2. Возобновление борьбы из-за Вальдрады. — Клятвопреступление Лотаря. — Унизительный прием его в Риме и скорая его смерть. — Император Людовик в Южной Италии. — Понятие об империи в ту эпоху. — Письмо императора к византийскому императору. — Посрамление Людовика нападением на Беневент. — Людовик при

2. Возобновление борьбы из-за Вальдрады. — Клятвопреступление Лотаря. — Унизительный прием его в Риме и скорая его смерть. — Император Людовик в Южной Италии. — Понятие об империи в ту эпоху. — Письмо императора к византийскому императору. — Посрамление Людовика нападением на Беневент. — Людовик приезжает в Рим. — Вторичное коронование его. — Римляне объявляют Адальгиса Беневентского врагом республики

Адриан II продолжал действовать в том же самом духе, в каком действовал Николай I. Церковная история прославляет твердость, с которой Адриан II вел борьбу против епископов, не желавших покориться авторитету папы; мы лишены, однако, возможности хотя бы даже мимоходом остановиться на знаменитом восьмом вселенском соборе, который происходил в 869 г. в Византии под председательством папского легата и на котором декреты Николая I о низложении Фотия были снова подтверждены.

С другой стороны, государи своей внутренней слабостью не переставали содействовать возрастанию могущества пап. Орудие борьбы, которым располагали последние — отлучение от церкви, — оказывалось все более и более могучим. Своей роковой страстью к Вальдраде Лотарь пробил глубокую брешь в том престиже, которым была окружена королевская власть; Николай смело проник в эту брешь, и с такой же твердостью шел по ней Адриан. Восстановленная в своих правах жены и королевы несчастная Теутберга была вскоре же после того снова прогнана мужем и бежала к королю Карлу Лысому. Она объявила папе Николаю, что решилась отказаться от брака с государем, который поступает как тиран и намерена искать спокойствия своей душе в монастыре; но эта жертва догмы была обречена, по-видимому, на нескончаемые муки. Папа отказал дать ей развод, говоря, что он мог бы сделать это только при условии, если бы и нарушитель брака, Лотарь, также отказался навсегда от права вступить в новый брак. Николай отлучил Вальдраду от церкви, а Лотарю написал гневное письмо, в котором грозил ему той же карой.

Сильный только в своей слабости к женщине король безропотно покорился этому унижению и просил папу дозволить ему для оправдания явиться лично в Рим; но Николай отказал королю и в этом. По смерти Николая Лотарь обратился с той же просьбой к его преемнику, надеясь склонить его на свою сторону, и, по-видимому, Адриан изъявлял согласие на поездку короля в Рим. В то же время Лотарь обратился к посредничеству императора. Извещая его о своем приезде, Лотарь просил императора помочь ему добиться от папы развода с Теутбергой и права на вступление в брак с Вальдрадой. В июне 869 г. Лотарь прибыл в Равенну. Послы Людовика, который в это время был занят осадой Бари, старались объяснить Лотарю, что он не должен ехать дальше, так как таким образом он только еще более затруднит положение императора; но ослепленный страстью король думал об одном — о том счастье, которое ждало его в объятиях Вальдрады и за которое он готов был отдать все сокровища своего королевства. Он спешно продолжал свой путь и, прибыв к фату, мольбами и подарками добился того, что его сторону приняла императрица Энгельберга. Тогда император потребовал, чтобы Адриан прибыл в Монте-Касино; туда же отправилась вместе с Лотарем и Энгельберга. Здесь Лотарь осыпал папу подарками, но мог добиться от него очень немногого: 1 июля 869 г. папа только допустил Лотаря к причастию после того, как вероломный король торжественно поклялся, что с той поры как Вальдрада была отлучена от церкви, он не знал этой женщины. Затем Энгельберга вернулась к своему мужу, папа отправился в Рим, а Лотарь, утративший всякий стыд, следовал за папой по пятам. Вступление короля в город было так же позорно: ни один священник не вышел навстречу королю. Прокравшись тайком со своей свитой в базилику Св. Петра и никем не приветствованный, король разместился затем в ближайшем дворце, в котором не было ни одной прибранной комнаты. Затем папа отказал королю в служении для него обедни и пригласил его только к своему столу в Латеран; на богатые же королевские подарки иронически ответил тем, что, в свою очередь, подарил королю одеяние, называвшееся aena, пальму и ферулу. Малодушный король не был, однако, огорчен всем этим и, покинув Рим, продолжал свой путь через Лукку; здесь он и его приближенные заболели летней лихорадкой, и по приезде в Пьяченцу 10 августа он умер. В этой смерти народ усмотрел небесное возмездие, которое было ниспослано на короля за его ложную клятву и распутство.

