4. Евгений III. — Его первое бегство из Рима. —Упразднение префектуры. — Арнольд Брешианский в Риме. —Учреждение сословия всадников. — Влияние собраний в Риме на провинциальные города. — Евгений iii признает республику. — Особенности римского муниципального устройстваa. — Второе бегство Евгения. — Б

4. Евгений III. — Его первое бегство из Рима. —Упразднение префектуры. — Арнольд Брешианский в Риме. —Учреждение сословия всадников. — Влияние собраний в Риме на провинциальные города. — Евгений iii признает республику. — Особенности римского муниципального устройстваa. — Второе бегство Евгения. — Борьба народа со знатью. — Восстание низшего духовенства против высших духовных лиц. — Послание св. Бернарда к римлянам. — Отношение Конрада III к Риму. — Евгений III в Тускуле

Кардиналы немедленно собрались в церкви S.-Cesario, на via Appia, и единогласно избрали Бернарда, аббата церкви S.-Anastasius ad aquas Salvias. Вновь избранный папа был учеником клервоского святого; таким образом, последний получил возможность давать направление папской политике. Бернард Пизанский не отличался большими способностями; даже его собственный учитель был смущен тем, что на Святой престол в такое трудное время был избран самый обыкновенный монах. Но избиратели, по-видимому, усмотрели в нем достаточно и ума, и силы воли. Неистощимое милосердие Божие, говорили друзья нового папы, просветит недалекого по своему уму человека и одарит его привлекательностью и красноречием. Впоследствии св. Бернард своему робкому ученику, у которого он, исполненный смирения, лобызал ноги, посвятил свою золотую книгу De Con side ratione, которая еще доныне сохранила значение руководства для пап, научая их нести обязанности своего сана со смирением и благоразумием.

Новый папа мог беспрепятственно занять Латеран; но путь в базилику Св. Петра, где должно было произойти посвящение, был прегражден сенаторами, которые требовали, чтобы папа отказался от гражданской власти и признал республику. Весь Рим взялся за оружие, и на третий день после избрания, 17 февраля, папа бежал в сабинский замок Монтичелли, куда последовали за ним перепуганные кардиналы; затем все они направились в Фарфу, и здесь 18 февраля 1145 г. Евгений III был посвящен в папы.

К Пасхе он перебрался в Витербо и оставался там в течение 8 месяцев. За время борьбы Генриха IV с папами этот город успел добиться гражданской независимости и в конце XI века имел муниципальное устройство, во главе которого стояли консулы. Тем не менее Витербо сохранял свои вассальные отношения к папам, которые за его крепкими стенами часто находили для себя прибежище. Тем временем в Риме происходила самая яростная борьба. Дворцы и укрепления знати и кардиналов, державших сторону папы, были разграблены и разрушены; чернь предавалась неистовым излишествам; нападениям подвергались даже пилигримы, и базилика Св. Петра была снова укреплена защитными машинами. В это же время народное управление упразднило городскую префектуру. Так как лицо, облеченное саном префекта, являлось представителем императорской власти в Риме, то из упразднения префектуры можно заключить, что римляне, раздраженные невниманием к ним Конрада, грозили отложиться от него. Отныне суверенитет должен был принадлежать исключительно патрицию как представителю римского сената и народа; все знатные лица, отказавшиеся признать это,

