2. Заговор против Льва III родственников Адриана и других знатных лиц. — Покушение на жизнь Льва III. — Его бегство в Сполето. — Отъезд Льва в Германию и свидание его с Карлом. — Рим во власти оптиматов. — Совет Алкуина Карлу, как поступить с Римом. — Возвращение Льва в Рим, 799 г. — Суд уполномочен

2. Заговор против Льва III родственников Адриана и других знатных лиц. — Покушение на жизнь Льва III. — Его бегство в Сполето. — Отъезд Льва в Германию и свидание его с Карлом. — Рим во власти оптиматов. — Совет Алкуина Карлу, как поступить с Римом. — Возвращение Льва в Рим, 799 г. — Суд уполномоченных Карла над обвиняемыми

Одно неожиданное событие должно было послужить ближайшим поводом к восстановлению Римской империи. Тесное сближение Льва III с Карлом, признание за королем юрисдикции в городе и та настойчивость, с которой папа приглашал Карла взять на себя эту юрисдикцию, дают нам основание предположить, что Лев опасался враждебных действий со стороны римлян. В течение VIII века в Риме создалось клерикально-аристократическое правление, так как наибольшим влиянием пользовались proceres или judices de clero. Семь придворных министров ведали всеми делами в течение почти целого столетия. Самым влиятельным человеком в Риме наряду с папой был примицерий нотариусов. Его власть дала себя почувствовать в Действиях Христофора и Сергия, создавших опасный пример; власть эта с падением их, однако, не уменьшилась, а при Адриане она, вероятно, возросла. Система непотизма впервые проявилась при этом папе. Род Адриана, один из самых выдающихся среди знати, стал благодаря ему еще более могущественным; ближайшие Родственники Адриана принимали участие во всех наиболее важных государствен-НЬ1Х делах и занимали высшие должности. Дядя Адриана, Теодат, именовался консулом и герцогом и был примицерием церкви; племянники Федор и Пасхалий имели огромное влияние в Риме. Пасхалий был возведен Адрианом в сан примицерий и сохранил за собой эту должность по смерти Адриана, так как со сменой папы не накачался другой примицерий. Племянник папы, управлявшего Римом со славой 23 года и наделявшего свою родню всеми высокими почестями, не мог не относиться враждебно к тому обстоятельству, что власть находится в руках постороннего лица. Эти неприязненные чувства Пасхалия имели отголосок во всей его родне и клиентах, креатурах Адриана, и во многих оптиматах как духовного, так и военного звания. К личной вражде Непотов, лишенных новым папой всего того влияния, которым они до него пользовались, присоединялось еще нежелание римлян признать верховную власть папы. Этот протест среди римлян начался с самого момента возникновения светской власти пап и был причиной целого ряда революционных движений, продолжавшихся до нашего времени. Во всей истории человечества мы действительно не встречаем такой упорной борьбы во имя одного и того же неизменного начала, как эта борьба римлян и итальянцев, направленная против Dominium temporalis пап, царство которых должно быть не от мира сего.

Пасхалий в сообществе с сакелларием Камиулом (по-видимому, это был его родной брат) составил заговор с целью лишить папу власти и захватить ее в свои руки. Решено было действовать во время процессии. Выполнение заговора сопровождалось большой смутой. На 25 апреля, в праздник Св. Марка, была назначена большая процессия, происходившая каждый год в этот день. Она направлялась от Латерана к S.-Lorenzo in Lucina; здесь встречал процессию народ и произносилась collecta, или общая молитва. Папа, по обыкновению, следовал верхом на лошади в сопровождении своего двора. Когда Лев выступил из Латерана, Пасхалий присоединился к папе и занял в процессии свое место. Он ехал впереди папы, а Камиул позади него. Остальные заговорщики ожидали процессию у монастыря Св. Сильвестра in capite и здесь, обнажив мечи, напали на нее. Процессия была разогнана; разъяренные оптиматы сбросили папу с лошади на землю и стали грозить ему своими кинжалами; с него сорвали папское облачение, пытались вырвать, как делалось это в Византии, язык и глаза и оставили у дверей церкви. Затем Пасхалий и Камиул втащили папу в монастырь и здесь бросили его к подножию алтаря. После этого они приказали греческим монахам поместить папу в келью и держать его под стражей. Ночью папа был заточен в монастырь Св. Эразма на Целии. Священники рассказывают, что Господь по молитвам апостола Петра вернул папе язык и глаза, и это чудо убеждает нас в том, что подвергнутый истязаниям Лев, к счастью своему, вовсе не терял ни языка, ни глаз. Римом овладела паника; казалось, вновь должны повториться кровавые сцены времени узурпатора Константина. Заговорщиков было много, и все они принадлежали к высшей знати; кроме того, их, по-видимому, поддерживал своими вооруженными тусцийцами Мавр, барон г. Непи, родины Тото, и, может быть, одной с ним фамилии. Но, совершив насилие, заговорщики, вероятно, потеряли головы или не нашли у народа поддержки своему плохо обдуманному замыслу. Они не выставили своего кандидата в папы, и это обстоятельство доказывает, что заговор был направлен не против епископа, а против государя (dominus) Рима. Теперь весь город был в их власти.

