ХАРАКТЕР МОСКОВСКОЙ ТОРГОВЛИ С ПРИЧЕРНОМОРЬЕМ

В торговлю Москвы с Константинополем, Кафой и Судаком втягивались русские, итальянские и греческие купцы. Об ее характере дает представление заемный документ, «кабала», выданная ростовским архиепископом Феодором совместно с митрополитом Киприаном на 1000 новгородских старых рублей. Кабала была дана в Константинополе «Николаву Нотаре Диорминефтру».[375] В ней читаем прямое обязательство помогать греческим купцам: «Аще единою страною Рускою возвратятся, имаемся приводити и всю торговлю их своимы проторы и наймом, и промыт, и прокорм, даже до рекы Богу». Таким образом, в кабале показан путь в Византийскую империю, шедший к реке Бугу, следовательно, в направлении на Белгород[376] на берегу Черного моря. Устанавливается и основной товар – меха («белкы добрыя тысячу по пяти рублев»).[377] При дальности доставки этот товар имел наибольшее значение в русской отпускной торговле со Средиземноморьем.

Наряду с мехами надо предполагать и такие русские товары, как воск и мед, которые находили постоянный сбыт в ганзейских городах, торговавших с Новгородом. Привозные товары состояли, главным образом, из тканей, оружия, вина и пр. Из Италии везли бумагу, впервые вошедшую в русский обиход в Москве.

В торговом обиходе русских людей XIV–XVII веков встречалось некоторое количество слов, заимствованных с греческого: аксамит (золотая или серебряная ткань, плотная и ворсистая, как бархат), байберек (ткань из крученого белка), панцирь и пр.[378] Сурожский ряд в московских торговых рядах и в более позднее время по традиции именовался Сурожским шелковым рядом. В казне великого князя хранились вещи, сделанные в Константинополе и отмечаемые в духовных великих князей как «царегородские».

Московские князья быстро учли выгоды поддержания добрых отношений с итальянскими купцами. Дмитрий Донской уже жаловал некоего Андрея Фрязина областью Печорой, «как было за его дядею за Матфеем за Фрязиным». Пожалование было только подтверждением более ранних грамот, восходивших к временам предшественников Дмитрия Донского, начиная с Ивана Калиты. Что искал Андрей Фрязин на далеком севере» Вероятно, целью его пребывания в Печоре была покупка мехов и диких соколов, дорого ценившихся при владетельных дворах Европы. Соколиная охота была любимым занятием, например, императора Фридриха II, короля Сицилии, оставившего по себе книгу о соколиной охоте. Потешающимся соколиной охотой изображен последний потомок Гогенштауфенов, юный Конрадин. Спрос на печорских соколов в Италии поддерживался высшими кругами общества.

После падения Византии торговый путь из Москвы в Константинополь по Дону потерял прежнее значение. Но ассортимент товаров, вывозимых из России в Турцию и обратно, в основном остался прежним. По новейшим исследованиям о русско—турецкой торговле XVI–XVII веков, предметами русского ввоза в Турцию являлись меха, предметы одежды, ловчие птицы, моржовая кость. Разнообразнее были товары, вывозимые из Турции в Россию: шелковые, хлопчатобумажные и шерстяные ткани, кафтаны, кушаки, тесьма, ковры, шелк—сырец, хлопок, кожа—сафьян, бакалейные и москательные товары, золото и серебро, оружие и конское снаряжение.[379]

Впрочем, торговля с Малой Азией и Средиземноморьем имела для России XVI–XVII веков гораздо меньшее значение, чем в более раннее время. Донской путь и связи с Судаком, Кафой и Константинополем в XIV веке были своего рода «окном в Европу», непосредственной связью русских земель с богатым Средиземноморьем. Захват итальянских колоний в Крыму турками надо считать большим бедствием не только для итальянских торговых республик, в первую очередь для Венеции и Генуи, но и для России. Недаром русский летописец с точностью до месяца отметил взятие Кафы турецкими войсками в 1475 году.

Конечно, торговля с итальянскими городами, расположенными в Крыму, и с Константинополем не была исключительным делом Москвы, но Москва была ее главным центром, только в Москве существовала корпорация купцов «сурожан».