивших ему дать исчерпывающие разъяснения СНП ввиду «накала политической атмосферы», тревожащих слухов, вызванных непреданием «Петиции пятидесяти» гласности[113]. Участники «Петиции пятидесяти», не став жертвами прямых репрессий, были подвергнуты ущемлению в граждански правах: не допускался их выезд за границу, пресекались возможности государственного кредитования тех из них, кто занялся бизнесом, и т. д. Явно делалась ставка на их изоляцию в обществе. Тем не менее большинство из них продолжало борьбу в составе оппозиционной группы «Петиция пятидесяти».

Будучи смелым и принципиальным выступлением, «Петиция пятидесяти» вместе с тем обнаруживала крайнюю разнородность оппозиционных сил — осколков первого лагеря орба. Морализаторское резонерство в адрес победивших кабиров выдавало непонимание классовой сути переворота 1965—1967 гг. Общественность удручало отсутствие альтернативной программы.

Бурные события 1980—1981 гг. показали, сколько острых противоречий накопилось в индонезийском обществе, свидетельствовали о застойном характере политического кризиса в стране. За правовое буржуазное государство, за реализацию демократических прав и свобод, за искоренение авторитаризма и засилья армии выступили даже те, которые всю жизнь прослужили в ТНИ, а в 60?е гг. ревностно содействовали приходу «нового порядка» к власти. Однако изолированность оппозиции, отсутствие у нее массовой политической поддержки и ее неспособность опереться на народ делали все ее начинания и протесты верхушечными и бесплодными.