В пути

В пути

Живописные петли шоссе. Сады, виноградники. Шум водопада Учан-Су. Все выше и дальше.

— Когда мы придем по вашему расчету, дядя Боб?

— Думаю, что завтра к вечеру. К ночи, Бог даст, в Байдарах будем. Там гостиница есть. Продовольствие где-нибудь по дороге купим. Деньги у меня есть. Добредем как-нибудь, Олик. Ничего!

— Да я не боюсь, — тряхнула девушка своей белокурой головкой. — Ноги молодые!

Я был очень рад, что в этом походе у меня оказался спутник. Разумеется, усилилась ответственность и количество забот, но зато как-то ослабело щемящее чувство одиночества.

Оля была одной из лучших патрульных севастопольского отряда, веселой смешливой девушкой лет 17, со вздернутым носиком и льняными кудрями. Она плавала, как дельфин, прыгала, как серна, и ее неунывающий характер часто оживлял самое хмурое настроение ребят. Помню, когда она выбрала себе «патрульного зверя» — сову, весь отряд запротестовал и заставил ее принять название синичек… И вот, теперь начальница веселых синичек шла со мной по каменистому шоссе в Севастополь. А впереди перед нами лежало 92 километра. На таком пути всегда будешь рад веселому товарищу.

И я старался поддержать настроение девушки, чтобы заставить ее забыть только что пережитую драму и не думать об испытаниях будущего.

Хорошо молодости! Много ли нужно, чтобы смеяться, вопреки всему! Помню, я о чем-то пошутил, и Оля весело засмеялась.

Проезжавший мимо на своей скрипучей арбе мрачный старик-татарин удивленно обернулся в нашу сторону. Оля засмеялась еще звонче и еще заразительнее, и коричневое морщинистое лицо старика внезапно тоже расплылось в улыбке, обнаружив два ряда белых зубов.

— Эй, бачка, бачка, баришна! — позвал он, остановив лошадь.

Мы подошли.

— Хороший твой баришна! — дружелюбно и одобрительно сказал старик… — Куда идешь?

— В Севастополь.

Старик укоризненно почмокал губами.

— Це… Це… Беда. Дорога — плохой!..

— Что-ж делать, дедушка, — весело сказала Оля, по привычке задорно тряхнув своими светлыми кудрями. — Дойдем как-нибудь, Бог даст. Раз нужно — так нужно…

Татарин еще раз качнул головой и, отвернув войлок арбы, достал оттуда несколько веток винограда.

— На, дочка, кушай на здоровье, — приветливо сказал он, и его арба поехала дальше.

— Что это у него все так скрипит? — удивилась девушка, махая рукой уезжавшему татарину.

— А это специально устроено.

— Как так?

— Чтобы показать, что едет честный человек, который не имеет никаких оснований скрывать свое приближение.

— А зачем ему это?

— Как доказательство благонадежности. Тихо едет — значит, вор подкрадывается. Со скрипом — значит — честный человек. Чем больше скрипу — тем, очевидно, честнее человек!

Нам везет

До Байдарских Ворот оставалось еще километров 20. Смех девушки давно уже замолк, и она с трудом шла, одолевая подъем.

— Что, Оля, устали?

— Немножко, дядя Боб, эти дни спать ведь почти совсем не пришлось. Да и с едой не лучше было. А вчера и сегодня с ребятами возилась, Вере Ивановне помогала. Устала немного. Но ничего, как-нибудь дойдем! — закончила она. Но в ее голосе проскользнули нотки уныние и усталости, и я украдкой с опасением покачал головой.

Это на бумаге, да на карте 90 километров пустяками выглядят… А тут, по горным дорогам! Да еще после таких ударов судьбы, свалившихся на нее, как гром среди ясного неба…

Внезапно сзади, где-то далеко внизу, прогудел рожок автомобиля.

— Вот бы подъехать! — с надеждой сказала Оля и утомленное лицо ее просветлело.

— Ну, что-ж! Попробуем.

Шум мотора зазвучал ближе, и вот, наконец, из-за поворота показался большой открытый автомобиль. Я вынул браунинг и стал посреди дороги.

— Стой!

Скрипнули тормоза. Из-за спины шофера высунулась какая-то толстая испуганная физиономия.

— Что такое? В чем дело?

— Я сотрудник Американского Красного Креста и иду с сестрой в Севастополь. Категорически требую, чтобы вы взяли нас с собой.

— Позвольте! Мы не можем! У нас нет места! — взвизгнул толстяк, а сидевшая рядом с ним пассажирка стала клясться, что машина перегружена.

Шофер, небольшой человечек с сухим твердым лицом молча усмехнулся и с любопытством взглянул на истерически кричавшую полную даму.

Я ясно видел, что машина может достаточно свободно поместить и нас и поэтому, не обращая внимание на взволнованных пассажиров, обратился к шоферу:

— Давайте-ка, договоримся с вами, шофер. Все равно, сестру я к вам посажу, хотя бы и пришлось прибегать к силе. У нас другого выхода нет: не погибать же в пути. А я заплачу, сколько потребуете. Идет?

— Садитесь, — лаконически сказал шофер, берясь за рычаг.

— Одну сестру или оба?

— Садитесь оба, — буркнул он.

Мотор заворчал громче, и мы покатили.

Через несколько минут все мы как-то разместились, утряслись, и возмущение старых пассажиров утихло. Мы разговорились. Мой спутник оказался крупным коммерсантом, не успевшим эвакуироваться и теперь возвращавшимся в Севастополь…

— Так, зачем вам в Севастополь ехать? — удивился я. — Сидели бы себе на даче в Ялте и ждали бы порядка.

— На даче? — переспросил толстяк, и губы его искривились в благодушной усмешке. — Порядок, говорите? Хе, хе… как же!.. Хорошенькая дача, когда кругом палят винтовочки. Порядочек, что и говорить! Нет, уж лучше подальше от таких дач, куда грабители заходят, как к себе домой. Верно, сами видели… Нет уж, такие дачи, знаете, да такой порядок меня не вполне устраивают. Если уж бандиты хозяйничают, как хотят, так уж, по моему, лучше быть поближе к власти, уж какой она бы там ни была… Не люблю я, знаете, сильных ощущений…