По смерти Лотаря его земли были захвачены Карлом Лысым и Людовиком немецким; это дало папе случай выступить против них как против разбойников, тем более что император, обделенный при таком захвате земель, сам просил папу о посредничестве в этом деле. В ту пору Людовик был совершенно поглощен войной с сарацинами в Нижней Италии. В 871 г. ему наконец удалось занять Бари и взять в плен султана. Участие греков в таком важном предприятии было ничтожно, и победа Людовика разожгла в них зависть; Василий прислал Людовику презрительное письмо, в котором, между прочим, отказывал ему в титуле базилевса и насмешливо называл его «riga». Ответ Людовика на это письмо в высшей степени замечателен. Мы приведем его, чтобы установить представление той эпохи о Римской империи и показать, что святость императорского сана, по собственному признанию самого императора, уже ставилась тогда в прямую зависимость от помазания императора рукой папы.

«Наши дяди, — так писал Людовик, — знаменитые короли, признают в нас императора, хотя они и старше нас годами и не чувствуют к нам никакой зависти, так как они чтут помазание и посвящение, которыми через возложение на нас рук папы и его молитвы, по воле Божией, нам дарована власть над Римской империей. Царство Отца, Сына и Св. Духа едино, и церковь составляет на земле часть этого царства, управление же ею Бог возложил ни на тебя, ни на меня в отдельности, а на нас обоих вместе, и мы должны сохранить ее единой». Далее идет речь о том, как перешла к королям франков императорская власть: «Мы получили ее от нашего деда, но не узурпацией, как ты полагаешь, а волею Бога, решением церкви и первосвященника, через возложение его рук над нами и помазание. Ты говоришь, будто мы должны называться императорами франков, а не римлян, но ты должен знать, что если бы мы не были римскими императорами, мы не могли бы быть и императорами франков. И это имя, и этот сан мы получили от римлян, среди которых впервые засияло это величие, а с ним к нам перешли и божественное управление народом и городом, защита и возвеличение матери всех церквей, давшей роду наших предков сначала королевскую власть, а затем императорскую. Государи франков назывались сначала королями и уже после императорами, именно те из них, над которыми папой было совершено миропомазание. Так наш прадед Карл Великий первый из нашего племени и рода был помазан папой и, в силу дарованной ему тем благодати, был провозглашен императором и помазанником Божиим, между тем как другие нередко достигали императорского сана помимо божественного воздействия и посредничества папы, будучи избраны только сенатом и народом. Были и такие, которые даже не избирались, а возводились на императорский престол солдатами или овладевали императорским скипетром Рима другими способами. Но если ты осуждаешь действия римского папы, то порицай уж и Самуила, который, отвергнув Саула, им самим раньше помазанного, нашел нужным помазать на царство Давида».

Проведя эту искусную параллель между отвергнутым Саулом, или греческим императором, с одной стороны, и Давидом, или франкским королем, — с другой (надо вспомнить, что Карл Великий любил, чтоб его называли Давидом), Людовик в заключение писал византийцу: «Мы приобрели Римскую империю благодаря нашему православию, греки же утратили ее в силу своего неправославия; они покинули не только город и столицу империи, но и римский народ, забыли даже его язык и ушли на чужбину».