Тем временем Лев оправился от полученных им ран, и затем до Пасхалия неожиданно дошла ужасная для него весть, что Лев бежал. Мужественный камерарии Альбин и другие лица, остававшиеся верными папе, освободили его из заключения. Они спустили папу с монастырской стены по веревке и затем отвели его в базилику Св. Петра. Вокруг беглеца сгруппировалась часть духовенства и народа, и заговорщики не посмели схватить папу у самого гроба апостола; они разграбили дома Альбина и Льва, но уже не могли помешать дальнейшему бегству папы. Винихис, герцог сполетский, узнав о событиях в Риме, поспешил туда с отрядом солдат в сопровождении франкского посла Вирунда, настоятеля аббатства Стабло, нашел Льва в базилике Св. Петра и увел его невредимым в Сполето.

Весть об участи папы быстро разнеслась повсюду, и послы Винихиса сообщили Карлу, что Лев желает явиться к нему лично. Известие о скором прибытии папы было получено Карлом в то время, когда он уже готов был выступить в поход против саксов. Карл, переправившись через Рейн у Липпегама, расположился лагерем у Падерборна и стал ожидать искавшего защиты гостя, выслав ему навстречу архиепископа Кельнского Гильдибальда, графа Анзариха и короля Пипина. Сопровождаемый этой почетной свитой, Лев III прибыл в Падерборн вместе с несколькими лицами из римского духовенства. Сорок лет тому назад предшественник Льва, Стефан, ехал к Пипину, будучи только епископом, у которого не было ни земель, ни светской власти; но папа, спасавшийся бегством к сыну Пипина в 799 г., был государем Рима и многих других городов и провинций. Этот папа шел к Карлу поруганный и изгнанный «подвластными» ему римлянами, и Карл мог теперь понять, к каким последствиям должно привести соединение духовной священнической власти с властью светской.

Встреча этих двух людей в Падерборне была событием, которое имело всемирно-историческое значение. Поэт, изобразивший сцену встречи как очевидец, заимствовал свои краски из школьного Вергилия того времени, но начертанное им изображение является драгоценным материалом. По всей вероятности, этим поэтом был тот самый Ангильберт, на которого в 796 г. было возложено посольство ко Льву. Изобразив в своей поэме о Карле Великом Ахен, как «второй Рим» и воздав хвалу двору короля, поэт затем вдохновляется видением и в описании его подымается до высоты древнего стиля. Королю, погруженному в сон, является чей-то образ; вид этого образа внушает королю и глубокое сострадание, и ужас; это папа Лев с вырванными у него языком и глазами; тогда король посылает в Рим трех послов узнать о судьбе папы. В нескольких строках описывает затем поэт происходившие в Риме события, бегство папы и приезд его в Падерборн. Лев появляется в сопровождении короля Пипина, вышедшего ему навстречу с десятью тысячами воинов, а Карл ожидает папу среди своего лагеря. Вступив в лагерь, папа произносит благословение, войско три раза совершает коленопреклонение, и глубоко растроганный великий монарх заключает пострадавшего беглеца в свои объятия. Обоих высших представителей христианства приветствуют потрясающими воздух кликами толпы воинов и паладины, победители сарацинов Испании, аваров Истра и саксов Германии. Бряцание оружия смешивается с гимнами священников. Затем Карл ведет папу в собор, и после торжественной обедни начинается пир, на котором, по словам подражающего Вергилию поэта, в кубках древнего Бахуса пенилось сладостное фалернское вино.