Между тем Евгений III созвал в Витербо вассалов церкви; ничем не связанное с Римом большинство графов Кампаньи относилось к нему враждебно. Некоторые из провинциальных городов, как и в древние времена, еще управлялись графами (comites); другие города управлялись папскими уполномоченными, носившими римские титулы: praesides и rectores. Риму желательно было подчинить своей власти графов и провинциальные города, точно так же как подчинили себе своих соседей Милан и другие республики. В свою очередь, папские города хотели быть независимыми, хотя между ними лишь очень немногие были настолько могущественны, чтобы, следуя примеру Рима, провозгласить свою независимость, как, например, Корнето, древние Тарквинии, где уже в 1144 г. существовала гражданская община с консулом во главе Провинциальная поместная знать так же добивалась независимости; между тем римский сенат требовал, чтобы эта знать получала свои лены не в Латеране, а на Капитолии, чтобы она, живя в городе, подчинялась законам республики и, во всяком случае признавала ее власть. Вскоре Евгений получил, однако, возможность увеличить число вассалов церкви, присягнувших ему в Нарни, тиволийцами, заклятыми врагами Рима, и затем двинуть всех их против Рима, где папская партия продолжала вести борьбу с сенатом. Ввиду этой опасности и, может быть, так же отлучения от церкви, к которому был присужден патриций Иоанн, народ, утомленный борьбой, стал тогда настаивать на возвращении папы, выражая готовность признать его верховную власть. В свою очередь, папа благоразумно согласился заключить договор, рассудив, вероятно, что если существование республики неизбежно, то пусть лучше она будет подчинена церкви, а не империи. Таким образом, римляне низложили патриция восстановили сан префекта и присягнули папе, который, со своей стороны, признал за гражданской общиной право на существование при условии суверенитета папы. По заключении этого договора с римским народом Евгений III получил возможность выехать из Сутри и вступил в Латеран уже перед Рождеством 1145 г.; торжественная встреча, оказанная папе, походила на триумф.

Итак, гражданская община достигла того, что была признана папой, причем последнему удалось сохранить за собой суверенные права, так как сенат получал от него свои полномочия. В этом удивительном призраке древних времен древнеримским было, впрочем, только название; что же касается характера учреждения, то оно уже было совсем новым. В самом раннем документе из числа дошедших до нас acta Senatus Средних веков мы находим среди 25 сенаторов имена почти исключительно таких граждан, которые до того оставались неизвестными, в частности, например, одного живописца по профессии. Первоначально горожане преобладали в сенате, и это придало ему плебейский характер, хотя в то время многие знатные лица уже были членами общины. Ежегодно в сентябре или ноябре весь состав сената обновлялся, причем выборы производились, вероятно, в присутствии папского уполномоченного. Как велико было вначале число сенаторов, неизвестно; позднее оно менялось: вскоре после 1144 г. за норму было принято 56 сенаторов, и это зависело, по-видимому, от того, что в то время так же, как в древности, Рим был разделен на 14 округов, из которых на каждый полагалось избирать по 4 сенатора, так что сенат мог возникнуть из 14 городских корпораций. Сенат в полном его составе составлял большой Совет, или Consistorium; во главе его стоял комитет, члены которого назывались consiliatores или procurators республики. Такие consiliatores в Генуе и Пизе состояли при консулах в качестве совещательных членов; но в Риме эти consiliatores как высший правительствующий совет являлись органом исполнительной власти; сенату же принадлежала законодательная власть. Consiliatores избирались из состава сената и менялись по нескольку раз в год. Таким образом, существовало два совета: малый, состоявший из consiliatores, и большой, Consistorium, состоявший из сената; все же полноправные граждане и избиратели сената составляли народное собрание, которое созывалось на Капитолии; решения, принятые сенатом и отчеты магистрата, выходившего в отставку, представлялись на одобрение этого собрания. Трудно сказать, какие доходные статьи были в распоряжении сената, что составляло его регалии. Монетное дело было, вероятно, уже в то время изъято сенатом из ведения папы, и после перерыва, длившегося в течение нескольких столетий, у римлян снова получили обращение серебряные монеты с древней надписью: Senatus Populusque Romanus; только на этих монетах было еще изображение апостола с надписью вокруг: «Царь римлян».

