VII. «Сожаления Гальтона» и генетические отпечатки

Но вернемся ненадолго к Гальтону. Сегодня можно было бы сказать, что его триумф всеобъемлющ. Отпечатки пальцев используются повсеместно, научная и юридическая сила предоставляемых ими доказательства больше не подвергается сомнению. Необычайное распространение детективных романов и фильмов способствует тому, что с точки зрения общественного мнения отпечатки пальцев являются гарантией того, что ни одно преступление не останется безнаказанным, по крайней мере в области литературного вымысла. Так, команды специалистов–криминалистов, вооруженные медицинскими познаниями и техническими средствами, заменяющими глаза, одна за другой появляются в литературе и на экранах, демонстрируя острый взгляд и ослепительную интуицию детективов XIX века, таких как Дюпен и Холмс, а затем ярое упорство следователей 1940?х — 1950?х годов, образы которых были созданы Дэшилом Хэмметом и Рэймондом Чандлером. От городских поборников справедливости детективный героизм постепенно передается судебно–медицинским экспертам. С 1980?х развитие лазерной технологии позволяет новым экспертам криминалистики выявлять с беспрецедентной точностью самые незаметные отпечатки пальцев. Компьютеризация классификации, сортировки и сравнения отпечатков делает еще более быстрой обработку информации, собранной в региональных и национальных банках данных, и позволяет совершенствовать дистанционное проведение процедуры идентификации. Борьба с преступностью располагает сегодня таким арсеналом технических средств, о котором Гальтон не мог даже мечтать.

Однако это не могло бы уменьшить то разочарование, которое он испытал при жизни. Действительно, его исследовательская программа была пронизана постдарвинистской надеждой на то, что отпечатки пальцев играют роль законсервированных следов эволюции видов и рас. Он страстно желал обнаружить в неизгладимых следах индивидуальности маркеры наследственности и этнического происхождения. Нетрудно представить, какую роль они сыграли бы в евгенической программе. Но, к его великому сожалению, ему не удалось прийти в этом вопросе к тем результатам, на которые он рассчитывал[808].

Может показаться, что с тех пор сожаления Гальтона были несколько забыты. Корреляция между типами отпечатков пальцев и расами нашла отголосок, когда между 1880 годом и I Мировой войной разразилась борьба с «вырождением». Однако в 1920?е эти идеи отошли на второй план, в 1930?е — пережили упадок и, наконец, ушли в подполье в течение следующего десятилетия[809]. За одним трагическим исключением, когда подобные «морфологические» поиски были применены к расовому определению в рамках нацистской «антропометрии».

Идея интерпретировать отпечатки пальцев как «преступные» сегодня, безусловно, кажется странной, однако не может быть никакой уверенности в том, что надежды на обнаружение своеобразного биологического маркера, который предопределял бы преступный характер личности, полностью изжили себя: разве в начале 1970?х годов не ходили разговоры о том, что наличие у человека двух Y-хромосом может объяснять его преступное поведение? Вот в чем заключается опасность, подстерегающая последние достижения в области технологий идентификации личности, основанных на поиске «генетических отпечатков».

Исследование ДНК, действительно, открыло широкие горизонты для судебной медицины. Генетических следов на месте преступления обнаруживается намного больше, чем отпечатков пальцев, что во много раз увеличивает возможности идентификации личности. Вместе с этим создание банков генетических данных позволяет предвидеть разрешение уголовных дел, в которых не найдены виновные, и оправдание несправедливо обвиненных[810]. Однако риски весьма велики: возможные махинации и некомпетентность полиции[811], а главным образом — сохранение собранных генетических данных, касающихся расовой принадлежности или медицинской истории людей, и их корреляция с преступностью[812]. Развитие методов биометрической идентификации личности, целью которых является контроль над «текучей современностью»[813], над изменчивостью отдельных людей и целых групп, остро ставит вопрос об охране частной жизни и защите индивидуальных свобод[814]. Этот риск усиливается значительностью ожиданий как со стороны политических и судебных институтов, так и со стороны общества: это небезосновательный страх обнаружить, как постепенно развивается генетический детерминизм, пробуждающий надежду на то, что в генетической наследственности можно найти биологические маркеры «преступного человека». Лучше было бы не выводить сожаления Фрэнсиса Гальтона из забытья.