Талантливо составленное одним духовным лицом письмо это представляет со времени Карла Великого самый ценный документ по вопросу о значении Римской империи. Опираясь на прошедшее, это письмо целым рядом исторических соображений приводит к ясному заключению. Нарушение законного порядка престолонаследия — со стороны Давида по отношению к Саулу — искупалось милосердием Божиим, действовавшим через посредство верховного представителя религии. Миро, которое изливалось на голову императора, исходило из того же источника, из которого получил благословение и мажордом франков, когда он похитил корону у Меровингов; права, обоснованные легитимностью, исключали возможность существования всяких других прав, политических и фактических. Поэтому эти другие права и были устранены волею Божией. Правда, Людовик еще называет римлян вообще источником императорской власти, но не придает этому в действительности такого значения и, уже не думая вовсе о выборах, производимых народом или сенатом, постоянно возвращается как к решающему моменту к суждению церкви и к помазанию папой. Такая точка зрения вытекала, однако, отчасти и из политики самих императоров, которые охотнее ставили свой сан в зависимость от посвящения их папой, т. е. от Бога, чем от избрания их вассалами, которые становились все непокорнее, страстно желали подчинить себе императорскую власть и старались ослабить и раздробить империю Карла, чтобы на ее развалинах создать свое собственное могущество. И с той поры императорская власть стала неразрывной с помазанием, совершаемым папами, а последние могли смело объявить, что власть эта, как лен, может быть дарована одной только их первосвященнической властью.

Неслыханное насилие, совершенное в том же 871 г., показало, впрочем, насколько уже успела утратить в своем величии императорская власть. Победитель Бари, спасший Южную Италию от сарацин, направился со всей своей богатой добычей в Беневент, а разрозненное войско занялось покорением возмутившихся городов. В Беневенте своим надменным обхождением и грабежами Энгельберга, знать, сопровождавшая Людовика, и его воины привели жителей в раздражение. Тогда Адальгис, прельстившись дорогой добычей, доставшейся Людовику от сарацин, задумал смелый план; имея основание опасаться гнева Людовика, которого он уже не раз оскорблял своим неповиновением, и, как все государи Южной Италии, признавая очень неохотно власть императора, Адальгис решил овладеть им. Нападение было сделано в августе во дворце Адальгиса. Три дня продолжалась дикая борьба, кончившаяся тем, что император, его жена и все франки были взяты в плен. Адальгис отнял у пленных все их сокровища, продержал их в заточении больше месяца и затем взял с Людовика клятвенное обещание в том, что он никогда не вступит с войском в герцогство беневентское и никогда не станет мстить за совершенное над ним насилие. Уже после всего этого и напуганный высадкой сарацин у Салерно Адальгис возвратил пленникам свободу. Императорская власть была таким образом унижена и оскорблена собственными вассалами империи. Весть об этом позорном событии произвела страшный переполох; она разнеслась повсюду, и стихотворцы распевали по улицам песню о плене императора; полагали даже, что император уже умер.

Горя желанием отомстить за нанесенную обиду, но в то же время связанный клятвой и довольный, что удалось избежать еще худшей участи, император собрал свои войска, вступил в Сполето, где лишил Ламберта его сана и направился затем в Равенну. На следующий, 872 г., в Духов день Людовик прибыл в Рим. Встреченный со всеми почестями папой в Латеране, император заявил ему о своем желании быть освобожденным от клятвы, которая была вынуждена у него в Беневенте, и это желание было исполнено перед собранием духовенства и знатных лиц. Воспламененные речью Людовика те из присутствовавших, которые еще оставались верны Людовику или императорской власти, были увлечены воспоминаниями былых времен. Римский сенат, заседавший, конечно, не на развалинах Капитолия, а в базилике Латерана или Св. Петра, объявил Адальгиса врагом республики и приговорил его к изгнанию. Но, в общем, все втайне торжествовали, видя ослабление императорской власти. Римляне и итальянцы, герцоги, епископы и графы, папа, сарацины и норманны — все усердно стремились к тому, чтобы низвергнуть императорскую власть, и, когда наконец это свершилось благодаря также быстрому упадку династии Карла, для Рима и папства наступило самое ужасное время: папы внезапно Утратили все свое могущество и подверглись глубочайшему унижению.