Пока Лев, окруженный высокими почестями, был у Карла и обсуждал с ним наиболее важные дела, Рим оставался во власти партии, изгнавшей папу. Нам, однако, очень мало известно о положении города в то время. Биограф Льва касается этого вопроса лишь мимоходом и говорит, что узурпаторы грабили и опустошали владения св. Петра. Приверженцы Пасхалия, а именно призванное им сельское население, позволяло себе порой совершать насилия и, конечно, возмущалось тем, что церковь владеет огромным имуществом. Мятежники составили жалобу, и нельзя не пожалеть, что она утрачена, так как в ней были изложены причины, заставившие приверженцев Пасхалия восстать против Льва III; в числе этих причин были указаны также прелюбодеяние и клятвопреступление папы. Свое оправдание заговорщики отправили патрицию Рима. Поведение их в этом отношении весьма замечательно; надругавшись над папой и изгнав его, они тем не менее спокойно ждали суда Карла. Они не готовились к вооруженной обороне, не противились возвращению Льва и не пытались бегством спастись от грозившей им гибели. Из письма Алкуина к Карлу видно, какое большое значение придавалось этому возмущению. Король, только что решивший начать войну с саксами, писал Алкуину о событиях, происходивших в Риме, и просил совета. Алкуин отвечал так: до сих пор в мире было три высших лица — заместитель св. Петра, ныне так безбожно поруганный, затем император и властитель второго Рима, в настоящее время свергнутый с престола не менее жестоко, и, наконец, король, который по своему сану, дарованному ему Христом, является правителем христианских народов. Указав, что христианство может быть спасено только королем, так как он стоит выше папы и императора по своему могуществу и (в этом сказалась независимость суждений автора письма) также по своей мудрости, Алкуин пишет дальше: «Спасением головы (Рим) нельзя пренебречь ни в каком случае. Пусть лучше болеют ноги (саксы), чем будет страдать голова. С богопротивными людьми надо заключить мир, если это возможно. Угрозы следует отложить пока в сторону, дабы упорствующие не ускользнули; их надо, напротив, ублажить, пока благим советов они вновь не будут возвращены к миру. То, что мы имеем (Рим), надо охранять; иначе, гоняясь за малым, мы теряем большое. Своя паства должна быть оберегаема, чтоб хищный волк не растерзал ее. Радеть о чужом надлежит настолько, насколько не наносится ущерб собственному».

Король Карл решил применить свою верховную власть со всем строгим беспристрастием: он не отправил бежавшего из Рима папу назад в Латеран, дав в распоряжение папы отряд войска, на что, вероятно, надеялся сам папа, а призвал и папу, и его противников к своему верховному трибуналу. Обвинения, предъявленные Льву оптиматами, имели, по-видимому, важное значение; личные проступки папы едва ли могли быть единственным основанием этих обвинений; последние были направлены вообще против светской власти папы и его управления в Риме. Если бы обвинения не имели такого характера и племянники Адриана и их партия рассматривались как преступники, совершившие простое покушение на убийство, они не были бы преданы суду патриция. Необходимо поэтому допустить, что мятежники действовали во имя своих прав, основывая их на верховной власти и свободе, которая издревле принадлежала римскому народу.

Надо думать, что Карл объявил римлянам, что он пришлет полномочных послов, которые объявят свое решение, обсудив все дело правильным порядком. Осенью Лев III покинул Германию и спокойно вернулся в Рим в сопровождении многочисленной свиты. Вместе с папой прибыли в Рим десять послов Карла, на которых был возложен разбор дела; это были архиепископы кельнский Гильдебальд и зальцбургский Арно, епископы Куниберт, Бернгард, Гаттон, Флакх и Иессе и графы Гельмгот, Ротгар и Гермар. На обратном пути повсюду в провинциях и городах папе была устроена торжественная встреча, а прием, оказанный ему перед самым Римом, мог убедить папу, что под охраной сопровождавшей его свиты ему уже нечего было здесь опасаться. Приблизившись к городу 29 ноября, папа увидел, что для встречи его собрался весь народ за Мильвийским мостом. Тут были духовенство, знать, милиция, цехи горожан и корпорации чужеземцев с их знаменами. Встреченный таким образом, папа среди пения молитв проследовал в базилику Св. Петра и здесь отслужил обедню и совершил причащение.

Ночь папа провел в одном из епископских дворцов при базилике Св. Петра и только уже на следующий день перешел в Латеран. Вскоре после того в трапезной Льва состоялось собрание послов Карла, и перед франкскими судьями предстали Пасхалий, Камиул и их сообщники. Этот судебный процесс — самый знаменательный из всех, которые когда-либо велись в Риме — продолжался в течение нескольких недель. Акты суда не сохранились; а между тем даже такие отрывочные сведения, какие мы имеем о процессе узурпатора Константина, могли бы представлять большой исторический интерес, и нет сомнения, что утверждение биографа Льва III, будто привлеченные к суду оптиматы не могли ни в чем обвинить папу, оказалось бы в таком случае совершенно неосновательным. Если племянники Адриана не могли доказать виновность папы как священника, то по отношению к его положению в Риме как светского властителя их обвинения имели серьезное значение. Эта юная местная государственная власть пап уже при Павле I вызвала живой протест в римской знати и дала повод к возникновению узурпации Константина. Что касается состава суда, для нас остается невыясненным, участвовали ли в суде наряду с франкскими послами и римские оптиматы в качестве шеффенов; мы должны, однако, предположить это, так как дело шло о папе и римлянах. Преданные суду признаны были, по-видимому, виновными, но определение наказания было предоставлено усмотрению Карла.