Гражданская юстиция перешла так же в ведение сената; но судебная палата (Curia Senatus), помещавшаяся на Капитолии и состоявшая из сенаторов и юристов, нередко пополнялась дворцовыми судьями и judices dativi в качестве шеффенов, так что некоторые судебные акты являются совместными решениями и сенаторского, и папского суда. Сенат стремился подчинить своей юрисдикции, forum senatorium, даже такие гражданские дела, в которых обе стороны, как истец, так и ответчик, принадлежали к духовному званию. Но папы оспаривали эти притязания, и папская курия продолжала действовать наряду с курией сената; в спорных делах церквей мы постоянно находим решения, постановленные судом папы независимо от суда сената, и часто случалось, что стороны апеллировали то к папе на сенат, то наоборот. Таковы были основные черты устройства, принятого римлянами и делающего честь их гражданской энергии. Суверенитет папы был, правда, в принципе признан ими; но, наряду с этим признанием, они провозглашали так же свою политическую автономию, и с той поры Рим по праву стал самоуправляющейся республикой, которая объявляла войну и заключала мир независимо от папы.

Договор с Евгением III Рим не прекратил, однако, сильных волнений, которыми были охвачены и Рим, и провинция. Знать и духовенство чувствовали раздражение против сената, стремившегося подчинить своей власти всю Кампанью. Тиволи дал повод к новым беспорядкам: римляне потребовали уничтожения этого города. Не имея возможности воспротивиться такому требованию, папа дозволил срыть стены в Тиволи; но это не успокоило римлян. В конце января 1146 г. Евгений III принужден был бежать от своих мучителей в Транстеверин, может быть, в замок Св. Ангела, который все еще находился во власти Пьерлеоне. Изнемогая, подобно Геласию, под бременем жизни, Евгений оплакивал свою судьбу и, вздыхая, повторял слова св. Бернарда, что римскому пастырю приходится пасти не овец св. Петра, а волков, драконов и скорпионов. В марте Евгений уже перебрался в Сутри и в мае в Витербо, где оставался до конца года. После того он направился в Пизу, а в марте 1147 г. через Ломбардию во Францию, где король Людовик готовился ко Второму крестовому походу.

Хотя Евгений бежал, но он все-таки не был изгнан силой оружия, и римляне за время двухлетнего отсутствия папы считали заключенный с ним договор все так же действительным, видя в сенате учреждение, получившее свои полномочия от папы. Чувствуя себя теперь, однако, совершенно независимыми, они немедля напали на Тиволи и казнили смертью многих граждан. Казалось, Рим вернулся к давно прошедшим временам: так же, как в древности, Рим теперь имел сенат и вел войну с латинскими и тусцийскими городами, которые, в свою очередь, снова соединились вместе, чтобы вести борьбу с Римом. В это же время высшие представители знати, преследуя свои личные интересы, совершали набеги на церковные патримонии. Каждый грабил все, что только мог. Церковная область распалась на несколько незначительных деспотий с баронами во главе, которые, относясь одинаково враждебно и к папе, и к сенату, ослабляли автономию Рима. Тирания этих знатных лиц чувствовалась особенно сильно в Лациуме, бедной провинции, где не было, как в Тусции и Умбрии, богатых общин, которые могли служить противовесом знати. Так разбрасывались силы римского народа в борьбе с городами и капитанами, между тем как в самом Риме, где Иордан Пьерлеоне в качестве начальника милиции сосредоточил в своих руках власть, шла жестокая междоусобная война и разыгрывалась одна из самых ужасных революций.

В этот именно период времени появляется в Риме и выступает демагогом Арнольд Брешианский, находившийся до того в неизвестном изгнании. Знаменитый еретик вернулся в Италию по смерти Иннокентия II и в Витербо был даже снова присоединен к церкви Евгением III, когда дал обет смириться и молчать. Наложенную на него епитимью ему предстояло выполнить, конечно, у святых мест в Риме. Таким образом, Арнольд, вероятно, прибыл в Рим в одно время с Евгением, возвращавшимся из Витербо. Сначала Арнольд здесь ничем не заявлял о себе, но когда папа бежал во Францию, Арнольд выступил перед народом и, уже не думая более о клятве, данной папской курии, стал снова излагать римлянам свое прежнее учение.

