1. Генрих и Фридрих Сицилийский. — Римляне задерживают своего императора в городе. — Взятие штурмом гробницы Цецилии Метеллы. — Иоанн Савиньи, капитан римского народа. — Император в Тиволи. — Поступление писем папы. — Требования его к императору. — Генрих соблюдает императорские права. — Перемирие в

1. Генрих и Фридрих Сицилийский. — Римляне задерживают своего императора в городе. — Взятие штурмом гробницы Цецилии Метеллы. — Иоанн Савиньи, капитан римского народа. — Император в Тиволи. — Поступление писем папы. — Требования его к императору. — Генрих соблюдает императорские права. — Перемирие в Риме. — Отъезд императора

Несмотря на свою слабость, Генрих VII возвысился до полного сознания императорского величия, ибо последнее после долгого перерыва воскрешено было лишь благодаря ему. Гибеллинские его взгляды насчет божественного происхождения имперской власти доказали гвельфам, что реставрация цезаризма породит точно такие же борьбы, какие считались устраненными с гибелью Гогенштауфенов. Не подлежит сомнению, что с более сильными союзниками Генрих VII возобновил бы обветшавший строй и вернул бы Италию к минувшей уже эпохе. Ибо таков был принцип представляемой им империи. Оппозиция гвельфов в Риме, в Тоскане, в Романьи и в отпавшей Ломбардии, доскональное просветление насчет замыслов Роберта, короче — сила событий превратила благожелательного этого императора в настоящую главу гибеллинов. Подобно великим своим предшественникам из швабского дома, он был вынужден вести борьбу со своими противниками посредством партийных средств и, подобно им, суждено было ему в конце концов вдали и без поддержки Германии погибнуть в борьбе с итальянскими партиями. Судьба повторилась с непреоборимой правильностью исторического закона. Уже 6 июля заключил Генрих союз с королем Сицилии, тем самым Фридрихом из рода Манфреда, который столь счастливо сохранил свою корону на острове, вопреки папам и королям Франции и Неаполя. Уже в то время, когда по желанию папы велись переговоры о фамильном союзе Генрихом прямодушно, а Робертом — предательски, Фридрих через посла своего Гальвано Ланчиа просил у Генриха, хотя тщетно, для сына своего Петра руку принцессы Беатрисы. Теперь дочь императора по прокурации помолвлена была в Риме с сыном Фридриха, и этот гибеллинский союз возвестил неминуемую войну старых союзников, императора Сицилии и Пизы, с Робертом Неаполитанским, а через это и с папой. Тем временем в положении дел в городе не произошло никаких изменений. Перемирие продолжалось; но гвельфы удерживали свои неприступные позиции. Император рвался домой; еще сильнее того рвались его магнаты, почитавшие с коронацией цель римского похода достигнутой. Еще раз пытался Генрих через кардиналов побудить принца Иоанна к соглашению; но неаполитанец даже не допустил к себе уполномоченных. Тогда Бонсиньоре собрал перед Капитолием народный парламент; он объявил римлянам, что итальянские безурядицы, именно непокорность Тосканы, а также невыносимая для немцев жара понуждают императора покинуть Рим. Народ воспротивился этому с криком: Рим не должен быть отдаваем на жертву во власть врага; сперва столица империи должна быть успокоена, император же может проводить лето с вельможами в близком Тибуре, которого воздух здоров и целебен. С неистовством требовали римляне продолжения императорской резиденции в своем пустом городе, который они снова хотели сделать резиденцией и столицей империи ввиду того, что папа пребывал вдали, и Генрих, опасавшийся восстания народа, изъявил готовность свою остаться, против чего протестовали его магнаты. Он снова поселился на житье в башне Милиции.

