РОЗЫСКИ В МОСКВЕ

Известие о появлении Самозванца пришло в Москву сравнительно поздно. Царь Борис всполошился с самого же начала и увидел в этой тени погибшего царевича самого опасного врага для себя и для своей династии. Он стал подозревать, что интрига созрела в среде ненавистных ему московских бояр.

Историк С. Ф. Платонов связывает выдвижение Самозванца с некоторыми боярскими родами, к числу которых в первую очередь относит Романовых. Страницы, посвященные Романовым как предполагаемым покровителям Самозванца, написаны Платоновым увлекательно. Но, присмотревшись поглубже к этим увлекательным страницам, мы сразу заметим некоторые недостатки построения Платонова. В сущности, никаких данных, кроме подозрений, царь Борис не мог выдвинуть против Романовых. К тому же нельзя игнорировать тот факт, что по «Новому летописцу», являющемуся одним из важнейших источников истории Самозванца, преследования Романовых начались раньше того, как Самозванец стал известен в Москве.

Конечно, «Новый летописец» мог перепутать последовательность тех или иных событий, но и сам царь Борис не мог представить никаких доказательств вины Романовых, у которых некоторое время жил Гришка Отрепьев. Романовы были обречены на преследования и на возможное уничтожение уже в силу того, что они были наиболее опасными претендентами на престол.

Права Романовых держались на том, что Анастасия Романовна, дочь родоначальника всей фамилии, была замужем в первом браке за Иваном Грозным, и от нее родились царевичи Иван Иванович, убитый отцом, и Федор Иванович, впоследствии царь.

Таким образом, братья царицы Анастасии Романовны имели права на московский престол в случае, если династия Калиты совершенно угаснет. Впоследствии царь Михаил Федорович Романов, бывший племянником царицы Анастасии Романовны, и подчеркивал свое право на престол именно тем, что он мог считать себя племянником самого царя Ивана Грозного.

Михаил Федорович в своих грамотах опирался на это родство или, точнее сказать, свойство с Иваном Грозным в доказательство своих прав на московский престол. Но как раз такие же права на московский престол имел и сам Борис Годунов, а также его сын Федор. Борис был братом царицы Ирины Федоровны, жены царя Федора Ивановича, и в силу этого царевич Федор Борисович приходился племянником последнему царю из династии Калиты – Федору Ивановичу. Именно этим правом родственности, или свойства, с угасшей династией оперировал и сам Борис Годунов.

И Романовы, и Годуновы, таким образом, имели совершенно одинаковые права на престол по московским понятиям. Практически же ни те, ни другие не были связаны кровным родством с Иваном Грозным и его сыновьями.

Однако после воцарения Романовых в официальных документах всячески подчеркивались права Романовых на престол, тогда как Бориса Годунова называли «похитителем» царского престола. Этот исторический подлог проходит красной нитью во всех сочинениях по истории смутного времени, написанных в царское время. К сожалению, этот подлог не опровергнут и в некоторых работах ученых нашего времени.

Понятно, что уничтожение Романовых при этих условиях казалось для Бориса Годунова предпосылкой прочности его власти. Это прекрасно понимали и сами Романовы, когда они в ссылке сетовали по поводу будущей участи их малолетних детей.

Появление Самозванца было на руку Романовым, вызывая надежду на уничтожение ненавистной династии Годуновых. Именно в сторону Романовых и других крупных боярских фамилий царь Борис и обратил свой гнев. Здесь сказалось старинное соревнование между боярскими родами, в силу которого и царь Борис в душе остался тем же самым боярином Годуновым, каким он был в годы царствования Ивана Васильевича Грозного.

Между тем успех Самозванца был гораздо выгоднее не для Романовых, а для Нагих, из рода которых происходила мать царевича Дмитрия. Существует предание, записанное уже в XVII веке, согласно которому царица Мария Нагая даже дала Самозванцу крест покойного мужа, как бы в подтверждение того, что Самозванец является настоящим сыном Грозного.

Хотя это предание записано сравнительно поздно, оно, тем не менее, имеет какое—то основание. Впоследствии Мария Нагая всенародно признала Дмитрия Самозванца своим сыном. Удивляться, что она могла согласиться с подлогом, в сущности, особенно не приходится, потому что при воцарении Самозванца она делалась вдовствующей царицей, тогда как при Годунове она должна была остаться на вечные времена в монастыре, хотя была еще сравнительно молодой и отнюдь не чужда была, по всем рассказам, мирской жизни.

Надо сказать, что Борис Годунов и сам обратил свое внимание на царицу Марию Нагую. Он ее допрашивал вместе со своей супругой царицей Марией Григорьевной. Царица была дочерью самого жестокого человека всей опричной братии, не кого иного, как Малюты Скуратова. Она и показала себя достойной Малютиной дочерью во время этого допроса. Царица была так обозлена, что готова была выжечь свечкой глаза матери убитого царевича. Но по—своему она была более права, чем сам царь, подозревая возможность интриги именно со стороны Нагих.

Здесь мы, собственно, и подходим к концу нашего повествования. Дальнейшее хорошо известно и многократно описано. Окончательный поворот в судьбе Самозванца произошел, как известно, под Кромами, где к нему присоединились царские воеводы, изменившие царю Борису.

Царь Борис к этому времени уже умер, а молодой царевич Федор Борисович оказался совершенно беспомощным на своем троне, как и «злая» царица Мария Григорьевна.

Поразительна участь семейства мудрейшего, хитроумнейшего царя Бориса. Ловкий авантюрист сел на московский престол. И никто из ближайших к Борису Годунову советчиков не помог молодому царю Федору Борисовичу укрыться за крепкими стенами какого—нибудь крепкого монастыря, например, Кирилло—Белозерского или Соловецкого. Федор Борисович с матерью остался в Москве, которая глухо волновалась.

Участь царя Федора Борисовича была поистине плачевной: он погиб от руки московских палачей, и даже не заговорщиков.

Так расправились московские люди с последним отпрыском Малюты Скуратова.

Позже москвичи свергли и самозванного царя Дмитрия Ивановича.