Переворот, происходивший в Риме, властно захватил Арнольда; его римские друзья, и прежние, и новые, убеждали его отдать свои силы делу народа, и, полны надежд, Арнольд стал развивать свой политический идеал, восставая против dominium temporale папы. Учреждение римской общины являлось для Арнольда обстоятельством, в высшей степени благоприятным; как скоро гражданская власть была бы отнята здесь у папы, все другие церковные государства тем самым были бы точно так же уничтожены, и христианская община снова приблизилась бы к демократическому строю древней церкви, чуждой всякой политики. Таким образом, главная задача, предстоявшая Арнольду, сводилась к тому, чтобы оказать содействие установлению в Риме республики на началах гражданской независимости.

Религиозная секта, основанная Арнольдом в Брешии, возродилась теперь в Риме. Учение о бедности и чистоте нравов, как отличительных особенностях апостолов, приобрело Арнольду много сторонников; этим учением он приводил в восторженное состояние в особенности женщин. Последователей Арнольда называли «lombardi» или арнольдистами. Римский сенат, не колеблясь, примкнул к политической доктрине, которую развивал пламенный народный оратор. Изнуренный постами вдохновенный монах, стоя на развалинах Капитолия, произносил свои речи перед patres conscripti в том самом месте, где некогда говорили сенаторы — распутные владельцы тысяч рабов. Свои страстные речи, для которых темой служили и отцы церкви, и Вергилий, и законы Юстиниана, и Евангелие, Арнольд произноси» на испорченном латинском языке, lingua rustica, языке мужицком, который привел бы в ужас Варрона и Цицерона; но этот же язык сто лет спустя стал языком Данте и создал новую литературу.

Арнольд часто говорил в официальных собраниях. В своих речах он указывал на высокомерие, корыстолюбие, ханжество и порочность кардиналов; их коллегию он называл меняльной лавкой и разбойничьим вертепом. Во всеуслышание перед народом он объявлял, что папа не есть преемник апостолов и пастырь душ, а поджигатель и убийца, церковный палач и губитель невинности, который только откармливает свое тело и наполняет свой денежный сундук чужим добром. Оказывать ему повиновение и почтение никто не обязан. «Помимо того, нельзя терпеть таких людей, которые хотят обречь на рабство Рим, средоточие империи, источник независимости, властителя мира».

Можно себе представить, как эти речи реформатора, отличавшегося своей безупречной жизнью, должны были действовать на римлян, питавших ненависть к церковному правлению. Арнольд был великим человеком того момента, и капитолийская республика формально призвала его к себе на службу. Он был советником в делах городского устройства и в этом отношении не составлял какого-либо исключения, так как в Италии во все времена церковные реформаторы переходили в сферу политики и превращались в демагогов. Возможно, что практический смысл ломбардца был отчасти ослаблен впечатлениями, произведенными на него римскими развалинами и что Арнольд излишне отдавался древним традициям. Начавшееся изучение кодекса Юстиниана в связи с воздействием памятников и преданий старины держало римлян в заколдованном круге. Между тем как в других местах демократические учреждения развивались естественным порядком, римляне стремились воскресить развалины своего прошлого и терялись в несбыточных мечтах о подобающей им власти над миром. Сам Арнольд советовал застроить вновь Капитолий, восстановить древнее сословие сенаторов и даже учредить в обновленной форме сословие всадников. Восстановление этого сословия нельзя ни в каком случае считать одной только фантазией: в других городах оно тоже существовало. Арнольд имел в виду объединить мелкую знать, которая относилась к народу дружелюбно, и противопоставить ее, как вооруженную силу, аристократии консулов и капитанов.

Следуя примеру представителей мелкой знати, примкнувших к общине, низшее духовенство так же прониклось идеей равенства лиц священнического сана. Отовсюду стали раздаваться нападки на григорианскую иерархию, причем ей противополагали давно исчезнувший строй древнехристианской церкви. Духовенство второстепенных церквей восстало против касты кардиналов, которые так же, как и высшая знать, к которой они принадлежали, владели укрепленными замками в Риме и имели обыкновение жить по-княжески.

Между тем в июне 1148 г. Евгений вернулся из Франции в Италию. В июле, на соборе в Кремоне, он отлучил Арнольда от церкви. Встревоженный движением, возникшим в Риме среди духовенства, Евгений отправил из Брешии римскому духовенству послание, в котором грозил карой каждому, кто будет внимать еретику.