Честь иметь в Риме императора была дорого оплачена, ибо кругом обнищавший Генрих обложил народ обременительным налогом; он был применен преимущественно стараниями настаивавшего на продолжении борьбы Стефана Колонны. Но в то время, когда боевые силы императора ежедневно умалялись, силы врага разрастались подкреплениями из Тосканы. Римские гвельфы производили смелые вылазки вплоть до самого Латерана. Иоанн Савелли, Анибальди и Теобальд де Кампо ди-Фиоре удалились после коронации в свои замки внутри страны, где последний держался спокойно, прочие же собрали своих вассалов и начали мелкую войну. Иоанн Савелли владел укрепленной гробницей Цецилии Метеллы и крепостью, воздвигнутой там Гаэтани, осадил соседнюю Porta Appia. Тогда император повелел Стефану Колонна, Ричарду Анибальди и маршалу Фландрии взять приступом эту важную гробницу, причем сожжена была дотла часть замка Capo di Bove. Возвращавшиеся войска разрушили также и дворцы Савелли на Авентине.

Летний зной, возрастающая скудость и небезопасность, ибо народ роптал по поводу принудительного налога, приставания немцев и французов принудили между тем императора на самом деле покинуть Рим и отправиться в Тиволи. Он еще раз пригласил всех мятежных магнатов и объявил их вне закона; он привел в порядок городское управление; ввиду того, что срок сенаторства Людовика истек, а замещение этой должности не могло состояться помимо папы, римский народ избрал капитана ad interim. Это был Иоанн Савиньи, бургундский рыцарь из свиты Генриха Фландрского. Император вверил ему охрану Капитолия, а для защиты города оставил своего маршала с 400 рыцарей. Тиволи, бывшее уже свыше 50 лет феодом римского сената и народа и проникнутое ультрагибеллизмом, 21 июля приняло в стенах своих Генриха VII. Никогда до сих пор не появлялся там ни один император со столь малой свитой и столь беззащитный. Защищаемый почти одним лишь могучим сопровождавшим его Стефаном Колонной, день ото дня Генрих чувствовал себя все более покинутым. Людовика Савойского, дофина Виеннского, кардинал Остийского, герцога Рудольфа Баварского нельзя было более удержать никакими просьбами; они распрощались через четыре дня и поспешили в Витербо и Тоди с охранными письмами принца Иоанна. За ними последовали тайно некоторые другие синьоры и даже ничтожный люд. Всего лишь 900 рыцарей с графами Амадеем, Иоанном де Фор и Робертом Фландрским оставалось под знаменами императора. Пребывание его в очаровательном, но необитаемом Тибуре, где резиденцией ему служил бедный епископский дворец, походило на гнетущее и позорное положение изгнанника, ибо перед воротами Тиволи появились уже Анибальди и Иоанн Савелли; они вызывали императора римского на бой, и он не в состоянии был наказать их дерзкое глумление. Именно только в меланхолическом уединении Тиволи познал Генрих VII, что прибыл в Италию катить сизифов камень.

Прибыли из Авиньона гонцы к кардиналам с запоздалыми письмами папы, в которых заключались условия относительно коронации, имевшие быть поставленными Генриху. Кардинал-легат Арнольд и Лука Фиэски тотчас поспешили в Тиволи и сообщили императору содержание этих писем. Климент V требовал, чтобы Генрих обязался никогда не посягать на Неаполь, чтобы заключил на год перемирие с Робертом, чтобы покинул в день коронации Рим и непрерывными переходами оставил церковную область, чтобы никогда в нее не возвращаться без дозволения папы. Последний познал теперь грозящую опасность: постоянное присутствие его в Авиньоне легко могло иметь последствием, что Святой престол в Риме оказался бы вытеснен императорским троном. Он требовал далее, чтобы Генрих при отъезде своем не притеснял принца Иоанна и его партию, отпустил бы на волю всех узников и возвратил бы все римские замки их владельцам. Он требовал торжественной декларации, что Генрих въездом своим, пребыванием в Риме, заключением под стражу римских граждан, занятием крепостей и другими прочими актами ни для себя, ни для своих преемников не приобрел каких-либо новых прав в Риме, не совершил каких-либо посягательств на права папы.

