БЕЛЫЙ И ЗЕМЛЯНОЙ ГОРОД

Известие о пожаре 1547 г. показывает, что к середине XVI в. территория Москвы вышла далеко за пределы обоих каменных городов. «Большой посад», как по традиции еще в середине века называлась та часть города, которая располагалась между Неглинной и Москвой—рекой, тянулся до Яузы, а вместе со слободами и далее, за пределы современного Садового кольца. Занеглименье, продолжавшее Большой посад к западу от реки Неглинной, простиралось в основном до нынешнего бульварного кольца. Координатами его могут служить указания на церковь Феодора на Арбате и село Семчинское у современных Кропоткинских ворот. Можно предполагать, что пространство, вошедшее в позднейший Белый город, уже в XV в. было огорожено рвом и частоколом. В конце XVI в. по направлению этого рва были сооружены новые каменные стены, построенные архитектором Федором Конем. В 1585 г. был заложен каменный город «подле валу», получивший имя «Белого» или «Царева города». Это новое каменное сооружение строилось несколько лет, по некоторым сведениям 7 лет, хотя летопись и уверяет, что он «совершен бысть вскоре».[744]

К этому времени московский посад и слободы настолько расширились, что понадобилось сооружение деревянного города «кругом Москвы около всех посадов». Назначение этого нового укрепления заключалось в том, что он должен был охранять от «царя крымского, чающе впредь к Москве приходу».[745]

Деревянный город, получивший название «Земляного», был воздвигнут в 1591–1592 гг. Деревянный город, по известиям иностранцев, получил название «Скородума», или «Скородома». Слободы, однако, не вмещались в пространство и Земляного города. Насколько велика была территория Москвы в конце XVI в., показывает замечание Флетчера, что «Москва немного более Лондона». Между тем Лондон конца XVI в. был одним из крупнейших городов Европы.

Топография московского посада, окруженного стенами Белого и Земляного города, представится, примерно, в таком виде. Река Неглинная делила московский посад на две части: Занеглименье и собственно Большой посад. С запада к Кремлю примыкала обширная площадь, находившаяся в черте Белого города. Ее называли общим названием «Чертолье», возможно, от перерезанности местности оврагами. Здесь помещались царские конюшни, которые иногда назывались «большими конюшнями». Они располагались поблизости от Пречистенских ворот, к которым выводила улица Пречистенка (теперь Кропоткинская). Далее на запад за пределами крепостных каменных стен стояло село Семчинское. Эта местность известна была в Москве под названием Остожья (старинное название луга или покоса). Тут когда—то находились обширные великокняжеские луга. Позже здесь помещалась Конюшенная слобода.[746]

Значительно гуще был населен район Белого города, примыкавший к Кремлю с северо—запада. Одна из старинных улиц называлась здесь «Арбатом», что считают искажением слова «рабад», которым в восточных городах обозначали территорию предместья. Арбатом называлась не только современная улица с таким названием, но и б. Знаменка (теперь ул. Фрунзе). Находившиеся здесь ворота Белого города носили название не только Арбатских, но и Смоленских, так как далее начиналась дорога на Смоленск. За пределами каменных стен, непосредственно у Смоленских ворот, находилась местность, известная под характерным названием «в Плотниках».[747] К ней примыкала Поварская улица и урочище «в Трубниках». Этот район был населен по преимуществу дворцовыми служителями, к числу которых принадлежали повара. Тут же помещалась Иконная улица. Еще далее у самого Земляного города стоял царский Кречетный двор,[748] где держали ловчих птиц (кречетов и соколов) для царской охоты.

Три большие улицы выводили от Кремля и Китай—города на север и северо—запад. Одна из них называлась Никитской (ул. Герцена) по Никитскому монастырю, раньше на ней стоявшему. Она шла к Красной Пресне, местности еще слабо заселенной в XVI столетии, и была продолжена Волоколамской дорогой. Другая радиальная улица называлась Тверской (ул. Горького); она сливалась с большой тверской дорогой. Почти параллельно с ней шла Дмитровка (ул. Пушкина), выводившая к Дмитрову. Район между Арбатом и Дмитровкой был заселен еще сравнительно слабо, главным образом ремесленниками. У стен Белого города стояли два московских монастыря: Рождественский и Петровский, давшие свое название и улицам, на которых они были построены.

За Никитскими воротами находился главный центр ремесленников, занимавшихся производством оружия. Здесь существовала местность «в Бронниках» с Большой и Малой Бронными улицами. Тут же за Никитскими воротами отмечаются урочища с типичными средневековыми названиями: «в Старых Палачах»,[749] «во Псарех».[750]

Занеглименье в XVI столетии было заселено довольно густо, в особенности те его районы, которые находились в непосредственной близости к Кремлю и Китай—городу.

Слободы и отдельные дворы не умещались в стенах Белого и Земляного города, но заселенность территории за их пределами была незначительной. Тотчас же за Земляным городом начинались пахотные поля, луга и рощи, и так держалось до начала нового строительства Москвы. Даже автор этой книги помнит еще, как он, будучи мальчиком, собирал землянику на окраине рощи у села Всесвятского. От рощи остались только немногие остатки в виде садов, а все кругом застроено новыми домами в хорошо известном для москвичей районе, который в просторечье называют Соколом, или Песчаными улицами.