В то время как Арнольд зажигал в народе пламя демократических стремлений, старый противник Арнольда, Бернард, прилагал все старания к тому, чтоб потушить этот пожар. Святой муж оставлял без ответа вопрос о том, как на деле осуществить его собственное, согласное с христианским учением утверждение, что политическая власть не должна быть в руках епископов. Не придавая, вероятно, никакого значения форме правления, он сам, однако, едва ли мог представить себе Рим иначе, как под властью папы. После второго бегства Евгения во Францию Бернард обратился к римлянам с посланием; он просил у «великого и знаменитого» народа снисхождения в том, что, будучи незначительным человеком, он все-таки отваживается обратиться к этому народу со своей речью, и в свое оправдание ссылался (ату ссылку в наше время повторяют все епископы) на то, что насилие, причиняемое папе, касается всего католического мира. «Ваши отцы покорили городу всю землю, а вы хотите сделать его посмешищем всего мира. Вы изгнали папу из Рима; посмотрите же, что от этого сталось с Римом: теперь он туловище, лишенное головы, лицо без глаз. Заблудившиеся овцы, вернитесь к вашему пастырю! Великий город героев, примирись с твоими истинными государями Петром и Павлом!» В этом послании чувствуется негодование святого, соединенное, однако, со всей дипломатической почтительностью, которую внушало имя Рима. В глубине души Бернард ненавидел римлян. В другом случае, характеризуя их, он называет этот «великий» народ надменным, корыстным, тщеславным, мятежным, бесчеловечным и лживым. «В своих речах они велики, на деле — ничтожны. Они обещают все и не выполняют ничего. Они готовы льстить так же сладко, как сладок мед, и то же время способны распространять ядовитую клевету — словом, это – презренные предатели». Своему ученику Евгению святой, однако, не был в силах оказать те услуги, какие некогда были оказаны им Иннокентию II. Точно так же и Конрад не был для Евгения Лотарем. С призывом прибыть в Рим к королю обращались обе боровшиеся стороны; и та, и другая приводили один и тот же аргумент, что кесарь должен взять то, что принадлежит ему; но каждая из них понимала эти слова иначе и имела в виду свою цель. Неудачный крестовый поход, который король предпринял, поддавшись увещаниям и предсказаниям святого аббата, отдалил Конрада от Италии

Возвращаясь из похода в начале 1149 г. через Аквилею, король решил проследовать в Рим. Поездка эта являлась настоятельно необходимой в виду союза Рожера с мятежным баварским герцогом Вельфом. Помня о победах Лотаря, Рожер прилагал все свои усилия к тому, чтобы удерживать короля в отдалении. Конрад заключил союз с греческим императором Эммануилом, и, как в предыдущий раз, пизанцы так же должны были помочь ему своим флотом. Наоборот, папа нуждался в помощи сицилианцев против римлян и опасался, что Конрад заключит с последними договор, который они неоднократно предлагали ему.

В конце 1148 г. Евгений перебрался в Витербо, с которым римляне уже вели войну. В начале 1149 г. папа решился поселиться поблизости Рима. Граф Птолемей приютил Евгения в Тускуле, и здесь состоялась встреча его с Людовиком Французским, возвращавшимся из крестового похода. Король был изумлен при виде беспомощного положения папы, нашедшего приют в мрачном замке; желая, однако, поклониться святым местам, король в качестве паломника посетил все-таки Рим и был принят римскими республиканцами со всем подобающим его сану почетом Добыв во Франции достаточные денежные средства, Евгений собрал в Тускуле вассалов церкви и отряды наемников и поручил начальство над ними кардиналу Гвидо Пуэлла. Крайняя нужда заставила Евгения даже заключить союз с Рожером, и последний так же прислал свои войска. Таким образом, положение Рима оказалось чрезвычайно тягостным; тем не менее республиканцам удалось мужественно отразить нападения своих врагов.