С глубоким изумлением узрел император, как с лица Климента V ниспала маска и вырос перед ним новый враг. Он вправе был возбудить тяжкие и справедливые жалобы против папы, замышлявшего сделать его посмешищем света. Какое право имел Роберт Неаполитанский занимать Рим и препятствовать коронации у Св. Петра — он этим наносил оскорбление кардиналам-легатам и даже самой церкви? Почему не обнародовал Климент V ни отлучения, ни даже угрозы с целью удаления этим из Ватикана этого заносчивого вассала церкви? Ничего не сделав для освобождения императора из недостойного положения, он возлагал теперь на него, будто на какого подданного, унизительное перемирие. Притязательное это послание Генрих тотчас сделал предметом государственно-правового расследования; он созвал своих советников и римских юристов, выслушал их суждения и протестовал против взгляда, будто папа властен предписывать римскому императору заключать перемирие, тем более с вассалом, виновным в преступлении против величества, с королем, с которым он не состоял даже в войне. Он протестовал, наконец, против положения, будто император обязан перед коронованием приносить присягу в верности папе, отвергал подобную, потребованную кардиналами от имени папы присягу и настойчиво отстаивал независимость имперской власти. Так снова возгорелся между папством и императорством конфликт, снова церковь и империя стояли угрожающе одна против другой, и Генрих VII начал скоро, подобно своим предшественникам, оспаривать папские притязания на светскую юрисдикцию как противоречащие основным началам учения Христова. Непомерные требования папы, рабски повиновавшегося велениям короля французского, но зато тем повелительнее выступавшего против императора и хотевшего, под влиянием Роберта, унизить имперскую власть до нижайшей степени, заставили великодушного Генриха воздвигнуть против Климента V максимы Гогенштауфенов. Он отвергал притязания папы на вмешательство в мирскую сферу, утверждал, что одно лишь избрание имперскими князьями водворяет императора во всем обладании его властью; оспаривал полноправность папы предписывать ему отъезд из Рима, составляющего столицу империи и императорский город, и ссылался на Карла Великого, подданными которого были римляне. Но слабость Генриха была в то время столь велика, что он изъявлял готовность не вести в настоящий момент с королем Робертом войну. Назначено было одногодичное, для него самого в высшей степени желательное перемирие. Вследствие этого 9 августа Генрих покинул Тиноли, чтобы через Рим, где не остался бы и без требования папы, отправиться в Тоскану. Он не позволил магнатам удержать себя запугиванием насильственным задержанием римлянами от посещения города, который не хотел покинуть тайно и позорно. В Риме нашел он свое дело в неизменившемся, скверном положении; правда, что перед тем Иоанн Анибальди, граф Чекано, дядя Стефана Колонны, рассеял в Кампаньи шедший на подмогу к принцу Иоанну неаполитанский отряд, но через это перевес гвельфов не уменьшился. Император не мог без опасности ни вступить, ни покинуть Рим, если бы это перемирие не обеспечивало ему безопасность. Резиденцией своей он избрал Латеран, куда явились послы Фридриха Сицилийского. Флорентийские послы посетили его уже в Тиволи и обманчиво обнадежили насчет договора с их республикой. Это заставило Генриха предаться радостным ожиданиям, и он хотел даже всецело подчинить снова империи принадлежавшую ей раньше Тоскану.

Император собрал вождей римского народа, объявил им, что должен отправиться в Тоскану, что городу предстоит успокоение через скорое превращение перемирия в мир, что на всякий случай оставляет для защиты его достаточное число войска, и таким образом простился с Римом. 20 августа покинул он город, не удерживаемый ни народом, ни Колоннами, и направился по самому тому тракту, по которому прибыл. При нем находились еще Балдуин Трирский, Амадей Савойский, Иоанн де Фор, Роберт Фландрский, Николай де Ботронт, маршал Генрих, Иоффред фон Лейнинген, Гергард, епископ Констанцский. Проследуя с маленькой своей дружиной через Ponte Molle, он увидел своих врагов, развернувшихся на соседнем Монте-Марио. Они без труда могли бы отбросить императора в Рим, но ограничились тем, что послали ему вслед лишь насмешливое «прости». Так исчез с отъездом Генриха первый со времени папского изгнания благоприятный момент, в который императорство могло бы занять резиденцию свою в самом Риме, согласно взгляду и надеждам Данте.