Река Неглинная разделяла посад на две неравные части: Занеглименье занимало значительно более обширную территорию, чем юго—восточная часть посада.

Важной магистралью здесь являлась Лубянка, в самом начале которой находилось старинное урочище «в Лучниках». Происхождение его восходит, видимо, к раннему времени, хотя еще в XVI в. лук находился на вооружении русского войска. В непосредственной близости к Китай—городу находилось урочище, «что в Столешниках», позднейший Столешников переулок. Столешник – это ремесленник, делавший «столец», стул или сидение,[751] в более широком смысле слова столяр. Тут же поблизости стоял Пушечный двор, происхождение которого надо отнести, по крайней мере, к XV в.

Продолжением Лубянки была Сретенская улица, поблизости от нее находилось урочище «в Пушкарях», известное также под названием Пушкарской слободы. В районе Сретенской улицы были поселены псковичи, переведенные из Пскова в Москву. Поэтому и местность здесь носила название «в Псковичех».[752]

Мясницкой улица именовалась по урочищу «в Мясниках», находившемуся у нынешних Кировских, ранее Мясницких ворот. В непосредственной близости к нему располагалась местность, носившая название «в Басманниках». Здесь жили ремесленники, выделывавшие басму, металлические оклады с вытисненными на них узорами.[753] Мясницкая улица выводила к дороге на Ростов и Ярославль – важнейшему торговому пути, связывавшему Москву с северными областями.

Другая радиальная улица – Покровка имела крупное значение и проходила по местности, густо заселенной ремесленниками.

У Варварских ворот Китай—города находилась местность «Кулишки», видимо, от слова «кулига» – заболоченное пространство. Поблизости от нее располагались «старые сады», оставившие о себе память в названии урочища в «Старых садех». От Кулишек шла большая и важная уличная магистраль Солянка, выводившая к Яузским воротам Белого города и далее смыкавшаяся со старинной дорогой на Рязань.

Поселения продолжались и дальше за пределами Белого города в виде отдельных слободок, часть которых возникла еще в удельные времена.

Многочисленное ремесленное население было сосредоточено за Яузскими воротами, за пределами Белого города. Там в XVII в. находились местности: «в денежных мастерах», «в серебренниках», «в Кошелях». Ворота Земляного города, выводившие на старинную Болвановскую дорогу, ведшую на Рязань, назывались «Таганными». Тут находилось несколько урочищ с названиями разных ремесленных специальностей. Кузнецы и котельники жили за Яузой на возвышенности, круто обрывавшейся к Москве—реке. О них напоминают урочища с названиями: «в Кузнецах», «в Котельниках», «в Таганной слободке», «в Старой Кузнецкой», «в Гончарех» и т. д.

За пределами Земляного города были разбросаны отдельные слободы: Сущова, село Напрудное, село Красное, Казенная слобода, Данилова слобода, Кудрина слобода, село Елохово, село Покровское—Рубцово и пр.[754] Местности за пределами Земляного вала имели целиком деревенский характер. Даже в XVII столетии царь

Алексей Михайлович занимался в полях между Сущевым и Напрудным соколиной охотой на уток.[755]

Территория в Замоскворечье, примыкавшая непосредственно к Китай—городу, называлась Балчугом, по правдоподобному предположению, от татарского названия «балчуг», грязь. Поблизости от этой улицы находилось урочище «в Ендове», или «в Яндове», т. е. в яме. Непролазная грязь отделяла Замоскворечье от города и в других местах, оставив о себе воспоминание в названиях «болото», «за болотом». Крупнейшую ремесленную слободу в Замоскворечье называли Кадышевской слободой – «в Кадышове», «что на грязи».[756]

Дворы в Белом и Земляном городе стояли широко, обычно с садами и огородами. Тут жили просторно, потому что земли еще было много, и стоила она дешевле, чем в Кремле и в Китай—городе.

Интересные сведения о московских дворах или «подворьях» сообщаются в духовных завещаниях. Григорию Михайловичу Валуеву (1544 г.) принадлежал, например, двор в Москве напротив Чертолья за Москвой—рекой. Его соседями были некие Мансуровы. Другой дворянский двор стоял в Москве на Сивцевом Враге у церкви Вознесения. Наряду с такими краткими сведениями, имеются и относительно подробные, например опись московского двора князя Юрия Андреевича Оболенского (не позднее 1565 г.). Усадьба его была обширной и состояла из двух дворов. На переднем дворе располагалась столовая с комнатой на подклете (нижнем этаже), повалуша – высокое строение в виде башни, сени – летнее обширное помещение для приемов. Этот комплекс комнат был связан переходами и имел два крыльца, одно из которых выходило на задний двор. На переднем дворе возвышались две повалуши, стояли амбар, два погреба, конюшня, две сенницы и житница. На заднем дворе находились строения, предназначенные для хозяйского жилья. Тут были горница с комнатой и сенями, повалуша с сенями, а также хозяйственные постройки, две хлебных избы, пивоварня, поварня, баня. Все эти здания окружал забор с воротами.[757]

Сохранились купчие на московские дворы XVI в. По документу 1559 г., Яков Степанович Бундов передал во владение Кирилло—Белозерского монастыря двор «на Орбате подле Савинского монастыря, а з другую сторону Субботина двор Осорьина». На дворе стояли три избы «да пристена, да клеть», мыльня, погреб, ледник с напогребицами. Двор был огорожен заметом.[758]